Пологий склон

Гости выпили чай и вскоре откланялись – пешком отправились в район Цутибаси. Не успели они пройти и пары шагов, как Мия сказала:

– Надо же, а Юми-то времени даром не теряла, а? – Она рукой обрисовала в воздухе полукруг, намекая на беременность.

– Что-что?! Чудеса! Я и не заметила! – удивилась Сугэ, растерянно моргая, как человек, которого внезапно разбудили посреди ночи.

Только теперь она поняла, почему Юми так и не сняла пышный фартук из желтого шелка. Да, наметанный глаз у молодой госпожи, ничего не скажешь! Въедливая дотошность Мии показалась Сугэ непристойной, как отголосок физической нечистоплотности. Внезапно в голове промелькнула, точно тень пролетевшей птицы, странная мысль: в утробе Юми растет крошечное существо – а вдруг это ребенок Юкитомо? Сугэ знала, что это практически невозможно, но удивительное предположение будоражило душу, доставляя ей какое-то дикое, мучительное наслаждение. Примерно такое же ощущение возникнет, если медленно, с силой надавливать на больной, ноющий зуб.

Сугэ представила себе двух почтенных супругов: Митимасу и Томэдзи. Она судорожно сглотнула. Из груди ее рвался неистовый, прекрасный, безжалостный хохот, хохот-рык дикой бестии, вонзающей острые клыки в живот беременной женщины.

Пролетело несколько месяцев. Однажды ясным летним днем Юми пришла в дом Сиракавы показать всем своего первенца Наоити.

Мия как раз гостила у свекра с годовалым сыном. Кадзуо был младше сводного брата, Такао, на два года. Мия впилась взглядом в личико Наоити, придирчиво рассматривая правильные черты малыша, его нежные щечки. Прищурив глаза, она удивленно протянула:

– На-адо же, какой хорошенький! – И пощекотала ребенку животик. – Уверяю вас, когда он вырастет, у него отбоя от девчонок не будет.

В ее голосе и улыбке было столько неподдельной теплоты и искренности, что Томо, настороженно наблюдавшая за невесткой, облегченно вздохнула и с умилением взглянула на розовощекого малыша.

Ни на секунду не забывая о маленьком Такао, который неподалеку резвился со своей нянькой, Томо уделила внимание детям Мии и Юми. Маленькие мальчики… Неуловимое сходство… Такао, Кадзуо, Наоити… Когда-нибудь они тоже вырастут и станут мужчинами, подумала Томо. Эта мысль почему-то неприятно поразила ее. Раньше, наблюдая за Такао и представляя себе, каким он будет, она не испытывала такого мучительного возбуждения.

Крошечные невинные существа… Какие они трогательные и забавные! Как мило лепечут и смеются! Но однажды они превратятся во взрослых мужчин и ничем не будут отличаться от Юкитомо, Митимасы или Томэдзи.

Тревожное беспокойство овладело Томо… Пытаясь разобраться в своих ощущениях, она обвела взглядом лица и фигуры окружавших ее женщин и невольно вздрогнула: лишь у одной из них не было на коленях ребенка. И эта зияющая пустота говорила об одиночестве Сугэ гораздо больше, чем ее потерянное печальное лицо.

«Интересно, завидует ли Сугэ Юми? Я бы и ее выдал замуж, если бы подвернулся подходящий человек» – несколько дней назад эти слова обронил Юкитомо, гуляя по саду с маленьким Такао и показывая ему карпов в пруду.

Настроение супруга расстроило Томо.

Сугэ в последнее время вела себя как-то странно, даже при посторонних сидела, вперив бессмысленный взгляд в пустоту. Томо несколько раз замечала, что у Сугэ были припухшие, покрасневшие глаза, словно она украдкой подолгу плакала у себя в комнате. Томо догадывалась о том, что мучит несчастную. Сугэ чувствовала себя одинокой, никому не нужной, оставшись без подруги и наперсницы Юми. И видимо, испытывала болезненную ревность к Мии, которая пользовалась особым расположением господина Сиракавы.

А хозяин, быть может, интуитивно улавливал немое недовольство, тайное неповиновение, исходящее от Сугэ. Каждым нервом, каждой клеточкой тела она излучала непокорность.

«Сугэ совсем не такая, как Юми, – тогда же, у пруда, сказала Томо мужу. – У нее нарушен месячный цикл. Даже если она выйдет замуж, детей у нее, скорее всего, не будет. Мне бы хотелось, чтобы она всегда оставалась рядом с вами, заботилась о вас и ваших нуждах».

Едва эти слова сорвались с ее губ, Томо осеклась, мгновенно покрывшись испариной. Она испугалась, что муж поймет ее превратно. Но Юкитомо лишь покачал головой, ничего не ответив, склонился над прудом и хлопнул в ладоши. «Смотри! – воскликнул он, положив руку на плечо Такао. – Вон они, вон карпы плывут! Смотри, смотри, как их много!»

Томо охватила жалость к Сугэ – Юкитомо больше не нуждался в ней. Юми и Мия были другими. Хозяин отказался от Юми, но она сумела выйти замуж и родить ребенка. А Мия принадлежала к тому типу женщин, которые могут разжечь лихорадку в крови любого мужчины. Эти обольстительницы знают, как завлечь жертву в искусно расставленные сети и никогда не выпускать ее из рук.

Сугэ стала любовницей Юкитомо, будучи еще совсем ребенком. Она тогда даже не знала, что такое менструация. Без сомнения, физическое и психологическое надругательство над девочкой нанесло непоправимый вред ее здоровью и, возможно, стало причиной бесплодия.

Сколько раз с тех пор зацветали и осыпались вишни! Время не пощадило Сугэ. Теперь она едва ли сможет стать гейшей. А если все-таки выйдет замуж, то ее семейная жизнь вряд ли сложится так же удачно, как у Юми.

Какая мрачная судьба уготована Сугэ: постепенно терять молодость, свежесть и красоту, вечно сидеть в четырех стенах и подчиняться прихотям хозяина, который давным-давно охладел к ней и ищет утешения в объятиях другой женщины!

Томо думала о Сугэ постоянно, и душа ее наполнялась безысходной печалью. Все ее попытки сблизиться с Сугэ, выразить ей свое сочувствие и поддержку ни к чему не приводили. Искренний эмоциональный порыв Томо каждый раз разбивался о ледяную неприступность Сугэ. Обычно она молча взирала на хозяйку и цинично улыбалась, считая, что госпожа Сиракава, как обычно, печется лишь о собственном благополучии.

Осуждающий, полный отчаяния и боли взгляд Сугэ преследовал Томо денно и нощно, и она отчетливо читала в нем обвинительный приговор: «Это вы обрекли меня на такую жизнь».

Томо пришла к неприятному выводу: Сугэ испытывает к ней гораздо больше отрицательных эмоций, чем к Юкитомо.

Госпожа Сиракава снова взглянула на трех маленьких мальчиков. Внезапно на нее нахлынула волна омерзения, накрыла с головой. Она повернулась к Сугэ и, словно цепляясь за спасительный островок ее пустых, не отягощенных детским тельцем коленей, судорожно вздохнула. Ей хотелось шепнуть Сугэ: «Дети… Что дети? Они только крепче привязывают нас к колесу судьбы».

Глава 3

Незрелые плоды терносливы

Дом стоял на вершине пологого холма, а на западном склоне, на обширной террасе, буйствовал заброшенный сад.

Сиракава купил этот особняк, некогда принадлежавший иностранному дипломату, вскоре после японо-китайской войны [45] и сразу же засадил большой участок земли плодовыми деревьями. Осенью здесь собирали огромный урожай яблок, слив, хурмы, миндаля, персиков и мушмулы. Юкитомо говорил, что фруктовый сад очищает и освежает воздух.

С тех пор прошло много лет, и заброшенный, заросший сад превратился в идеальную детскую площадку для многочисленных внуков. Ребятишки проводили здесь много времени: они лазали по деревьям, набивали животы спелыми плодами.

Отец Юкитомо, самурай низшего ранга из клана Хосокава, отвечал когда-то за плантацию сумаха [46], приносившую большой доход всему клану.

Юкитомо с раннего детства отличался любознательностью. Сложный процесс получения лака и дубильных веществ казался ему невероятным чудом. Природные таинства произвели на мальчика неизгладимое впечатление, и он полюбил деревья, большие и маленькие, хвойные и лиственные, а особенно те, которые приносили плоды. Для него бесценные дары природы воплощали достаток и благополучие.