Ислам от монаха Багиры

Саид повиновался.

— Рано радуетесь, — Абдулла меланхолично провел тыльной стороной ладони по наморщившемуся лбу. — К исполнению своих обязанностей Вы сможете приступить только после вынесения судом решения по Вашему делу. Сегодня утром по электронной почте я получил иск родственников потерпевшего Бабаханова. Да-да! Из подсудимого и осужденного он Вашими стараниями превратился в потерпевшего. Он сейчас находится в очень плохом состоянии. Думаю, что речь будет идти о полной дийе, [4] а это на сегодняшний день — около десяти тысяч рублей. [5] С учетом смягчающих обстоятельств, — минимум тысяч восемь. Сомневаюсь, что Вы сможете отыскать такие деньги. Так что, батенька, готовьтесь к кисасу. [6] Кстати, сколько ударов Вы успели нанести осужденному до моего прихода?

— Восемнадцать, кажется, — не сразу вспомнил Саид.

— Немало! Вот и получите свои восемнадцать ударов, — подытожил Абдулла. — Только бить Вас будут не по правилам, а так, как били Вы. На то он и кисас.

— Я стерплю. А потом, — Саид запнулся, — смогу я продолжить работу? Я жить без нее не могу!

— Да Вы оптимист, уважаемый, — наивность и трогательность некоторых высказываний Саида не могла не вызвать улыбку.

— Я верю, что Аллах не оставит раскаявшегося раба Своего! — закатив глаза, продекламировал Саид.

— Я тоже верю, — снисходительно улыбнулся Абдулла. — Ступайте. Да! Чуть не забыл. Прежде, чем вновь, иншаалла, [7] приступить к выполнению своих обязанностей, Вы мне персонально сдадите основы 'укубата [8]

— С сегодняшнего дня начну готовиться, — радостно прокричал Саид и, несмотря на свою тучную фигуру, легкомысленно выпорхнул из кабинета Абдуллы.

Абдулла не стал увольнять Саида. Он и так получит свое по решению суда. Зачем же осложнять участь этого недалекого служаки? Он — всего лишь жертва нашего российского безразличия и бюрократизма, где даже исполнение четких и ясных, как слеза ребенка, предписаний шариата превращается в гнусную карикатуру. А потом удивляются, почему люди стараются избегать шариатского правосудия.

Накануне Абдулла не спал всю ночь, изучая чудовищную по своей невежественности инструкцию ГУИНа, которая устанавливала порядок осуществления наказаний в соответствии с шариатом. Осилив ее минут за двадцать, остальную часть ночи шариатский судья прокрутил головой на тяжелой от невеселых ночных размышлений подушке.

На работу Абдулла отправился с кружившейся головой, ноющей печенью, прокалывающим сердцем и твердым желанием ехать в Москву, в ГУИН. Благо, через два дня у него начинался отпуск.

В Москве Абдулла провел без пяти дней месяц, вернувшись домой полуживым — с выпученными глазами и загадочной улыбкой на уставшем лице. Но поездка не была напрасной. Многие формалисты и бюрократы полетели со своих постов, а двое даже были привлечены к уголовной ответственности за превышение служебных полномочий и причинение вследствие этого косвенного вреда здоровью граждан.

А через месяц после возвращения Абдуллы в Петербург, президент издал указ о мерах по реформированию шариатской уголовно-исполнительной системы в стране. Указ должен был вступить в силу с первого января следующего года. Может быть, поэтому Абдулла впервые в жизни с нетерпением ждал наступления Нового года. А, может быть, еще и потому, что ему просто хотелось выспаться во время этого непонятного старомодного праздника.

Перед самым домом Абдуллы компактно расположился шумный елочный базарчик.

— Может, в самом деле, купить елку? — подумал Абдулла. — Почему бы и нет? Все жены, даже суровая Зайнаб просили его поставить в доме елку… Да простит Аллах мне эту детскую слабость! — мысленно произнеся эти заветные слова, Абдулла решительно устремился к огороженным наскоро сколоченным деревянным забором деревцам.

Но прежде, чем он успел сделать последний шаг навстречу невинному греху, он почувствовал, как чья-то рука аккуратно подхватила его под локоть.

Нежданный гость

Обернувшись, Абдулла увидел невзрачненького бородатенького человечка в очках, одетого в теплую, но заметно поношенную дубленку. На голове его была черная мутоновая ушанка с опущенными ушами.

— Простите, уважаемый Абдулла Петрович, что беспокою Вас столь бесцеремонным образом, — извиняющимся голосом произнес незнакомец. — Я шел за Вами от самого здания суда, но все никак не решался подойти.

— Да-да, я Вас слушаю, — Абдулла, который пребывал в тот в момент в столь знакомом каждому из нас состоянии усталости и растерянности, ничуть не удивился, а тем более не испугался появлению незнакомца в дубленке.

— Извините, я не представился, — незнакомец смущенно теребил в руках снятую варежку. — Меня зовут Илья Александрович Баум. Я — сотрудник Института востоковедения.

— Профессор Баум?! — пораженный Абдулла схватил Илью Александровича за обе руки и потряс ими в воздухе. — Вот уж не ожидал! Я читал Ваши книги. Признаюсь, давно мечтал с Вами познакомиться.

Профессор Баум был широко известен среди специалистов своими добросовестными исследованиями по коранистике. Восхищение и удивление коллег вызывало даже не то, что у Баума едва ли не раз в год выходила очередная объемная монография с внушительным списком использованной литературы, а то, что он умудрялся вводить в научный оборот источники, до этого практически неизвестные специалистам.

Друзья шутили, что на даче у Баума хранится, по меньшей мере, сказочная библиотека халифа Гаруна аль-Рашида, книги из которой его предприимчивые предки сохранили до наших дней. В ответ Илья Александрович лишь отшучивался, а однажды, пригласив коллег на дачу, показал им весь дом, включая погреб, чтобы все убедились, что у него ничего нет. Но это только прибавило ему заслуженной таинственной славы.

Неудивительно, что Абдулла, много раз слышавший легенды о профессоре, был безумно рад его внезапному появлению. Вот и не верь после этого в новогодние чудеса!

— Спасибо, Абдулла Петрович, — устало улыбнулся профессор. — Я тоже много слышал о Вас. Очень много хорошего… Собственно говоря, поэтому я и решил к Вам обратиться. Вы извините, что я сразу перехожу к делу… В другой раз я бы, конечно, не посмел так поступить, но теперь… Теперь я ни о чем больше не могу говорить и думать, как только о своей беде. Абдулла Петрович, поверьте, мне очень совестно, что я отвлекаю Вас прямо перед праздником, но, — профессор запнулся и отвел в сторону взгляд. — Помогите мне, пожалуйста! Только Вы можете мне помочь.

— Дорогой, Илья Александрович, не волнуйтесь, пожалуйста, — тревога профессора начала постепенно передаваться Абдулле. — Я Вас слушаю, и Вы меня совсем не задерживаете. Мы находимся перед моим домом, и уж к последнему удару курантов я по-всякому, иншаалла, успею. Кстати, может быть, лучше пройдем ко мне, а то на улице холодно? Вы ведь замерзли совсем, — Абдулле так понравилась автоматически пришедшая в голову мысль заманить профессора к себе и уговорить встретить у него Новый год, что он забыл о своем недоверчивом отношении к этому архаичному, по его мнению, празднику.

С толерантной настойчивостью Абдулла три раза повторил свое приглашение прежде, чем Баум согласился. Однако, если бы Абдулла в тот момент не находился под впечатлением от встречи с профессором, он без труда заметил бы, что Илья Александрович только и ждал того самого третьего раза, после которого он охотно последовал за Абдуллой в его гостеприимное жилище.