Строго между нами

— Я надеюсь, ты не забыл свой костюм, — сказала Глория Финну, когда они поднимались вверх по лестнице в комнату для гостей.

— Не забыл, — ответил Финн.

За спиной Глории Тара показала язык Финну, словно непослушная школьница, которую ведут в учительскую, а он ловко ущипнул ее.

— Нам предстоит официальная встреча? — невинно спросила Тара. — Дело в том, что я не взяла ничего подходящего.

Глория винтом развернулась на месте и уставилась на Тару большими от удивления глазами.

— Это же Лиззи и Пьер из семьи Бейли-Монтфорд, — с каким-то недоверием сказала она, словно бы сам факт встречи подразумевал такую официальность. — Неужели ты не помнишь? Они были на вашей свадьбе!

Тара помнила многое со своей свадьбы. Она помнила даже пожелания, которые щедро раздавались ей и Финну.

— Было дело, — преднамеренно туманно ответила она.

— Пьеру принадлежит компания «Би-эм магнум фениче»! — прошипела Глория. — Их семья владеет делом уже двести лет. Лиззи всю одежду покупает в Париже.

Именно это больше всего не нравилось Таре в свекрови. Она решительно не принимала критерии, по которым та оценивала людей. Они казались ей несправедливыми.

— Так, значит, то, что я взяла, решительно не подойдет? — спросила Тара, зная, что разозлит этим вопросом свекровь до предела.

Финн и Тара вошли в гостевую комнату.

— Естественно, нет, — ядовито заметила свекровь.

— Мы сейчас соберемся, — сказал Финн, не желая допустить перебранки. — У Тары есть и выходная одежда.

— Да, трусики-танга и меховая горжетка, — пробормотала Тара, роняя сумку на пол.

— Не надо, — умоляюще сказал Финн, когда дверь комнаты закрылась и они остались наедине.

Тара тяжело опустилась на пуховое одеяло истерично-цветочной расцветки, словно художник ненароком смешал два узора. От одного лишь вида этого одеяла у нее разболелась голова.

— Я и не начинаю, — ответила она. — Я просто не понимаю, почему твоя мать постоянно начинает сама. Если она хочет, чтобы мы были одеты официально, то достаточно позвонить нам и сказать об этом. Но видимо, это кажется ей слишком простым. Вместо этого она дожидается, когда мы приедем, и уже затем с неодобрением спрашивает, почему я не взяла с собой вечернее платье. Я сыта этим по горло.

— Только не расстраивайся, любовь моя, — сказал Финн, устраиваясь рядом. — Давай спокойно встретим Рождество.

Тара положила голову на его плечо, чувствуя удовольствие от прикосновения к его сильному, мускулистому телу. Она никак не могла найти время на посещение спортивного зала, тогда как Финн не пропускал ни одного занятия.

— Я так хочу встретить наше первое семейное Рождество по-особенному, но не знаю, как поладить с Глорией, — проговорила Тара.

Финн нежно погладил ее волосы.

— Просто Рождество напоминает ей о Фей. Эти воспоминания трудны для нее.

Тара вздохнула, разглядывая адресованную Глории прощальную рождественскую открытку. Фей — так звали младшую сестру Финна. Сейчас ей было двадцать семь. Однажды после крупного скандала, который закатила Глория, она отказалась разговаривать с матерью и спешно уехала. Именно поэтому Тара еще ни разу не встречалась с ней. Неожиданный отъезд Фей произошел два года назад, еще до знакомства Тары с Финном. Сейчас сестра Финна жила в Калифорнии, восстанавливала психологическое состояние, переписывалась с Финном и Дезмондом. Однажды Глория позвонила ей, но та повесила трубку. Слишком тяжелая оказалась травма.

Если бы речь шла о ком угодно — кроме, конечно, Глории, — то, несомненно. Тара почувствовала бы жалость к матери, потерявшей контакт с дочерью. Но внутренне ей импонировало то, что Фей живет отдельно от Глории. Зная ее вот уже восемнадцать месяцев, Тара, естественно, понимала, почему ее дочь так стремилась на другой конец света.

— Не беспокойся, я не испорчу Рождество, — заверила она Финна.

— Спасибо, милая, — благодарно ответил он. Самое большее, что она могла сделать, — это набрать в рот воды, когда Глория начнет выходить из себя.

Тара надела единственное нарядное платье, которое захватила с собой, и решила не жалеть помады и улыбаться до судорог в лице. Глория, кажется, тоже вознамерилась изменить свое поведение. Она не сказала ничего дурного, когда вся четверка выходила из такси. Финн с Дезмондом без умолку болтали, и это прежде раздражало Глорию.

Уже в ресторане Тара почувствовала себя не в своей тарелке. Если бы Глория даже не пропустила ни одного прилавка в магазине одежды, ей бы все равно было далеко до Лиззи. Она была одета так, словно ждала, что ее будут снимать корреспонденты из журнала «Хелло!» для раздела «Самые богатые и безвкусно одетые». Ее уши, запястья, шея и пальцы блистали драгоценностями, а от черного с серебристой бисерной вышивкой платья просто кружилась голова. Тара была ослеплена ее блеском.

Не надо было и второго взгляда, чтобы понять, какая из двух подруг — Лиззи или Глория — оделась наряднее. К тому же Лиззи столь же богато нарядила свою дочь Серену и зятя Чарлза. Она рассказывала всем встречным, что Серена учится на факультете истории искусств, а Чарлз вместе с тестем основали свой бизнес — производят мебель.

— Я не знаю, как бы мы обошлись без Чарлза, — говорила Лиззи. — Он такой способный.

Чисто выбритое лицо Чарлза совсем не выглядело интеллигентным. Тара подумала, что такой человек даже не сможет поменять лампочку. Но он, очевидно, преуспел в жизни, раз сумел жениться на Серене, которая была наследницей мебельной империи. Может быть, он умел хорошо говорить?

Море объятий, восклицания: «Ты смотришься просто замечательно, Глория! Не так ли, Пьер?» Потребовалось целых десять минут, чтобы все спокойно уселись за столом. Естественно, рассаживались согласно плану. Тара же это ненавидела. Она любила сидеть рядом с Финном. Ее очень раздражало, когда кто-то незнакомый складывает около нее свой мусор.

Пьер, сидевший справа от нее, казался уставшим. Слева сидел Чарлз. Он не проявлял к Таре никакого интереса, пока не услышал, что она пишет для «Национального госпиталя». Следующие десять минут Чарлз донимал ее глупыми вопросами о том, на что похожа жизнь звезд.

— Эта Теодора, я имею в виду Шерри, — говорил он, — такая милашка. В жизни она такая же?

— Такая же взбалмошная? — уточнила Тара, чувствуя, что ей это надоедает. — Мужчины ее обожают.

— Нет, я имел в виду другое, — торопливо произнес Чарлз. — Я восхищен ее игрой.

— Как и многие, — ответила Тара.

Подошел официант. Глория и Лиззи заказали дыню и какую-то рыбу.

— Спасибо, — елейно ответила молодому официанту Глория. Тот просто сиял.

— Почему ты не ешь дыню? — спросила она Лиззи. — Она просто тает во рту.

— А потом за момент удовольствия долго худеть.

Обе рассмеялись.

Тара с удивлением наблюдала сценку. Сейчас никто бы не признал в этой смеющейся женщине ту каменную свекровь. Вот уж воистину дома — дьявол, а на людях — ангел.

— Я тоже не ем дыни, — глубокомысленно заявила Серена.

— Какая ерунда! — воскликнула Глория. — Зачем тебе сидеть на диете? У тебя и так прекрасная фигура.

Лиззи. Глория и Серена весело общались, хотя сидели за круглым столом довольно далеко друг от друга. Финн с отцом смеялись над какой-то историей, а Пьер и Чарлз оживленно спорили по поводу вина. Тара тихо сидела и вспоминала те замечательные времена, когда они собирались в Кинварре небольшой компанией — папа, мама, Стелла, Холли и маленькая Эмилия. Никто не мог устроить такое волшебное Рождество, как мама. Под этот праздник дом наполнялся вкусными запахами, звучали песни Фрэнка Синатры. Ему громко подпевали на кухне. Холли и Стелла фаршировали индейку, а папа расставлял бокалы. Так традиционно праздновали сочельник в семье Миллер. Все начиналось где-то между восемью и девятью часами вечера. К этому времени подходили гости — близкие друзья и родственники. А это была почти половина Кинварры. Папа и мама встречали гостей, а затем официальная часть объявлялась открытой. Люди приходили семьями, радуясь возможности расслабиться и выпить, причем коктейли наливали малыми порциями. Многие заскакивали на минутку и, извинившись, исчезали. Ближе к одиннадцати-двенадцати гости разъезжались на такси, и семья собиралась на полуночную службу в церковь.