Ножик Сережи Довлатова

екий М. Веллер из Таллинна, бывший ленинградец. Я купил его книгу, начал читать н на первых трех страницах обнаружил: "Он пах духами" (вместо "пахнул"), "продляет'' (вместо "продлевает"), "Трубка, коя в лавке стоит 30 рублей, н так далее" (вместо "коия", а еще лучше – "которая"), "снизошел со своего Олимпа" (вместо "снизошел до"). Что это значит? Куда ты смотришь?..

Ваш С. Довлатов".

– Что скажешь? – спросил приятель.

– Экая скотина был покойник, – сказал я.

– Письма к Арьеву.

– Лучше бы он купил себе словарь.

– А зачем? Так интереснее. Да послушай соседний абзац:

"Посылаю тебе две копии – во-первых, из хвастовства, а во-вторых (я как-то отвлекся и ушел в сторону) – как материал для твоей обо мне заметки, коя меня заранее радует…" Вот тебе твоя коя трубка и его коя заметка. Вы вообще знакомы были? Ты ему что, чем-то насолил?

К тому времени господин Мольер имел полную возможность убедиться, что слава выглядит совсем не так, как ее обычно себе представляют, а выражается преимущественно в безудержной ругани на всех углах.

– Насолил… – сказал я, скрывая огорчение. – Первым напечатал в "Радуге".

– А. Так тогда понятно, что ж ты хочешь. Ни одно доброе дело не бывает безнаказанным. Про «Радугу» тут тоже есть… в соседнем письме:

"У меня есть ощущение, и даже уверенность, что в СССР скоро начнут печатать эмигрантов… – так. – Я ждал 25 лет. готов ждать еще… – Вот: Но если да, то возникают (уже возникли, например, в таллиннской "Радуге") проблемы". Что за проблемы-то?

– Правописание слова "гондон", – сказал я. – Интересно, там даты нет на письме?

– Про «Радугу» – 2-е декабря 88 года.

– Ощущение и уверенность у него возникли после моего звонка, что мы его в первом номере печатаем.

– Информация – основа интуиции.

– А про трубку?

– Минутку… 13-е мая 89-го.

– Покупатель. Книгу он купил. Библиофил. Эту книгу я ему сам послал.

– Поздравляю, – сказал приятель. – На хрена?

– Да вместе с журналами, где были его рассказы.

– А вот меньше надо выпендриваться и раздаривать свои книги. Он ведь хотел получить напечатанными свои рассказы, а вовсе не твои.

Подобный неожиданный привет из другого измерения может на полчаса подорвать веру в людей, если у кого есть вера в людей. Я вытащил с полки "Не только Бродского" и прочитал: "Михаилу Веллеру с уважением и благодарностью. С.Довлатов. 2 (5) 89. Нью-Йорк".

Летом в Ленинграде я позвонил Арьеву. Мы не были знакомы. Таким образом, нас позна-комил Довлатов. Не могу сказать, с какой целью я звонил. Тем более этого понять не мог Арьев.

– Вы хотите напечатать опровержение? – спросил он.

У меня все-таки хватило ума ответить:

– Упаси меня Боже дискутировать с умершим. Просто и вижу сомнительную ему услугу в публикации этого письма.

– Понимаете, у него иногда было довольно своеобразное чувство юмора, объяснил Арьев мягко. – Здесь содержится такая некая ирония.

– Я попытаюсь понять, – пообещал я. – Ирония – оно конешно.

Арьев оказался скромным и славным