Путешествие Гектора, или Поиски счастья

— Ладно, — сказал старый монах, — меня ждет посетитель. Но я с большим удовольствием провел время с вами.

С самого начала Гектор хотел задать один вопрос, поэтому он, не раздумывая, поспешил обратиться к старому монаху:

— Когда мы виделись в первый раз, вы сказали: будет ошибкой полагать, что счастье является целью. Не уверен, что я правильно понял.

— Я имел в виду такую цель, которую вы, в вашей цивилизации, умеете себе намечать. Впрочем, она заставляет вас делать множество интересных вещей. Так вот, счастье — это штука другого порядка. Сделав счастье своей целью, вы имеете серьезные шансы его упустить. И как, впрочем, вы узнаете, что достигли его? С другой стороны, нельзя осуждать людей, в особенности тех, кто несчастен, за то, что они хотят стать счастливее и намечают себе цели, чтобы выбраться из тяжелой ситуации.

— Вы хотите сказать, что даже лучшие уроки не одинаковы для разных людей?

Старый монах взглянул на Гектора и спросил:

— Разве вы повторяете одно и то же всем своим пациентам?

Гектор немного подумал, а потом ответил, что нет и что многое зависит от их характера, от того, молоды они или стары и пережили ли настоящие несчастья.

— Вот видите, — сказал старый монах. — И здесь так же.

Потом Гектор еще немного подумал и сказал, что он действительно не всем говорит одно и то же, однако существует ряд приемов, которые часто используются, в особенности при общении с очень грустными пациентами или с теми, кого мучает страх. Их он учит отличать то, что они сами думают о себе и о других, от того, что происходит на самом деле, потому что подобным людям свойственно полагать, будто их мнение — это и есть реальность. Но ведь это не всегда так.

— Ну вот, — повторил старый монах, — это ведь то же самое. А теперь давайте вернемся.

Они снова спустились к монастырю, и Гектор следовал за старым монахом, пытаясь понять, что же тот имел в виду.

Дойдя до входа в монастырь, старый монах попросил его немного задержаться, потому что хотел кое-что ему подарить. У входа ожидал китаец, и Гектор понял, что он и есть тот посетитель, о котором только что сообщил молодой монах. Однако этот господин был одет не как монах, а скорее как китаец-горожанин, то есть в костюме и при галстуке.

За время своего путешествия Гектор привык беседовать с незнакомцами. Поэтому он обратился к китайцу, который говорил по-английски лучше Гектора. Они выяснили, что оба врачи и что китаец специализируется на одной из тех болезней, о которых мы говорили в начале, не сообщая их названия, чтобы не волновать вас.

Вернулся старый монах и принес две очень красивые китайские пиалы с изысканным сине-белым рисунком. Он сказал Гектору:

— Это комплект для супругов. Можете его подарить, а можете… оставить себе.

И он снова тихонько засмеялся, а потом попрощался с Гектором.

Выйдя за дверь, Гектор обернулся и увидел старого монаха и китайского доктора: они смотрели на него, а старый монах улыбнулся ему в последний раз и помахал рукой, и Гектор сразу вспомнил Джамилю.

За стенами монастыря царила такая же красота, что и раньше, но Гектору было немного грустно.

Он остановился, чтобы положить китайские пиалы в сумку, потому что боялся разбить их. Между пиалами лежал клочок бумаги, на котором было написано: 20-13-10.

Гектор быстро вытащил свой блокнот и прочел:

Гектор подумал, что это совсем неплохие уроки. Во всяком случае, для него самого.

Гектор открывает пять категорий счастья

— Калифорнийское, французское или чилийское?

— А ты какое предпочитаешь? Гектор и Эдуард опять сидели в том красивом ресторане, из которого открывается вид на сверкающий город и бухту с огнями кораблей, и разговаривали так, будто не прекращали беседу с первой встречи. В этом преимущество настоящей дружбы.

Поджидая китайского сомелье, Эдуард спросил, узнал ли Гектор что-то полезное. Гектор заметил, что Эдуард рад его видеть, но не очень счастлив, как и в прошлый раз. И подумал, что, возможно, сумеет помочь ему хорошим советом.

— Для начала: есть разные типы счастья, что-то вроде разных его категорий.

— Так я и думал, — согласился Эдуард. — Но что это за категории?

— Можно сказать, что их всего пять. Во-первых, два вида возбужденного счастья и два — счастья спокойного. Возбужденное счастье — это когда испытываешь радость, гуляешь и веселишься, отправляешься в путешествие, лежишь в постели с желанной женщиной.

— О, это мне знакомо! А вот это тоже сюда относится? — спросил Эдуард, указывая на бутылку, которую только что принес китайский сомелье.

Гектор ответил утвердительно и рассказал о мозге японцев, выпивших саке, и о том, как можно увидеть улыбку мозга. Эдуард ничего не ответил, но было видно, что он задумался.

— Вторая категория возбужденного счастья: работать над чем-то, что любишь, стремиться достичь цели. Это может относиться не только к профессии, но и к занятиям спортом или выращиванию цветов, и даже к решению сложных математических задач, если тебе это очень нравится.

Он рассказал Эдуарду об Алене, который любит бегать и заниматься расчетами, и о Жан-Мишеле, который очень хорошо делает свое дело — лечит детей и их мам, и о профессоре, приходящем в крайнее возбуждение, когда пытается понять счастье.

— Гм-м, — проговорил Эдуард, — у меня бывает нечто похожее на такое счастье, когда я работаю над интересным досье и мне удается убедить клиента. Но теперь это меня не слишком возбуждает…

— Ладно, а вот тебе две категории спокойного счастья. Когда чувствуешь себя просто довольным и хочешь всего-навсего, чтобы так продолжалось бесконечно. Когда сопоставляешь и начинаешь благодаря этому ощущать свое счастье — по сравнению со знакомыми тебе людьми или с твоим собственным прошлым. Или вообще без всяких сравнений.

Тут он упомянул Аньес, которая вспомнила себя в прошлом и пришла к выводу, что еще никогда не была так счастлива, даже если ее сегодняшняя жизнь далека от совершенства. Затем он рассказал про детей из страны Мари-Луизы, которые пока не достигли того возраста, когда что-либо сравнивают.

— Со мной это не проходит, — заметил Эдуард. — Я всегда сравниваю себя с другими.

— С теми, кто заработал три миллиона долларов?

— Ага. А когда они у меня будут — с теми, кто заработал двадцать.

— Можно и так смотреть на вещи, — не стал спорить Гектор. — А с маленькими женщинами, сидящими на клеенке, ты себя не сравниваешь?

— Увы, нет! Только с людьми, похожими на меня.

Он отпил глоток вина и сказал:

— Неплохо, но я предпочитаю семьдесят шестой год, как в прошлый раз. Так что насчет второго спокойного счастья?

— Это умение правильно смотреть на вещи. Терпеть и сохранять душевный покой, что бы ни случилось. Даже перед лицом смерти, которая неминуемо приближается.

Эдуард резко побледнел.

— Ты думаешь, я скоро умру?

— Да нет же, я говорю о смерти, которая постоянно приближается к любому человеку.

И он рассказал ему о Джамиле в самолете и о старом монахе в горах.

Эдуард слушал Гектора очень внимательно. А потом сказал, что понял, отчего не ощущает себя счастливым:

— Веселые вечеринки больше меня не радуют, как раньше, работа временами возбуждает, но, как я тебе уже говорил, по-настоящему я ее не люблю. И все время сравниваю себя с теми, кто имеет больше меня. Иными словами, душевный покой меня покинул, — если что-то идет не так, как мне нужно, я немедленно начинаю нервничать.

— Есть еще пятая категория счастья.

— О, возможно, она — мой последний шанс…

— Это счастье с другими: дружба, взаимная любовь, внимание к счастью или несчастью окружающих, ощущение пользы, приносимой людям.