Счастье бывает разным

— Ты же помнишь московскую историю, — загорячился Сашка. — У меня вымогали деньги. Ты сама запретила мне платить за диплом.

— Я платить запретила, а не писать и защищать, — отрезала Майка.

Сашка попытался еще повыступать — он так и не понял, что именно напрягает жену, — как в разговор вступил Николай Андреевич.

— Мне давно все ясно, — устало сказал он. — Я все как-то надеялся, что само собой образуется. Но, наверное, уже не образуется.

— Да что ж вы меня все хороните, — не выдержал Сашка. — Можно подумать, я законченный наркоман или алкоголик.

Майка вздрогнула. На воре, что ли, шапка горит?

Она дважды находила в туалете их квартиры шприцы. А уж про кокс его гости в открытую говорили.

— А что, и это возможно? — как-то разом посерев, спросил у Майки Николай Андреевич.

— Надеюсь, нет, — сказала она, похоже, возвращая его к жизни. — Но одно из моих условий — чтобы Сашка прошел тест на наркоту. Мне ребенка рожать и воспитывать. И я не собираюсь ничего упускать.

— Ты не забыла, что ты на седьмом месяце? — усмехнулся Сашка. — Даже если б я был наркоман, проходить тесты поздно. Уже ничего не изменишь.

— Изменишь, — недобро усмехнулась Майка. — Если окажется, что ты употребляешь, я пойду на пренатальную программу реабилитации. Есть такие. А ты лишишься родительских прав.

— Да не употребляю я! — чуть не заплакал Сашка, не ожидавший такой жесткости. — Ну, может, курнул два раза.

— Или три, — сказала Майка.

— А это преступление? Мы с тобой были в Амстердаме. Помнишь, сколько там таких кафе?

— Я не собираюсь жить в Амстердаме, — устало сказала Майка.

К столу подошел официант.

— Что вы будете, Майя? — спросил Николай Андреевич.

— Воду без газа.

Сашка, хоть и был весь в переживаниях, заказал салат с морепродуктами и стейк средней прожарки.

Его отец, как и Майка, ограничился водой, которой сразу запил какую-то таблетку.

— Еще что-то скажешь? — спросил он сына, вернувшись к роли модератора.

— На лекции начинаю ходить с понедельника. В клубы вообще не хожу. Ложусь спать в одиннадцать часов вечера, один. Что еще нужно, чтобы ты вернулась? — спросил он у жены.

— Чтоб понедельника не ждал. Чтобы завтра начал. «Начать с понедельника» — формула неудачника. Мой папа крепко вбил нам с Вадькой в головы.

— Знаешь что, Майка, — перешел в наступление Саша. — Для тебя твой папа — главный авторитет. Он и мне симпатичен, не спорю. Но почему ты меня считаешь неудачником, а его ставишь в пример и цитируешь?

— Только цитирую, — сухо поправила молодая жена. — В пример не ставлю. У каждого — своя жизнь.

— Но он после института чего-нибудь грандиозное создал? — бил в точку Сашка.

— Если меня рассматривать как нечто грандиозное — то да, — улыбнулась Майка. — Я ему обязана всем, что имею и умею. Вадька — тоже.

— Но ты ж еще не родила, — не сдавался муж. — Может, и я возьму на себя все пеленки.

— Не возьмешь, — спокойно отозвалась она. — Пеленок уже нет. Подгузники одноразовые. Да и не будет мой описанный сын ждать понедельника. И я не буду.

Официант принес заказ. Саша, несмотря на неприятный разговор, с аппетитом принялся за еду. Майя и Николай Андреевич молчали. Когда Сашка доел, Николай Андреевич подвел итог.

— Значит, так, — сказал он. — Мой сын, безусловно, идиот.

Сашка обиженно вздрогнул.

— Претензии его жены — то есть вас, Майя, — безусловно, оправданны.

Сашка только рукой махнул, мол, говорите, что хотите. Но следующие слова отца заставили его сильно напрячься.

— Я все это понимал и раньше. И хотя виноват не меньше Саши, исправить сейчас вряд ли что смогу. Вот почему я позвал сюда Сэма, — тот, услышав свое имя, взглянул на Николая Андреевича, но, повинуясь его жесту, остался сидеть на месте. — Я хочу сделать следующее. Официально лишить сына права распоряжаться любыми денежными средствами, кроме карманных. Ну и, конечно, заработанных им лично.

Сашка подавленно поник на стуле. Даже принесенный десерт отодвинул. Видно, аппетит пропал.

Майя молчала.

Николай Андреевич продолжил:

— Деньги я, как и прежде, буду перечислять вашей семье. Но распоряжаться ими сможет только Майя Владимировна. — Он впервые назвал невестку по имени-отчеству. — Что скажете, Майя? У вас в руках будут все аргументы.

— Не нравится мне это, Николай Андреевич, — честно сказала Майя. — Все эти аргументы были и у вас в руках. А результаты мы видим. Теперь еще плюс наркота.

— Какая наркота? — взвыл уже по-настоящему расстроенный и обиженный Сашка. — Вы еще меня в психушку упрячьте.

— Майя, я прошу вас подумать над моим предложением, — попросил свекр.

Майке было жалко этого человека, она ему очень симпатизировала, но ответила отрицательно, объяснив, что, на ее взгляд, лучше вообще не давать денег в их семью — может, хоть тогда Сашка задумается об окружающем материальном мире.

— Но вы дадите ему шанс? — спросил Николай Андреевич. — Или все уже решили?

— Ты совсем меня разлюбила? — вдруг жалобно проговорил Сашка. На глазах у него блестели слезы.

— Боюсь, что нет, — ответила Майка. — Не разлюбила. И шанс дам. Но либо ты становишься моим мужчиной — во всех смыслах, либо будешь мужчиной-плацебо без меня.

— Что еще за мужчина-плацебо? — спросил Сашка.

— Я тебе потом объясню, — сказал Николай Андреевич. И не удержался, объяснил сразу: — Пока ты — пустышка, Майи тебе не видать.

В Сашку наконец вселилась хоть какая-то способность к сопротивлению:

— Я не пустышка. Я не хочу, чтобы Майка уходила. Но если уйдет, и без нее не пропаду.

— Ты — идиот, — второй раз за вечер оскорбил сына отец. — С твоими — вернее, моими — деньгами на тебя завтра же десяток девок кинется. За счастье почтут. Но только у тебя с ними счастья не будет. И еще, сынок. Я не вечен. А большие деньги имеют свойство стремительно исчезать. Так что лучше попробуй сделать все, чтобы Майя осталась с тобой.

— Я попробую, — вдруг покорно согласился Сашка. Его нежная психика сегодня претерпела слишком большие нагрузки.

Уже когда Майя подъезжала к дому, ей позвонил из аэропорта Николай Андреевич:

— Майя, хочу два слова сказать на прощание.

— Николай Андреевич, я с вами рада в любой день говорить, — искренне сказала Майка. Ей было очень жаль Сашкиного отца. Даже больше, чем Сашку.

— Майя, я вас очень прошу, подумайте, пожалуйста, еще об одной вещи.

— Какой?

— Вы ведь любите Сашу. Я же видел, как вы друг к другу относились в Москве.

Майя промолчала. Да и что тут скажешь?

— Но ведь Саша — не игрушка, купленная в дорогом магазине. Его нельзя сдать по гарантии или обменять на аналогичный товар, — продолжил свекр.

— Аналогичный — точно, — усмехнулась Майка и прикусила язык.

— Если вы его любите, Майя, попытайтесь ему помочь. Без вас он пропадет. Вы ведь понимаете, о чем я говорю.

— Понимаю, — вздохнула Майка.

На том и расстались.

Майка зашла в свой крошечный дворик, когда уже начало темнеть.

Подошла к ближайшему розовому кусту, резковато нагнулась, чтобы понюхать пышный бутон. Мальчишке, похоже, не понравилось: он ощутимо толкнулся у нее внутри. Кстати, Данько и Борткевич, не сговариваясь, в два голоса советовали ей избегать физических и нервных напряжений.

А как их тут избежишь.

Особенно нервных.

Правда, Двора-Лея, как всегда, потом утешила:

— Ешь, детка, что хочешь. Пей, что хочешь, и делай, что хочешь. Плохого все равно ничего не сделаешь. А даже если что не так, не сомневайся — он поможет. — И показала пальцем куда-то в космос.

13

Вот и в Москву пришло лето.

По календарю — пока еще весна. Но по жизни, несомненно, лето. И к тому же — самая приятная его часть: зелень свежая, не пожухлая и не покрытая пылью, а девушки на ставших жаркими московских улицах раскрыли восхищенным взорам свои прекрасные тела, только подчеркивая прелесть этих восхитительных недель.