Наш друг Димка

Теперь уже Димка подыгрывал Лешке, желая узнать подробности, и, откинувшись на спинку кресла, ждал продолжения.

– Так вот! Дед тогда работал в комсомоле! По ранению его демобилизовали. Вызывают в обком. Ставят задачу. Так, мол, и так – надо сформировать ополчение из сибирских кошек и котов на подмогу ленинградским. Те не справляются, терпят поражение за поражением в яростной битве с крысами. И хотя ленинградские кошки стали применять коллективные тактические приёмы борьбы с ними, что, безусловно, дало свои результаты, но численное превосходство противника – есть численное превосходство противника!..

А ленинградские кошки быстро освоили все методы охоты, которые используют волки. Быстро! Сами! Сообразительные оказались! Настоящую коллективную войну крысам устроили! Это вроде как, кошки-то, в знак благодарности ленинградцам за то, что тогда высоко в городе кошки ценились людьми.

…Ну дед – и ни в какую! Молодой был! Говорит: «На смех поднимут»! А ему – так с прищуром: «А ты хочешь, чтоб этим делом кошачьим обком партии занимался?» Дед притих!

…Как? С какого конца за дело браться? Куда их девать? Чем кормить? Сколько их надо? Он – к специалистам! К ветеринарам. Те плечами пожимают. Он – к ученым в институт! Попался там ему один профессор!.. Начал: «Это вопрос непростой! В Ленинграде, возможно, мы столкнулись с проявлением инбридинга.

Ярославские кошки все уже родственники! Им нужна новая линия! Тут надо сначала изучить процесс! Может быть, тут надо объявлять мобилизацию либо одних котов, либо одних кошек! Либо надо согласовывать действия с другими регионами!

И понёс… и понёс! А дед – фронтовик! Приказ есть приказ! … Выделили деду вагон! Вот в этом вагоне он с ними и ехал до Ленинграда! Зелёный свет был. Вместе со снарядами ехал! А ты говоришь – «не армия»!

Говорил, что вагоны как специально для кошек построены. Там тамбуры. Вот по одной и загружали. Через тамбур. Уж не знаю, кто потом в этом вагоне ездил! Видимо, попахивал вагончик-то?

Но привёз! То ли 200?!.. То ли 300 их было, кошек-то! А первым загрузили кота – его звали Амур! Вы-то вот с востока едете. Я и вспомнил!

… Ну вот! Вагон-то пришел, а его встречают! Встречают! Народ стоит, ждёт! Все спасибо говорят! А как теперь выгружать? Люди-то хотят в руки кошку взять да домой нести!

Через туалет!..

Вот дед всех кошек через окно в туалете и из рук в руки передал! А документы?.. Чуть деда не засудили! И принял без документов, и отдал без документов! От кого взял, кому отдал – не ведомо! А теперь уже никто не знает! Не осталось никаких документов-то!

… Представили деда к медали «За отвагу»! Да!.. А дед ни в какую! «Да вы что?! Да меня девки в Тюмени близко к себе не подпустят! «За отвагу» – за кошек. Не надо!

…А все-таки наградили! Дед за кошек получил «За боевые заслуги». Вот там-то он и узнал, что были кошки ещё и из Иркутска и Омска.

Прав был этот профессор-то очкарик! Кто-то всё-таки подумал о том, что кошки должны быть из разных мест! Так что в ленинградских кошках кровь наша сибирская. А может, и до Дальнего Востока! Первого-то кота недаром кликали Амуром! А может, и не поэтому! Может, был до любви охоч? Тоже неплохо!

… А от народа-то не скроешь! Так деда и окрестили –

«кошачий генерал»! Батька был «сын генерала», а я, значит,

«внук генерала»!

Алёшка сидел довольный, наблюдая за нашими лицами.

… – Вот ведь как! Вся страна воевала!

А ведь точно! Так фашистов и называли – «серые крысы»! Вот

ведь! Вот заложено в нас, сибиряках это – не терпим мы крысятничества всякого! Все у нас его не терпят! И люди и кошки! И всегда на выручку придём людям!

Димка выразительно посмотрел на стол.

– Да уж! Где, как не в Тюмени, и хвалить Сибирь?!..

За столом с сибиряками…

…Не уехать нам завтра! – подумал я.

Димка и число «Пи»

Дождь начался, как только выехали за город.

– Вот и «друг» появился, – Димка включил «дворники».

– И, правда, давно не виделись, – Володька посмотрел на меня.

– Обратно-то выберемся? – Димка имел в виду, как мы поедем обратно с охоты, – Смотрите. Это означало, что толкать нам с Володькой, а ему – сидеть в машине.

Подъехали к самому берегу. Я пошел сразу ставить свою палатку. Настроение было, как у удава, ничего делать не хотелось, ни о чем думать – тем более. Неделя работы вымотала. Хотелось просто закрыть глаза и побыть одному только с собою.

– Может, вернемся. Надолго… – Димка, стоя у машины, посмотрел на небо.

– Без тебя дома пропылесосят, – Володька тоже ставил свою палатку.

– Давайте, мою тентом растянем, – Димка почувствовал, что ляпнул что-то не то.

…Поставили стол, стулья сели, курим, молчим, глядим на воду сквозь пелену мелкого, как пыль, дождя.

– Не будет охоты! – Димке не сиделось, – Пойду, пройдусь, может грибы где есть.

Вот что за человек! Какие, к черту, сейчас грибы?.. Сидишь – сиди! Смотришь – смотри! Так нет ведь!.. Баламут – одно слово!

– Ещё посмотри, – может где новый комплект резины есть или кто оставил… –Володька грустно смотрел на болото.

– С литыми дисками, – добавил я, глядя на Вовку.

– Резина вездеходовская, – добавил Вовка, глядя на меня.

– Широкая, – добавил я.

Димка плюнул и ушел к машине.

Тихо.

…– А это вот внезачетная … неучтенка … можно сказать, внеплановая. Из загашника… Дождь-то вне плана?!..

Ему можно, а нам?.. – Димка вырос из-за спины, ставя одной рукой на стол бутылку, другой – кружки, вилки, тушенку, бутылку воды и пучок лука.

– Давай мечи, – а что тут еще можно сказать?

Выпили. Сидим, смотрим, молчим.

– Ты тушенку-то не всю лопай. К грибам оставь, – Вовка посмотрел на Димку.

– Тушенка к грибам – это в самый раз, – добавил я, намекая на то, как однажды Димка нас уже накормил лет пять назад «грибницей» с тушенкой. Что тогда было? То ли гриб какой попался не тот? То ли тушенка была с браком? Но мы это блюдо запомнили надолго.

– Да идите вы… «Одной в желудке неуютно, двоим к утру там будет …», – Димка уже не мог остановиться.

– В загашник-то что, – только одна умещается? – Вовка смотрел на меня, говоря явно Димке.

– Какой хозяин, такой и загашник! – я убрал пустую бутылку.

– Ага! Загашник он на то и загашник… А плановые будут лежать и смеяться, да? – Димка встал.

– А ты их все – в загашник. Чтоб не «хахалились».

– Все не войдут. Одна не поместится.

– Вот и тащи её сюда. К смерти приговорим, – Вовка улыбался.

– Под трибунал её. Без обжалования, – добавил я. Дождь вроде как поутих.

– Я вот что думаю… – Димка поставил на стол две бутылки и какие-то свертки.

Сделал паузу, глядя на нашу реакцию, и продолжил: – Это ведь какое-то вредительство – выпускать в стране разную водку. Вот раньше! Была «Московская»! По праздникам – «Столичная»! И ведь весь народ, в едином порыве, знал, что сейчас все пьют «Московскую», ну или там «Столичную» …

А сейчас! Кто на что горазд… Кто что пьет… Нет единства в

стране… Сегрегация! Разделение произошло. Нет, так сказать,

общенациональной идеи! Разобщены люди-то… Разве это дело?.. Я

пью одно… А ты, например, совсем другое… Разные у нас, значит,

взгляды на жизнь… А это значит, что и мы разные… А как же

общая идея..? Вот и нет её!

 – Много ты её успел попить-то, «Московской»? По два восемьдесят семь-то? Еще скажи, по двадцать два двадцать лопал,

– Вовка думал о чем-то своем.

– Я-то вот помню её. С сургучом … Пробка была бумажная… А этикетка такая же, как и на «два восемьдесят семь»… Зеленая… – добавил он.

– И на «чекушках» такая же была. Только меньше по размеру. Те были по рубль сорок девять, – сказал я.

– А вы, кстати, знаете, что если рубль сорок девять – столькостоила чекушка 0,25 «Московской» – возвести в степень два восемьдесят семь – а столько стоила пол-литра «Московской», то получится число «пи», до чёрти какого знака точностью… –