Вымышленные и подлинные истории Алексея Иксенова (СИ)

Опешивший от ужаса медперсонал застыл в растерянности, Варвара Григорьевна попыталась что-то крикнуть, но осколок острого стекла врезался ей в шею, напрочь пробив сонную артерию. Врачиха, истекая кровью, упала на пол, оставляя на нём целую лужу. Персонал убежал за подмогой в соседнее отделение, забыв, что подвергает этим опасности всех больных женщин.

Через полчаса бездыханное тело заведующей унесли на носилках, а дюжие мужики-санитары скрутили Раису, завязав крепко-накрепко и обмотав широким бинтом.

Целый месяц отделение находилось без врача, пока по распределению не прислали молодого мужчину-психиатра из областного центра. Костомарову больше не били, но по распоряжению главного врача и вскоре назначенной экспертной комиссии определили в самую строгую специализированную психбольницу с интенсивным наблюдением.

Тимошин сидел в кабинете у главного врача, пожилого психиатра Павла Андреевича, толстого, краснощёкого мужчины. Александр Валерьевич уже выделил средства на нужды больницы, чему главврач был очень рад и премного удивлён щедрости бизнесмена.

- Ну, теперь вы, Александр Валерьевич, наш меценат и спонсор! - почтенно отозвался о Тимошине толстяк в белом халате.

- К сожалению, с Раисой Костомаровой я вам ничем помочь не могу - она убила очень уважаемую мной женщину, своего лечащего врача, так сказать... И в итоге оказалась особо опасной пациенткой всех психиатрических заведений. Поэтому мы приняли меры относительно её принудительного лечения в специализированной психиатрической больнице со строгим режимом и интенсивным наблюдением. Поверьте, такой случай у нас очень редкий, всего лишь второй за время моей здесь работы.

- Да, я понимаю, - грустно вздохнул бизнесмен. - Однако все мы люди. Кстати, вы не в курсе, а где её дети?

- Они в специализированном интернате сейчас находятся, посёлок Вольский, сорок километров отсюдова, - вежливо ответил главный врач.

Через несколько дней подросшие Иван и Анна Костомаровы ехали в машине бизнесмена из интерната домой. Тимошин надеялся подзаработать ещё денег и подлечить своих подопечных за границей, в какой-нибудь немецкой клинике. А пока он наймёт детям сиделку и охранника, которые будут за ними присматривать, пока он на работе.

Ведь Александр Валерьевич всегда в жизни старался делать только добро.

* * *

НЕ ТВОЯ

(рассказ старого пьяницы)

В привокзальном кафе "Ветерок" никогда не бывало мало народа. В небольшое помещение на два десятка столиков сбегалась вся окрестная шпана. Пьяницы и местные алкоголики толпились ещё с раннего утра у входа. Толстая, нафуфыренная Зойка, женщина лет сорока пяти, стояла на раздаче, наливая в кружки свежего "жигулёвского" пива, а её дочка Нюрка, барынька-сударынька, ловко разливала из бутылок в стаканы водку или красное креплённое вино, что у нас в народе называлось "бормотухой". Анюта только закончила торговый техникум, собиралась дальше учиться, но надо было помогать матери, поскольку та страдала целым букетом хронических заболеваний. Девчонка была в теле, из летней футболки, которую она носила в жару, виднелись упругие, большие груди, а лицо было круглое, добродушное.

Нюра приветливо улыбалась посетителям заведения, и в каком бы подпитии те ни были, они обращались с девушкой культурно и вежливо.

- Эй, голубоглазая! Плесни-ка ещё винца! - просили её, и она наливала.

- Нюрочка! Налей ещё водочки! - подходил к ней интеллигентный пьяница-очкарик, лет тридцати пяти - высокий, видный мужичок. Голубоглазая, русоволосая девушка тут же услужливо наливала сто пятьдесят грамм сорокоградусной.

Выяснять отношения пьяные мужчины выходили на улицу и, завернув за угол, где никто не ходит, жестоко дрались, размахивая руками и ногами. В кровь избитых, полуживых нарушителей правопорядка подбирала подъезжавшая к закрытию кафе ментовка, увозя "бедолаг" в медвытрезвитель, расположенный в центре города. Там их обирали, оставляя только мелочь, загоняли под холодный душ, а кто был с тяжёлыми травмами - отправляли в больницу. Кого-то вывозили уже на труповозках... Также ментами возбуждались уголовные дела о бытовых пьяных ссорах, но в основном вопрос пытались уладить миром. Окрестные в обиду не давали никого. Мало ли что бывает по пьяной лавочке?..

Вот так и я, сорокасемилетний Александр Соснов, со своим совсем ещё юным другом Васей Рыбкиным, стали завсегдатаями нашего привокзального "Ветерка".

Учась ещё в школе, заканчивая седьмой класс, приучился я с ребятами к спиртным напиткам. Бабка с дедом в деревне гнали самогон, из яблок делали вино, из ягод, лечебных трав и корневищ хрена - разные настойки. Мамка работала дояркой на ферме, батька сидел в управе. В войну отец ушёл на фронт - так и пропал без вести. Я был тогда ещё малолеткой и вырос в деревенских условиях. Первый раз я напился с одноклассниками после школы, находившейся в соседней деревне. Едва закончились уроки, мы втроём - я, Игнат Набоков и Колька Парфёнов - побежали на полянку у леса, где я спрятал сворованную ещё утром у бабушки с дедом бутылку со сливовой наливкой. Быстро осушив из горла бутыль сладкого и крепкого напитка, мы чего-то не поделили и подрались. Проходившие мимо со стадом коров пастух дядя Артём со своим старшим сыном Вовкой Гореловым разняли нашу пьяную потасовку и прогнали всех троих домой. Разгневанный дед избил меня так, что я неделю не мог спокойно сидеть на уроках, ёрзая и кривясь от нестерпимой боли. Учителя не одобряли таких телесных наказаний и снисходительно, кое-как, тянули мою неуспеваемость. Я же, назло деду, стырил ещё бутылку, уже самогона. Упившись с теми же дружками по классу, мы едва не захлебнулись в собственной блевотине, так и не дойдя до своей деревни, упали у берега речки и вырубились. На сей раз дедушка меня не стал бить – понял, что бесполезно, не забивать же до смерти... Бабушка крестилась в углу у икон, а матери, уставшей от тяжёлой работы, было не до воспитания. Почему у меня не было ни сестёр, ни братьев, как у многих, так и осталось на всю жизнь загадкой.

- Закуривай, Соснов! - подошёл ко мне Парфёнов, вытаскивая из пачки и протягивая папиросу. Попыхивая горьким дымом, мы тянули из банки бражку. Хмелея от неё, утопали в каком-то необъяснимом блаженстве. Мимо нас прошли, хихикая, две одноклассницы.

- Валька! Сонька! Стойте! - крикнул пьяным басом Колька и, отшвырнув окурок недокуренной папиросы, помчался за девчонками. Не раздумывая, я припустил за ними. Парфёнов, догнав одну из девок, в наглую загнул ей подол и потянул за резинку трусов. Сонька заверещала, попыталась вырваться, но Колька повалил её на траву и, насильно раздев, упивался с ней в страсти. Я же, подойдя к Вале, немного растерялся.

- Что смотришь? - спросила девица. - Не нравлюсь? Санька, лучше не приставай! Я не Сонька! Батьке своему скажу - он тебя убьёт.

- Да не боюсь я батю твоего! - пьяно выкрикнул я и, завалив Валю, сделал тоже самое, что и Колька.

Девчонки визжали, кусались, но всё-таки сдались. Вчетвером, после любовных оргий, мы возвратились в деревню. Парфёнову за Соню ничего не было, вероятно её мать ничего так и не узнала, а обесчещенную мной Валю её родители мне не простили.

Не знаю, как узнал отец Валентины, но на следующий вечер он, взбешенный, ломился к нам в избу. Перепуганная бабушка закрылась со мной в чулане, мать была на работе.

- Выводи своего змеёныша! - кричал рассвирепевший Валькин папаша. - Я его убивать сейчас буду.

Здоровый мужик размахивал своими двухпудовыми кулачищами, выбивая в сенях дверь.

Дед вышел и принял за меня удар. Сначала он попытался миром погасить конфликт, но мужик его доводы отверг и потребовал меня на расправу. Дедушка кинулся с ним в драку и, будучи в годах, проиграл. Валин отец забил старика до смерти. Когда до него дошло, что старый человек мёртв, здоровяк остыл и велел сбежавшейся на шум толпе вызывать милицию. Отец Валентины сдался властям сам, отсидел большой срок, моего дедушку похоронили всей деревней. На поминках я напился так, что едва не ушёл вслед за дедом...