Маленький незнакомец

Его отклик меня ошеломил.

— Стало быть, вот так маменька хранит секреты? — Родерик раздраженно заерзал в кресле. — Что ж, этого следовало ожидать. Что она вам наговорила? Мол, застала меня в панике?

— Вы ее встревожили.

— Господи! Просто не хотел появляться на дурацком приеме! Голова раскалывалась. Я выпил и лег спать. Это преступление?

— Конечно нет. Только в ее изложении…

— Боже ты мой! Она преувеличивает! Вечно что-нибудь выдумает! А вот то, что творится под носом… Все, хватит. Если она считает, что я вот-вот свихнусь, бог с ней. Она не понимает. Никто не понимает. Если б вы только знали…

Он смолк. Опешив от его горячности, я спросил:

— Знали — что?

Было видно, что его подмывает рассказать, но, поборов себя, он ответил:

— Ничего.

Потом нагнулся и сдернул с ноги электроды:

— С этим тоже хватит. Я устал. Толку никакого.

Выскочившие из гнезд провода упали на пол. Родерик сбросил резинки и, не опуская штанину, босиком прошел к столу. На меня он не смотрел.

Предоставив ему дуться, я упаковал машину. На следующей неделе Родерик извинился; казалось, он совсем успокоился, и сеанс прошел гладко. Но к моему очередному визиту опять что-то произошло: переносицу его украшала ссадина, а скулу — здоровенный синяк.

— Не делайте такие глаза, — сказал Родерик. — Все утро сестра гонялась за мной, чтобы приложить кусок сала и бог знает что еще.

Каролина была в его комнате — видимо, дожидалась меня; я подошел к Родерику и развернул его к свету.

— Что случилось?

— Полная глупость, даже неудобно рассказывать. — Он раздраженно высвободился из моих рук. — Ночью пошкандыбал в туалет, а какой-то дурак — то есть я — дверь в комнату оставил нараспашку, вот я и впечатался.

— Он грохнулся без чувств, — сказала Каролина. — И только благодаря Бетти не задохнулся или еще что.

— Ерунда! — буркнул Родерик. — Я сознания не терял.

— Ну да! Лежал как бревно, доктор. А перед тем так вскрикнул, что Бетти проснулась. Бедняжка решила, что нас грабят. Она прокралась наверх, увидела распростертого хозяина и, вот умница, помчалась ко мне. Когда я прибежала, он все еще был в отключке.

— Не слушайте ее, доктор, — нахмурился Родерик. — Она преувеличивает.

— Сам знаешь, что нет, — ответила Каролина. — Мы сбрызнули его водой, чтобы привести в чувство, так он вместо благодарности нас облаял и потребовал оставить его в покое…

— Ладно, ты доказала, что я идиот. По-моему, я сам тебе в этом признался. Теперь можно закончить тему?

Тон его был резок. На секунду Каролина растерялась, но, справившись с собой, заговорила о чем-то другом. Родерик пребывал в угрюмом молчании, а затем впервые наотрез отказался от сеанса, повторив, что устал и толку нет.

— Но это неправда, Род! — изумилась его сестра.

— Кажется, нога моя, — капризно ответил он.

— Доктор Фарадей потратил столько сил…

— Если доктор желает выкладываться ради малознакомых людей, это его дело. Говорю тебе, я устал от всех этих щипков и растяжек! Или мои ноги инвентарь? Вот маленько подлатаем и еще попользуемся, ничего, что они сотрутся до культяшек. Так, что ли?

— Род! Что ты несешь!

— Ничего, — спокойно сказал я. — Если Род не хочет, не надо. Хозяин — барин.

Каролина будто не слышала:

— Но ваша статья…

— Она почти готова. По-моему, Род знает, что главный результат уже достигнут. Сейчас я лишь поддерживаю функциональность мышцы.

Не желая разговаривать, Родерик отошел к столу. В конце концов мы с Каролиной отправились в малую гостиную, где вместе с миссис Айрес в подавленном молчании выпили чаю. Прежде чем уйти, я тихонько спустился к Бетти, которая подтвердила рассказ Каролины о ночных событиях. Она спала без задних ног, но ее разбудил крик, сказала девочка. Спросонья она решила, что ее зовет кто-то из семейства, и пошла наверх. Дверь в комнату Рода была распахнута, а сам он с окровавленным лицом лежал на полу. Он был так бледен и неподвижен, что казался мертвым; Бетти «чуть не заголосила», но собралась с духом и кинулась за Каролиной, вместе с которой они привели его в чувство. Род «бранился и говорил чудное».

— Что именно? — спросил я.

Припоминая, Бетти сморщилась:

— Какую-то чепуху. Околесицу. Словно под наркозом у дантиста.

Больше ничего она рассказать не могла, с тем я и ушел.

Однако несколько дней спустя, когда синяк еще не вполне сошел, но приобрел, по выражению Каролины, симпатичный «желтовато-зелененький» оттенок, Род опять слегка пострадал. Видимо, он снова «пошкандыбал» в туалет и теперь на его пути возникла скамеечка, загадочно покинувшая свое обычное место, о которую он споткнулся, в результате чего упал и повредил кисть. Родерик пытался все это разыграть в лицах, а потом с напыщенным видом «благодушного старика» позволил перевязать его руку. Поведение его казалось странным — я-то видел, что растяжение довольно серьезное.

Позже я поговорил об этом с миссис Айрес. Она тотчас разволновалась и по-всегдашнему стала крутить свои старинные кольца:

— Как вы думаете, что происходит? Мне он ничего не говорит, сколько я ни билась. У него явно бессонница. Хотя сейчас мы все спим плохо… Но его ночные хождения! Это признак болезни, нет?

— Так вы полагаете, он вправду споткнулся?

— А что еще? Когда он лежит, нога его деревенеет.

— Да, это верно. Но откуда взялась скамеечка?

— У него жуткий беспорядок. Он всегда был неряхой.

— Разве Бетти не убирает в его комнате?

Миссис Айрес уловила мою озабоченность, и в глазах ее вспыхнула тревога:

— Неужели это не просто мигрени, а что-то серьезнее?

Я сам об этом думал. Накладывая повязку, я спросил Родерика о его головных болях, но он ответил, что, кроме синяка и ушиба, других хворей нет. Казалось, он говорит правду: вид у него был усталый, но глаза, цвет лица и поведение не выдавали какой-либо немочи. Лишь что-то неуловимое вроде душка или тени меня настораживало. Видя обеспокоенность миссис Айрес, я решил не волновать ее еще больше — я помнил ее слезы в тот вечер после приема. Возможно, мои опасения беспочвенны, сказал я, замяв тему, как это делал сам Род.

Но все же хотелось с кем-нибудь поделиться своими тревогами. Через два-три дня я нашел повод вновь заглянуть в Хандредс-Холл, чтобы поговорить с Каролиной.

Я отыскал ее в библиотеке. Сидя по-турецки на полу, она протирала ланолином кожаные переплеты книг. Работать ей приходилось в полутьме, поскольку отсыревшие ставни покоробились и она сумела приоткрыть лишь один из них. Как и прежде, стеллажи были затянуты белыми полотнищами, смахивавшими на саван. Каролина не удосужилась разжечь камин, в унылой комнате было промозгло.

Казалось, ее приятно удивило мое появление в будний день.

— Посмотрите, какие великолепные издания, — сказала она, показывая темные книги, от ланолина влажно блестевшие, словно очищенные каштаны.

Я присел на табурет.

— Надо признаться, не очень-то я наработала, — сказала Каролина, листая страницы. — Читать гораздо интереснее. Сейчас наткнулась на Геррика, он забавный. Вот послушайте и скажите, что вам это напоминает. — Она раскрыла скрипнувшую обложку и прочла своим низким приятным голосом:

— Сгодилось бы для тематической радиопередачи Министерства продовольствия, а? — взглянула на меня Каролина. — Весь набор, за исключением карточек. Интересно, каков на вкус толченый лесной орех?