Пробежка-ускорение (СИ)

Стали тормошить Рому:

− Эуч! Подъёмчик! − он проснулся, сел, стал озираться осоловело.

Наташа перестала смеяться, выключила смехун. Лена и Стойко опомнились. Стойко галантно подал руку Лене, когда выходили из троллейбуса. Морозов даже не подумал об этом. Вывалился с двумя рюкзаками на мороз, и, не оборачиваясь, потопал по реагентной жиже. Маркова заторопилась, виновато зачавкала рядом с Морозовым.

− Ты чего? Лену, что ль, к Стойке приревновала?

− Я? Ха! Просто на меня смехун напал. У меня такое случается.

− Ну смотри!

Аляска с Моржом их ждали. Они успели у метро чебуреки купить, жевали с аппетитом. Прошли турникеты. Рядом Стойко пропустил по своему билету Лену. Она улыбнулась. Впереди был эскалатор. Ступили на эскалатор. Стойко стоял с Леной чуть ниже, Наташа напряжённо наблюдала сверху.

− Шею не сломай! - сказал Морозов.

Наташа мило улыбнулась Морозову. Стойко загораживал проход, Наташе хорошо было видно, его периодически отпихивали те, кто спускался бегом. Но Стойко всё равно стоял рядом с Леной. Маркова подошла и встала прямо за Леной. Лена не обернулась, но вся сжалась - Наташа это почувствовала. Рома, оказавшись, на ступени за Наташей, посмотрел на неё снизу вверх, как-то странно, и пошёл вниз пешком. Наташа увидела на парке Лены воду, капельки - растаявшие снежинки. Вот что значит хорошая парка - непромокаемая. Стойко снял перчатки и стряхнул с плеча Лены эти капли.

− Ты что? - отстранилась Лена.

− У тебя тут снег.

− А-аа.., − сказала Лена.

Стойко стал отряхивать парку Лены, смахивать все капли.

И тут Наташа снова захохотала. Лена обернулась, открыто, с ненавистью посмотрела на неё. И Стойко остановился, тоже посмотрел пустыми с поволокой глазами. "А он закрытый чел", − подумалось Наташе. Эскалатор кончился. Последнее, что она слышала: Стойко предложил Лене обменяться телефонами. Лена со Стойко пошли направо, все разошлись, растянулись по перрону. Наташа ехала в вагоне и думала, что, наверное, сейчас Стойко едет с Леной, провожает её, может, даже обнимает. Стойко настойчивый. Нет! Их любви быть не должно. Надо что-то придумать. Надо убить их симпатию в зачатке.

На следующую тренировку Наташа Маркова шла не за тем, чтобы тренироваться, ей надо наблюдать, выведывать и при удобном случае навредить. Морозов заметил это и сказал:

− Не лезь к ним, поняла?

− К кому, Сашенька? − она давно уже называла Морозова Сашенькой, с тех пор как он стал приносить ей воду из кулера. - К кому?

− Сама знаешь к кому. К Паше с Леной не лезь.

− А они уже вместе?

Морозов ничего не ответил и воду в этот день не принёс. Наташа разозлилась, её мучила жажда. Она взяла с лавки чью-то воду, выпила, не смотря на страшные предупреждения мамы-фармацевта не пить из чужих ёмкостей. "Ну погодите, − думала Наташа. - Да шёл бы лесом этот Морозов".

По пятницам они занимались в качалке. Она пошла в качалку и стала, между прочим, рассказывать Лене, что Стойко с рыжим Ромой напились как-то в поезде и только про "баб и разговаривали".

− У них девчонок навалом, − говорила Маркова. - Это они тут только такие одинокие.

Лена легла на лавку для пресса, вытянув ноги. На Наташу напал спасительный смехун:

− Ты смотри! Ты же, как покойник лежишь!

Лена испуганно опустила ноги на пол, оперлась на них. Наташа подала Лене штангу, стала считать жимы. Наташа была очень довольна: Лена расстроена.

Через неделю Аляска сказала:

− Зачем ты сплетни распускаешь?

− Какие сплетни? - с вызовом тряхнула шевелюрой Наташа.

− Про Пашу с Ромой.

− Я? Я распускаю сплетни?!

− Да ты. Лена сказала, что ты наушничаешь по углам. Она же с Пашей Стойко перестала общаться. Морж всё мне рассказал, он слышал ваш с Леной разговор.

Точняк! Как она могла так опростоволоситься?! Морж был тогда в качалке, на дальнем тренажёре, но она думала, что он занят упражнением. А он всё слышал.

− Но Паша же с Леной помирились?

− В том-то и дело, что нет. Они вдрызг разругались. Он орал: кому ты веришь? А она расплакалась и сказала: "Кабелина!"

Наташа Маркова была счастлива! На следующей тренировке, на разминке она пристроилась трусить с Леной, начала болтать с ней о ЕГЭ, о том, что раньше в институт физкультуры надо было писать сочинение. А теперь всё ЕГЭ решает. Или надо быть мастером спорта. Ещё неизвестно, сдаст ли она специализацию.

− Барьеры-то четыреста никто не будет для меня ставить. Вот точно, кроме меня никого не будет на четыреста с бэ...

Лена сказала:

− Да ладно, может будут.

И тут Маркова пошла в наступление:

− Почему ты сказала, что я сплетница?

Лена ничего не ответила, она замялась, покраснела, ей стало очень неудобно - Наташа торжествовала. Лена стала говорить, рассказывать, как у них в классе зверская математичка организует какие-то ужасные "коллоквиумы".

− Это от слова "кол", что ле?

Маркова была довольна. Если Лена не отшила её открытым текстом, если переводит тему, значит хоть чуть-чуть, но поверила в то, что она наплела про Стойко и Рому. Маркова решила добить Лену.

− Вот ты считаешь меня сплетницей...

Лена молчала, ускорила трусцу, и Наташа ускорилась:

− Вот ты всё со своими высотниками, с Татьяной Николаевной в лагерь мотаешься. А не знаешь, что два года назад у нас в лагере с Севной было?

Лена молчала.

− Короче, Рома с Пашей закадрили девочек, баскетболисток из "Тетры", и пошли ночью их в лес выгуливать. А с утра − скандал. С наших ребят как с гусей вода, ну как из тебя с твоей парки капли, когда Пашка их с тебя счищал.

Лена вздрогнула, побежала ещё быстрее, и Наташа - быстрее. Они неслись по разминочному кругу, обгоняя, сметая всех; разминающиеся и заминающиеся шарахались, крутили у виска, показывали палец вниз - мол, отстой.

− Ну вот, − шипела Маркова, говорила быстрее из-за учащённого дыхания. - Ну вот. Замели их. А девчонки рыдают. Всю смену на них, как на шлюх смотрели. Весь лагерь. А Стойко ещё прикалывался: первый раз в жизни повёл девушку в лес, и ничего не было.

Чуть позже, когда уже сняли длинную форму и пошли на вираж делать ускорения, Наташа услышала голос Севны:

− Лена! Чаще! Чаще! Не пробежка же - ускорение!

Наташа следила внимательно, но не видела больше Лену и Стойко вместе. Но Стойко часто смотрел, когда Лена бегала свои дежурные шесть по двести, десять по сто пятьдесят, и никогда - когда она прыгала в длину. Наташа переживала из-за одного - Стойко страдал. Он хорохорился, делал вид, что всё, как раньше, поливал Лену грязью за глаза, презрительно называя "целкой". Это Наташу беспокоило. Если так будет продолжаться, они и помириться могут. Только в мае, уже весной, на стадионе, когда переодевались на лавке, Лена вдруг сказала Стойко зло:

− Чё уставился? - наверное, она тоже страдала, и эти Стойкины осторожные взгляды, наблюдения в спину выводили её из себя.

− Понравилась, − с презрением сказал Стойко, он был растерян, Лена застала его врасплох, спалила перед всеми.

Лена покраснела. Рыжий Рома загоготал - он всегда был готов поддержать друга.

− Быстрее! Быстрее! - каждую тренировку слышался голос Севны. - Ускорение же! Не пробежка! Лена! Ты не слышишь? Что с тобой?

После этой перебранки Наташа поняла: у них всё разладилось навсегда. У Стойко дерьмовый характер, он подличать начнёт, мстить, он не привык проигрывать, он - восходящая звезда. Ещё и Рома его поддерживает. Рома - заходящая звезда. Стойко - не Морозов. Тот будет ходить кругами, меньше, меньше, пока вообще на месте вращаться не начнёт. Морозов всё переживает молча...

Наташа поступила в институт, прошла на бюджет. Последняя стояла в списке. Вот это было счастье. Они с мамой до ночи обновляли список поступивших. Баллов-то у Наташи было всего сто семьдесят. Проходной был выше, но, как всегда бывает, кто-то отказался - доки можно закидывать в пять мест. Бюджет - вот оно счастье!