Менялы

Комната наполнилась возгласами одобрения. А Хуанита направилась к двери.

— То, что ты здесь слышала, — сказал Дикон Ефрат, — это тоже секрет, верно?

Хуанита кивнула, а Марго быстро вставила:

— Мы все можем доверять миссис Нуньес. Надеюсь, её работодатели столь же деликатны, как и она.

Когда собравшиеся поутихомирились, Марго встала. Поза её говорила сама за себя: руки на тонкой талии, локти агрессивно выдвинуты. Она отбросила длинные каштановые волосы назад — привычный жест перед каким-либо действием вроде поднятия занавеса. По мере того как она говорила, интерес возрастал, кто-то начал улыбаться. В какой-то момент Сет Оринда хмыкнул. А под конец Дикон Ефрат и остальные уже широко улыбались.

— Ну и ну! — произнес Дикон.

— Чертовски умно, — вставил кто-то.

— Чтобы все заработало, нам понадобится много народу, — напомнила им Марго, — для начала по крайней мере тысяча, а затем и больше.

— Надолго они нам понадобятся? — поинтересовался кто-то.

— Будем рассчитывать на неделю. Банковскую неделю, то есть на пять дней. Если это не сработает, придется пойти дальше и расширить наши действия. Хотя, откровенно говоря, я не думаю, что это понадобится. Еще одно: с каждым участником надо серьезно поговорить.

— Я помогу с этим, — вызвался Сет Оринда. И тут же целый хор голосов подхватил:

— И я тоже.

Голос Дикона Ефрата перекрыл всех остальных:

— У меня есть время. И я, черт побери, истрачу его с толком: отпрошусь с работы на неделю и затащу в это дело остальных.

— Отлично! — произнесла Марго. И решительно продолжала: — Нужно выработать план действий. К завтрашнему вечеру я его подготовлю. Вы же все должны прямо сейчас заняться сбором людей и помните: очень важно, чтобы все было в тайне.

Через полчаса собрание закончилось — члены комитета были настроены куда веселее и оптимистичнее, чем когда они собрались.

По просьбе Марго Сет Оринда остался. Она сказала ему:

— Сет, мне особенно нужна ваша помощь.

— Вы же знаете, что, если это в моих силах, я помогу, мисс Брэкен.

— Когда что-то начинается, — сказала Марго, — я, как правило, впереди. Вы это знаете.

— Конечно, знаю. — Лицо школьного учителя озарилось улыбкой.

— На этот раз я хочу находиться вне поля зрения. Я не хочу также, чтобы мое имя звучало в газетах, на телевидении и по радио. Если это случится, два моих больших друга — те, о ком я упоминала, говоря о банке, — могут оказаться в сложном положении. Я хотела бы предотвратить это.

Оринда кивнул в знак понимания:

— Пока я не вижу большой проблемы.

— Собственно, я прошу о том, — настаивала Марго, — чтобы вы и остальные прикрыли меня. Само собой, я буду находиться за кулисами. И если понадобится, можете звонить мне, хотя я надеюсь, что этого не случится.

— Это смешно, — сказал Сет Оринда. — Как мы можем вам звонить, если никто не знает вашего имени?

В субботу вечером, через два дня после собрания Ассоциации арендаторов «Форум-Ист», Марго и Алекс были приглашены на небольшую вечеринку к друзьям, а затем отправились домой к Марго. Квартира Марго находилась в менее фешенебельном районе города, чем элегантные апартаменты Алекса, и она была меньше, но Марго со вкусом обставила её старинными вещами, которые годами приобретала по умеренным ценам. Алексу нравилось здесь бывать.

Квартира разительно отличалась от юридической конторы Марго.

— Я скучал по тебе, Брэкен, — сказал Алекс. Прошло полторы недели, с тех пор как они были вместе, — все из-за несовпадавшего расписания.

— Мы наверстаем упущенные дни, — ответила Марго.

Алекс молчал.

— Знаешь, — сказал наконец он, — я весь вечер ожидал, что ты начнешь меня поджаривать из-за «Форум-Ист». А ты и слова не сказала.

— Почему я должна тебя поджаривать, дорогой? — с невинным видом спросила она. — Сокращение банковских субсидий была не твоя идея. — Ее невысокий лоб нахмурился. — Или твоя?

— Ты прекрасно знаешь, что не моя.

— Конечно, я знала. И была в равной степени уверена, что ты выступал против.

— Да, я выступал против. — И с грустью добавил: — Хотя толку от этого было немного.

— Ты сделал все возможное, большего от человека и требовать нельзя.

Алекс посмотрел на неё с подозрением:

— Это на тебя не похоже.

— В каком смысле?

— Ты же боец. И за это я тебя люблю. Ты не сдаешься. Спокойно не смиряешься с поражением.

— Возможно, некоторые поражения бывают окончательными. В таком случае ничего нельзя поделать.

Алекс выпрямился на стуле.

— Ты к чему-то клонишь, Брэкен! Я знаю. Скажи мне, в чем дело.

Марго задумалась, затем медленно сказала:

— Я ничего не имела в виду. Но даже если то, что ты сказал, правда, есть ведь такие вещи, о которых тебе лучше не знать. Я ни за что не хочу, Алекс, ставить тебя в неловкое положение.

Он любяще улыбнулся:

— Все-таки ты мне кое-что сказала. Прекрасно, если ты не хочешь, чтобы я докапывался, я не буду. Но я попрошу дать мне одно обещание: что бы ты ни задумала, это должно быть в рамках закона.

Марго мгновенно вскипела:

— Адвокат здесь как-никак я. И мне решать, что в рамках закона, а что нет.

— Даже умные женщины-адвокаты допускают ошибки.

— Не на этот раз. — Казалось, она хотела и дальше спорить, но затем отступила. Голос её зазвучал мягче:

— Ты же знаешь, я всегда действую в рамках закона. Ты знаешь также почему.

— Да, знаю, — сказал Алекс. Вновь расслабившись, он продолжал гладить её волосы.

Однажды, после того как они хорошо узнали друг друга, она поведала ему, что действует всегда в рамках закона, в результате — трагедии и потери.

В юридическом институте, где Марго училась с отличием, она приобщилась — как и многие в ту пору — к политической активности и движению протеста. Это было время, когда расширялось американское вмешательство во Вьетнаме и нация резко разделилась. Это был также период начала волнений и перемен среди законников, когда молодежь восставала против системы в целом и против патриархов юриспруденции, — время появления новой породы воинственного адвоката, олицетворением которого являлся широко разрекламированный и расхваленный Ральф Надер.

Сначала в колледже, а затем и в юридическом институте Марго делила свои передовые взгляды, политическую активность и себя со своим соучеником Грегори — Алекс знал только имя: Грегори, — и Грегори с Марго, как было заведено, жили вместе.

Несколько месяцев продолжались выступления студентов против администрации, и самое худшее началось после того, как в студенческом городке официально появились солдаты и матросы-новобранцы. Большинство студентов, включая Грегори и Марго, требовали, чтобы добровольцев убрали. Администрация института твердо заняла противоположную позицию.

В знак протеста воинственные студенты захватили административный корпус и забаррикадировались там.

Грегори и Марго, захваченные общим порывом, оказались среди них.

Начавшиеся переговоры провалились, чему немало способствовали «ультимативные требования» студентов. Спустя два дня администрация вызвала полицию штата, которую по глупости подкрепили ещё Национальной гвардией. Был предпринят штурм осажденного здания. В ходе стычек прозвучали выстрелы и были проломлены некоторые головы.

Выстрелы чудом никого не задели. По трагическому невезению одним из тех, кому проломили голову, оказался Грегори — он получил кровоизлияние в мозг и через несколько часов умер.

Под давлением общественного гнева неопытного, молодого и перепуганного полицейского, нанесшего смертельный удар, привлекли к суду. Он был признан невиновным.

Марго, несмотря на безутешное горе и глубокое потрясение, была трезвомыслящей студенткой права и поняла, почему был отклонен иск. Позже, немного успокоившись, она благодаря полученному юридическому образованию сумела взвесить и привести в систему собственные убеждения. Это был запоздалый процесс, которому долгое время мешали увлеченность и эмоции.