Пологий склон

Но официальное удочерение двух наложниц было вопиющим произволом, порочащим доброе имя семьи Сиракава. Томо не одобряла коварных планов супруга полностью лишить Сугэ и Юми права в будущем самостоятельно распоряжаться своей судьбой. Алчный собственник, Юкитомо не собирался выпускать прирученных пташек на свободу.

Старшую сестру Юми звали Син. Когда она вышла замуж, ее родители усыновили зятя [43]. Недавно Син овдовела.

На Новый год она приходила к Юми в гости. Мечтала забрать младшую сестренку домой и умоляла хозяйку посодействовать ее освобождению. Син печалилась, что осталась бездетной и род угаснет, если немедленно не будут приняты решительные меры. Юми служила в доме Сиракавы уже почти десять лет. Если господин Сиракава не станет возражать, Син увезет ее домой, найдет ей мужа и будет молить богов послать им наследника.

– Я, конечно, обязана была усыновить ребенка, – сказала тогда Син. – Но у нашей семьи нет на это средств. Вот я и подумала, что лучше всего выдать Юми замуж.

– А сама Юми хотела бы этого? – спросила Томо.

– Ну-у… да… – неуверенно протянула Син.

Оставалось лишь догадываться, что рассказывала Юми сестре о своей жизни.

Ближе к вечеру Томо попросила Сугэ помочь ей достать кое-какие вещи из кладовки. Сугэ была в гостиной, растирала тушь для Юкитомо, который собирался поработать с документами. Бросив свое занятие, она немедленно явилась на зов хозяйки и принялась аккуратно снимать с полки коробки с суповыми мисками и маленькие складные столики.

Томо осторожно завела речь о Юми, о возможных переменах в ее судьбе.

Можно предположить, что две наложницы одного господина будут всегда ревниво соперничать друг с другом, добиваясь особого расположения хозяина. Но в реальности Сугэ и Юми никогда не враждовали между собой, быть может, потому, что обе были совсем молодыми и годились своему повелителю в дочери.

Томо ценила покой в доме и была рада, что девушки питают друг к другу нежную, почти сестринскую привязанность. Но в глубине души она не понимала, как могут они быть такими кроткими, терпимыми, так безропотно мириться со своей участью.

Томо рассчитывала, что Сугэ поможет ей разобраться во взаимоотношениях Юкитомо и Юми.

Сугэ распаковывала ящик с маленьким лакированным столиком. Выслушав хозяйку, она опустила ресницы и ответила бесцветным голосом:

– Господин не будет возражать. Как я поняла, он сам предложил Юми покинуть наш дом и обустроить свою личную жизнь.

Поток солнечного света, лившийся через окно, падал Сугэ на плечи и спину. Ее лицо оставалось в глубокой тени. Огромные, широко раскрытые глаза печально мерцали. Томо прочитала в них немой укор.

– Я думаю, хозяин никогда не относился к Юми с таким же трепетным обожанием, как к тебе… Ведь я не ошиблась?

– Ко мне? – Сугэ, словно сбрасывая оцепенение, повела плечами, провела ладонями по коленям. – А я… что я? Да это и не важно. Юми очень милая. Мне кажется, она устала быть «другой женщиной».

«Другая женщина…» Слова взорвали тишину, как стрелы, просвистели в воздухе и вонзились в сердце Томо, оживляя такую старую, знакомую боль.

Когда Томо слышала это определение, в ее памяти всплывали сцены многолетней давности: по приказу мужа она едет в Токио, находит там юную Сугэ и привозит ее в резиденцию супруга в Фукусиме. И что стало с той очаровательной невинной девочкой? Во что она превратилась? Вялая, унылая и безжизненная, она похожа теперь на кокон тутового шелкопряда.

Томо понимала, что всю ответственность за эти катастрофические перемены нельзя возлагать целиком на господина Сиракаву.

– Мы обречены… У нас, видимо, судьба такая: быть «другими женщинами». Но когда с подобной проблемой сталкивается человек иного склада, может произойти непоправимая беда.

Алмазная слеза сорвалась с ресниц Сугэ и упала на колени. Не поднимая глаз, она прикрыла мокрое пятнышко пальцем и еще ниже опустила голову.

– Я все понимаю, речь, видимо, идет о Цунамати, да? Вы даже не представляете, как меня тревожит эта история. Я хотела, чтобы вы поняли, насколько это все серьезно.

Томо вздохнула. Она смотрела на палец Сугэ, под которым темнело пятнышко. Душа холодела от обиды и сожаления.

Сугэ знала о безрассудной страсти Юкитомо к молоденькой снохе.

Мия несколько лет жила в доме свекра, благополучно родила своего первенца. Все эти годы Томо терзали страхи: что будет, если Митимаса каким-то образом догадается о связи отца с Мией. Изменить что-либо в этой затянувшейся истории она была не в силах: взаимное отчуждение между нею и мужем лишало ее такой возможности. Неоднократно она обращалась за помощью к Сугэ: «Будь добра, присматривай за ними. Все так сложно, запутано… наш хозяин, Мия… Понимаешь, надо быть предельно осторожными. Я очень надеюсь на тебя и Юми. Вы должны сделать все, чтобы он охладел к ней». В ответ Сугэ качала головой и сердито говорила: «А я-то что могу сделать? Молодая хозяйка от природы наделена особым даром. Ей бы гейшей быть. Она точно знает, как обворожить мужчину, воспламеняет чувства хозяина и потакает его капризам. Она умеет играть им и быть послушной в его руках. Нам с Юми далеко до нее».

Юкитомо, по натуре человек ветреный, падкий до острых ощущений, находил особую пикантную притягательность в недозволенных отношениях. Какой неистовой страстью он был когда-то охвачен к юной наложнице Сугэ! Но его опасное влечение к снохе граничило с безумием.

А Мия блаженствовала, купаясь в любви своего свекра, искушенного сластолюбца, прекрасно разбиравшегося в особенностях женского характера и организма. Разве можно было его сравнить с уродливым, неполноценным Митимасой?!

Когда Юкитомо развлекался с наложницами и на время забывал о Мии, она становилась злой, раздраженной и срывала свое дурное настроение на Томо или Сугэ. Обстановка в доме накалялась до предела. Даже Юкитомо начинал испытывать дискомфорт. В конце концов, по настоянию Томо, он отселил молодых супругов в отдельный дом в Цунамати, взял за правило время от времени навещать их там и неизменно брал с собой Такао и няньку. В такие дни Митимаса получал от отца большую сумму денег на карманные расходы, на радостях тут же отправлялся в театр, но чаще всего пускался во все тяжкие и кутил где-нибудь в злачном квартале ночь напролет. Нянька и служанки также получали выходной и деньги. Прихватив малыша Такао, они шли куда-нибудь развлечься.

А Юкитомо и Мия оставались одни в тихом, пустом особняке…

Женщины, естественно, догадывались о том, что происходило за закрытыми дверями. Но щедрые подношения хозяина заставляли их смотреть на все сквозь пальцы и держать язык за зубами. Более того, служанки каждый раз с нетерпением ожидали очередного визита хозяина из большого дома.

Митимаса же, получив возможность делать все, что ему заблагорассудится, становился спокойным и беззаботным, как малое дитя. Он и знать не знал, что происходит между Мией и его отцом.

Некоторые пикантные подробности не без помощи Маки и няньки Такао доходили до Юми и Сугэ. А Сугэ, в свою очередь, передавала новости госпоже.

Томо, искренне обеспокоенная ситуацией в целом, обсуждала с Сугэ семейные дела. Но однажды взбешенный Сиракава устроил жене скандал, и она поняла, что Сугэ передает ему все ее слова. После этого инцидента Томо стала сторониться Сугэ, ей надоело выслушивать жалобы и сплетни. Но на этот раз, ради Юми, пришлось потерпеть.

Юкитомо скоро уже должен был разменять седьмой десяток. Юми и прежде не вызывала в нем таких бурных чувств, как, например, Сугэ, а теперь и вовсе начала утомлять его. Вторая наложница сделалась обузой для господина Сиракавы. Как бы невзначай он начал поговаривать о том, что, дескать, Юми пора покинуть его дом, выйти замуж и стать порядочной женщиной. Эта перспектива вполне устраивала Юми… Так, по крайней мере, поняла Томо, с трудом дослушав до конца непоследовательный, чрезмерно эмоциональный рассказ Сугэ.