Бредовый суп

– Что же тебе сказал декан? – спросил Сережа.

– Я уже не помню. Но, когда я сообщил об этом Джиму, он сказал, что предполагал, что все закончится таким образом, и, чтобы сгладить мою грубость, он хочет пригласить нас всех на ланч.

– На самом деле, – сказал Сережа, – многие заключают с университетами договоры с благотворительными целями.

– Да, и декан сказал мне то же самое. Он сказал, что многие финансовые институты считают даже почетным для себя заключить договор с такой престижной школой, как их, и эти договоры имеют большей частью благотворительный характер.

– Он был прав.

– Да, конечно. Но я не обладал полномочиями решать, кому, сколько и на что “Чейз” будет давать деньги с благотворительными целями. Мне было поручено решить совсем другой вопрос, и я решил его. И я так и сказал декану.

– Да, декан не разобрался в тебе. Надо было ему разрешить тебе попользоваться их базой данных тогда, в Бостоне, – сказал Сережа. – А кому ты отказал во второй раз?

– А в другой раз я разговаривал с ребятами из Лос-Аламоса. Их тогда приехало довольно много. Человек пять, наверное. И они говорили, что вот они сидели всю жизнь там у себя, в Национальной лаборатории, и делали всякие водородные бомбы. Но сейчас, когда холодная война с русскими закончилась, им надо думать о том, чем теперь заниматься. И они решили, что лучше всего переключиться на финансы, потому что, во-первых, это оказывается близко к тому, чем они занимались. Ну, всякие стохастические дифференциальные уравнения и прочее. А во-вторых, заработки в финансах большие.

Они спросили у нас, что мы думаем на этот счет. И я сказал, что мне было в высшей степени интересно услышать от них эту новость об окончании холодной войны и что идея про финансы вполне хорошая, хотя бы потому что в финансах большие заработки.

– Короче, кончилось все тем, что Джиму пришлось опять вести их на ланч, чтобы сгладить вашу грубость, – сказал Борис.

– Угадали, – сказал я.

– Я слышал, вы живете где-то около Нью-Йорка? – сказал Борис нам с Маринкой.

– Да, – сказал я, – в Миллбурне.

– Что вы там делаете?

– Живем.

– Нет, я имею в виду, вам не скучно? Вы не чувствуете какую-то оторванность от той культуры, с которой вы были связаны раньше?

– А почему мне должно быть скучно? Наоборот, мне времени на все не хватает.

– Нет, – сказал Борис, – я имею в виду русскую культуру. Вот Сережа говорит, что он не читает русских книг, не ходит смотреть русское кино и у него даже нет русского телевидения. У вас есть русское телевидение?

– По-моему, нет, – сказал я. – То есть, его, наверное, можно как-то заказать.

– Но вы не заказали?

– Нет.

– А почему?

– Я не знаю.

– Потому что неинтересно, – сказал Сережа.

– Да, наверное, – сказал я. – Я как-то видел где-то что-то минут пять, и там не было ничего интересного.

– А кино? – спросил Борис. – Вы тоже не смотрите русское кино?

– Нет, но я бы посмотрел, если бы кто-нибудь мне сказал, что какой-то фильм стоит посмотреть.

– Но никто не сказал?

– Нет.

– А книги?

– У нас есть знакомые, которые читают русские книги. Вот Светка, я слышал, что-то читает.

– Да, – сказала Светка, – не так много, но читаю.

– А вы не читаете? – спросил Борис.

– Нет, – сказал я.

– Почему?

– Я не знаю. Наверное, потому что мало времени. Но если бы кто-то сказал, что есть что-то стоящее, то я бы прочитал.

– Вот видишь, – сказал Сережа, – а ты на меня как-то недоверчиво смотрел, когда я говорил тебе то же самое.

– Хорошо, – сказал Борис, – а я вот слышал, что вам “Спартака” привозили недавно. Вы хоть на него-то сходили?

– А я и не знал, что “Спартака” привозили, – сказал Сережа.

– А я, если бы даже и знал, то не пошел бы, – сказал я. – Я хожу только на “Knicks”, “Nets”, “Rangers”, “Yankees” и “Jets”.

– Что? – спросил Борис.

– Шутка, – сказал Сережа.

– А как у вас там в Миллбурне с черными? – спросил меня Борис.

– То есть?

– Говорят, от них нет спасенья.

– Что? – сказал я.

– Все ясно. Вы так же, как и мои друзья, делаете вид, что все в порядке.

– А ваши друзья не говорили вам, что у вас расистские взгляды? – спросил я.

– Говорили, говорили, – сказала Светка.

– Я не расист, – сказал Борис. – Просто у меня такие убеждения.

– А в России ты с человеком, который говорит, что от евреев нет спасенья, наверное, не будешь общаться. Так?

– Да, но это совсем разные вещи. Ты помнишь тех двух черных парней там, в туалете? – спросил Борис Сережу. – У них были откровенно разбойничьи рожи. Они почему-то смотрели на меня и что-то громко говорили друг другу, и мне было довольно не по себе от этого.

– Знаете что? – сказала Маринка. – Я ужасно устала и хочу спать.

– Все, идем спать, – сказала Светка.

Мы пришли к себе, и минут через пять раздался звонок. Это был Сережа.

– Я забыл договориться с вами о завтрашнем шоу, – сказал он.

И мы стали договариваться с ним, где и когда завтра встретимся.

– Так что же говорили эти “разбойничьи рожи” про твоего одноклассника? – спросил я.

– Ничего они про него не говорили, – сказал Сережа. – Они говорили о том, что у многих компаний хай-тек стоимость акций непропорционально велика по отношению к доходам и что технология сейчас сильно опережает спрос.

– Почему же они смотрели на него?

– Нет, это совсем другое, это не то. Они про него не говорили.

– Давай, давай, выкладывай, что там было еще?

– Просто, – сказал Сережа, – просто он не помыл руки и направился к выходу. Там было такое маленькое помещение, и эти ребята, конечно, обратили на это внимание...

– Понятно, – сказал я. – Он так хорошо начал сегодня.

– Да, но он мой одноклассник.

– Конечно.

– Ладно, увидимся завтра.

– Хорошо, – сказал я. – А что это такое: краковяк Старовольского?

– А я и сам не знаю, – сказал Сережа.

  Г л а в а   16

– Ты все знаешь здесь? – спросила девушка.

– Не все, но что-то знаю, – сказал я.

– Я опоздала и не слышала, что говорил судья.  Эти деньги, которые они платят… Я имею в виду, если я сижу на пособии по безработице, они будут платить их мне?

– Наверное, но я точно не знаю. Судья не говорил об этом. Ты должна спросить это у той женщины, которая регистрирует всех в холле. И потом, ты знаешь, они платят всего лишь пять долларов в день…

– Я знаю, – сказала девушка, – но все-таки мне интересно… Тут написано, что, начиная с четвертого дня, они платят сорок долларов в день.

– Да, – сказал я, – но не рассчитывай на это так уж сильно.

– Почему?

– Смотри, нас тут более ста человек, и сегодня вряд ли будет более одного суда. И тогда отберут человек пятнадцать в присяжные. А если суда не будет, нас вообще всех распустят по домам.

– А если суд будет?

– Все равно, скорее всего, он закончится за два дня.

– За два дня? – сказала девушка.

– Я не уверен, но я так думаю.

– Зачем же они вызывают так много народу?

– На всякий случай.

– Правда?

– Да, – сказал я.

– Но я все-таки поговорю еще с той женщиной в холле.

– Обязательно поговори с ней.

– Спасибо, что ты мне рассказал все это.

– Конечно, – сказал я.

Бум-Чикаго

Амстердам, 14 августа 1997 года

Когда утром мы выходили из отеля, Маринка спросила меня, заметил ли я мужчину и женщину, которые стояли около стойки и разговаривали с администратором. И я сказал, что заметил.

– Мне кажется, что они русские, – сказала Маринка.

– Почему? – спросил я.

– Одна маленькая деталь: они подошли туда вдвоем.