Человеческий фактор

— В двух шагах отсюда ведь находится «Фортнум» ["Фортнум энд Мейсон" — универсальный магазин, известный своими экзотическими продовольственными товарами; основан в 1707 г. и назван по имени лакея королевы Анны (1665-1714)].

— Там вы их не купите. Они совсем дешевые.

— Я вовсе не хочу выглядеть скрягой.

— Тогда возьмите количеством. Велите привратнику купить три фунта.

— Повторите, как они называются? Быть может, вы скажете привратнику, когда будете выходить.

— Значит, проверка окончена? Я чист?

— О да. Да. Я же сказал вам: это простая формальность.

— Желаю хорошо пострелять.

— Премного благодарен.

Кэсл передал привратнику поручение.

— Три фунта, он сказал?

— Да.

— Три фунта «Молтизерс»!

— Да.

— Может, взять фургончик?

Привратник кликнул своего помощника, читавшего журнал с девицами на обложке. И сказал:

— Три фунта «Молтизерс» для полковника Дэйнтри.

— Это будет пакетиков сто двадцать, — сказал помощник, прикинув в уме.

— Нет, нет, — сказал Кэсл, — не столько. Он имел ведь в виду вес, а не стоимость.

И, предоставив привратнику и его помощнику заканчивать подсчеты, Кэсл отправился обедать. Он пришел в кабачок на четверть часа позже обычного, и его столик в углу был занят. Кэсл быстро поел и выпил пива, потратив на еду на три минуты меньше обычного. Затем он купил у аптекаря в Пассаже на Сент-Джеймс-стрит флакон «Ярдли», в магазине Джексона — «Эрл Грей» и для экономии времени — «двойной глостер», хотя обычно покупал сыры в специальном магазине на Джермин-стрит; а вот «Молтизерс» в «АБК», когда он туда попал, кончились: продавец пояснил, что на них возник неожиданный спрос, так что Кэслу пришлось купить «Кит-Кэтс». С Дэвисом он воссоединился, опоздав всего на три минуты.

— Ты не сказал мне, что идет проверка, — заметил он.

— С меня же взяли клятву. Они вас с чем-нибудь застукали?

— Не совсем.

— А меня этот тип застукал. Спросил, что у меня в кармане макинтоша. А у меня там лежало сообщение от Пятьдесят девять-восемьсот. Я хотел перечитать его за обедом.

— И что этот тип сказал?

— О, отпустил меня с предупреждением. Сказал, что правила для того и написаны, чтобы их соблюдать. Подумать только, этот малый, Блейк (с чего он, собственно, вздумал бежать?) [имеется в виду сотрудник СИС (Сикрет Интеллидженс Сервис) и одновременно советский разведчик Джордж Блейк (наст. имя Джордж Бихар), который в 1961 г. был присужден английским судом к 42 годам тюрьмы, но в 1966 г. бежал из заключения и был тайно перевезен в Москву], на сорок лет избавился от подоходного налога, умственного перенапряжения и ответственности, а мы тут страдай.

— Ну, полковник Дэйнтри оказался не таким уж жестким, — заметил Кэсл. — Он знал моего кузена в Корпус-Кристи. А подобные вещи всегда имеют значение.

2

Обычно Кэсл успевал на поезд, отправлявшийся с вокзала Юстон в шесть тридцать пять. Таким образом, он приезжал в Беркхэмстед ровно в семь двенадцать. На вокзале его ждал велосипед: Кэсл много лет знал билетного контролера и всегда оставлял велосипед у него на хранение. Желая поразмяться, Кэсл поехал домой длинной дорогой: по мосту через канал, мимо Тюдоровской школы, по Главной улице, потом мимо серой каменной церкви, где хранится шлем крестоносца, потом вверх по склону Чилтернских холмов прямо к домику на Кингс-роуд, соединенному общей стеной с другим таким же. Кэсл неизменно приезжал домой в половине восьмого, если не предупреждал по телефону из Лондона, что запаздывает. До ужина, который бывал в восемь, он еще успевал пожелать спокойной ночи малышу и выпить порцию виски, а то и две.

Когда у человека такая своеобразная профессия, твердый распорядок жизни приобретает большую ценность; возможно, это была одна из причин, побудивших Кэсла, когда он вернулся из Южной Африки, осесть в родных местах — возле этого канала под плакучими ивами, возле школы и развалин прославленного замка, который выдержал осаду французского короля Иоанна [вероятно, имеется в виду один из эпизодов Столетней войны (1337-1453), начавшейся при короле Франции Иоанне (1319-1364); со второй половины XIV в. французы стали делать набеги и на английскую территорию], — замка, где, согласно истории, был руководителем строительных работ Чосер [Чосер Джефри (1340?-1400) — английский поэт] и где — кто знает? — быть может, некий родоначальник Кэслов работал ремесленником. Сейчас от замка осталось лишь два-три земляных вала, поросших травой, да несколько ярдов каменной стены, смотрящей на канал и на железнодорожные пути. А дальше шла дорога, окаймленная изгородью боярышника и испанскими каштанами и выводившая из города к пустоши. Много лет тому назад жители городка вели борьбу за право пасти там скот, теперь же, в двадцатом веке, на этом заросшем папоротником и дроком пустыре разве что заяц или коза могли бы найти себе пропитание.

Когда Кэсл был мальчиком, на пустыре еще сохранялись остатки старых траншей, вырытых в плотной красной глине во время первой мировой войны офицерами учебного корпуса Судейских корпораций, молодыми юристами, которых натаскивали здесь до того, как отправить на смерть в Бельгию или во Францию в составе более понятных частей. Человеку пришлому, не знакомому с расположением траншей, бродить по пустырю было небезопасно, поскольку они — по примеру траншей, вырытых «презренными старыми вояками» ["презренные старые вояки" (разг.) — прозвище английских экспедиционных войск, сражавшихся при Монсе в 1914 г.; оно возникло на основе фразы «презренная английская армия», приписываемой кайзеру; впоследствии утратило свое пренебрежительное значение] возле Ипра, — были в несколько футов глубиной, и он мог неожиданно свалиться туда и сломать ногу. А местные дети, знавшие о траншеях, свободно тут бегали, пока память о них не начала стираться. Кэсл почему-то всегда о них помнил и порой, в свободный от работы день, брал Сэма за руку и показывал ему заброшенные тайники и многочисленные опасные места, которыми изобиловала пустошь. Сколько партизанских кампаний провел там в детстве Кэсл против превосходящих сил противника. Что ж, дни партизанской войны вернулись, а фантазии стали реальностью. Но Кэсл, живя в давно знакомой среде, чувствовал себя в безопасности, — так чувствует себя старый каторжник, вернувшись в знакомую тюрьму.

Крутя педали велосипеда, Кэсл ехал вверх по Кингс-роуд. Дом свой он купил с помощью одной строительной компании, когда вернулся в Англию. Кэсл без труда мог бы приобрести его дешевле, расплатившись наличными, но ему не хотелось отличаться от школьных учителей, своих соседей с той и с другой стороны, — где им было накопить нужную сумму при своем скромном жалованье. По той же причине не заменил он и довольно безвкусный витраж над входной дверью с изображением Веселого рыцаря. Кэсл терпеть не мог этот витраж: при виде его у Кэсла всегда возникала ассоциация с кабинетом зубного врача — в провинциальных городках цветным стеклом часто отгораживают от посторонних глаз страдания пациента в зубоврачебном кресле, — но опять-таки из-за соседей, которые мирились со своими витражами, Кэсл предпочел ничего не менять и у себя. Школьные учителя, жившие на Кингс-роуд, строго следовали эстетическим принципам, принятым в северной части Оксфорда, где многие из них бывали на чаепитиях у своих профессоров, и там, на Бэнбери-роуд, велосипед Кэсла вполне нашел бы себе место в холле, под лестницей.

Кэсл открыл своим ключом йельский замок. Одно время он подумывал купить замок с шипами или что-то особое из того, что продается на Сент-Джеймс-стрит у «Чабба», но воздержался: его соседей ведь устраивает йельский замок, а за последние три года краж в их краю ближе Боксимора не случалось, так что ничем и не оправдаешь смену замка. В холле было пусто — как, судя по всему, и в гостиной, куда Кэсл заглянул в приоткрытую дверь: ни звука не доносилось и из кухни. Кэсл сразу заметил, что на буфете рядом с сифоном нет бутылки виски. Это было нарушением годами установленной привычки, и тревога вспыхнула в нем с такою силой, с какой начинает гореть кожа от укуса насекомого. Он позвал: