Шепот стрекоз (сборник) (СИ)

– Кто это? – пропищал Крякун.

Папаша-Кряк при виде вылупившегося утёнка часто заморгал глазами и поморщился.

– Да он же… совсем белый!

И только Бабушка-Крякушка заплакала от умиления и первая бросилась обнимать крохотного внука, приговаривая: – Это к счастью! Это к счастью! Это к счастью!

Вдоволь наглядевшись на последыша, утки вспомнили, что в их желудках пусто.

– А ужинать! – загундосила толстушка Крякунья.

– Уже поздно! – резко ответил Папаша-Кряк. – Всем спать!

– А караси?

– Караси – на завтрак!

Последнее событие вывело Папашу-Кряка из равновесия. Он был не в духе.

– Ну вот, из-за этого последыша остались без ужина, – ворчал Крякун.

Стало совсем темно. Подул прохладный ветерок. Белый утёнок дрожал. Мамаша-Кряква прижала его к себе и приласкала.

– А как мы его назовём? – спросила она.

Все молчали в недоумении.

– Белун! – воскликнула Бабушка-Крякушка.

На том и порешили.

3

Первые два месяца Белуна не отпускали далеко от дома. Для его же безопасности. Маленький утёнок – лакомый кусочек для любого хищника. Утром Белун помогал Мамаше-Крякве по хозяйству. Днём Папаша-Кряк поручал ему приводить в порядок сетки-авоськи для рыбы и прочей снеди. А по вечерам Бабушка-Крякушка учила любимого внука плести коврики из камыша.

Как-то Мамаше-Крякве срочно понадобилась травка для салата. И поскольку рядом в это время, кроме Белуна, никого не оказалась, она послала за зелёной приправой последыша.

– Пойдёшь по правому берегу, – наставляла Мамаша-Кряква, – дойдёшь до запруды, увидишь большую трубу. Из неё наша речка вытекает. В двух шагах от трубы и растёт нужная мне травка для салата, который ты так любишь. Узнаешь её по вкусу. И смотри, не задерживайся! Я буду волноваться!

Гордый тем, что ему доверили важное задание, Белун радостно бросился к трубе. Дойдя по берегу до того места, где труба врезалась в землю, Белун остановился и прислушался.

Река выливалась из широкой тёмной горловины, тут же, разбиваясь о камни, пенилась, шумно ворчала. Но вскоре успокаивалась и с тихим плеском терялась в камышах, где жило утиное семейство.

Белун сразу нашёл нужную травку, нащипал пучок и хотел возвращаться, как вдруг услышал странную возню в трубе. Он потоптался в нерешительности на месте, огляделся по сторонам, затем подошёл к самому краю берега, вытянул шею, наклонился над водой и заглянул в трубу.

Из трубы пахнуло мокрым холодом. Постояв так некоторое время, Белун набрал в лёгкие воздуха и громко крякнул. Звонкое эхо мячиком проскакало куда-то в чёрную глубину. И не успело оно затихнуть, как из трубы, обдав утёнка холодными брызгами, вылетело что-то большое и чёрное.

От неожиданности Белун потерял равновесие и плюхнулся в журчащий поток. Но в то же мгновение это большое и чёрное подхватило его и бросило на берег.

Белун пришёл в себя, отряхнулся, поднял голову. Большое и чёрное, так напугавшее его, было и не такое чёрное, как ему показалось вначале. А скорей даже серое. И называлось оно обыкновенной вороной.

Ворона вскинула голову, с важностью поводила толстым клювом, словно показывая себя с разных сторон, и каркнула насмешливо:

– Хорррош! Испугался?

– Немножко. А что вы там делали?

– Так тебе всё и расскажи! – усмехнулась Ворона. – Давай лучше знакомиться. Ты кто? Что-то я тебя раньше не видела.

– Я родился недавно. Всего два месяца…

– Двухмесячных много видела. А тебя вижу впервые. Проворрронила!

– А меня не отпускали далеко. Думали, со мной что-нибудь случится.

– Как тебя зовут?

– Белун. А мою маму зовут Кряква. А моего папу – Кряк. А мою бабушку – Крякушка. А моего брата…

– Очень хорррошо! – перебила Ворона. – Я их прекрррасно знаю! Я живу вон на той высокой рябине. А почему ты белый?

– Не знаю… – вздохнул Белун. – Бабушка говорит, я пошёл в нашего далёкого предка… Он был Вожаком!

– Поррразительно! А меня зовут Каркалия-Орлан!

– Здравствуйте Крякалия… Ролан! – выпалил Белун, обрадованный новым знакомством.

– Фу, какой бестолковый! – фыркнула Ворона. – Не Крякалия, а Кар-ка-ли-я! И не Ролан, а Орлан! Каркалия-Орлан! У меня двойное имя!

– А что такое… Орлан?

– Не что такое, а кто такое! Орлан – это хищная птица с большим крючковатым носом и большими острыми когтями. Мой прапрапрадедушка принадлежал к роду гималайских орланов. Есть такие горы в Азии, Гималаи. Там водятся орланы – птицы высокого полёта. Гордые птицы! Храбрые птицы! Так вот, мы, вороны, из их породы!

– Ага, понимаю, Орлан, – крякнул Белун и поинтересовался: – А потом он захотел и стал вороной?

– Кто?

– Ваш прапрапрадедушка, Орлан гималайский.

– Что ты мелешь, глупышка! Как это – захотел и стал! Это не так просто. Он эволюционировал! Он был бесстрашный эволюционэр! – прокаркала Ворона по складам и горделиво задрала клюв.

Белун подошёл к Вороне поближе.

– Простите, а ваши родители… они были орланами, как ваш прапрапрадедушка? Или воронами, как вы?

Ворона начинала сердиться. Вопросы Белуна ставили её в тупик.

– Это как посмотреть. С точки зрения моего прапрапрадедушки, они, разумеется, были уже воронами. А с моей точки зрения, в них ещё клокотала кровь орланов. Поэтому можно сказать, они наполовину были воронами, а на большую половину орланами! – выкрутилась Ворона.

– А клюв у них был крючком?

– У кого?

– У ваших родителей.

Ворона заходила взад-вперёд, потом вскинула правое крыло и его кончиком несколько раз постучала себе по голове.

– Какой бестолковый! Какой бестолковый! Вы только послушайте, что он крякает!

Белун любил ясность во всём. И ему не терпелось понять, каким образом орлан, судя по рассказу Вороны, не очень похожий на ворону, мог превратиться в ворону.

– Как же они стали воронами, если они были орланами? – недоумевал он.

Ворона уже не ходила, а бегала кругами, схватившись за голову.

– Каррр! Потому что они прилетели с Гималаев и стали жить здесь! А здесь все – вороны!

– И я… ворона?

– Ты пока утёнок!

– Зачем же они прилетели? – не унимался Белун. – Чтобы стать воронами?

– Ой-ой-ой! Он уморит меня! Всё, кончаюсь! Разрыв сердца! Тащи носилки! – причитала Ворона в отчаянии. – Не путай меня! Какая глупость! Поррразительно! Они прилетели на экскурсию, в гости. А воррронами стали по-сте-пен-но! Там они были орланами, а здесь, среди ворон, обворрронились!

Последние слова Ворона прокаркала так громко и так сердито, что Белун больше не посмел беспокоить её.

– Понятно, – сказал он миролюбиво. Хотя на самом деле ничего не понял.

Вороне тоже надоело спорить с несмышлёнышем. И она снова напустила на себя важный вид.

– Мы, воррроны, помним своих предков! Среди нас есть даже белая ворона! Каррр! Она сейчас проживает в Австррралии! Гостит у моего двоюродного страуса.

Белун хотел спросить, кто такой страус, но в это время над рекой пронёсся истошный крик Мамаши-Кряквы. Не дождавшись Белуна, она подумала, с ним случилось что-то ужасное. Она кричала так громко и так пронзительно, что переполошила всю стаю. Десятки обеспокоенных уток поднялись в воздух и закрякали, как сумасшедшие.

Белун вспомнил, что его послали за травкой для салата, крякнул Вороне «Извините, мне пора!» и побежал домой.

4

Вскоре Папаша-Кряк вновь собрал всё семейство на камышиной площадке для прослушивания Утиной легенды. Бабушка-Крякушка отдохнула на славу. Это было видно по всей её фигуре. Она оживленно подымала крылья и блаженно улыбалась.

– Так, на чём я остановилась?

– Вы остановились, дорогая матушка, на том, что собратья смотрели на Белого, как на птицу второго сорта, недостойную быть в рядах Великого Утиного Племени.

– Да, так оно и было. Но они жестоко ошибались…