Всё возможно, детка

Впрочем, несмотря на все свои обиды, Люси, как я уже упоминал, решила, что ее участие в данном мероприятии будет иметь ключевое значение. Проснувшись сегодня утром, я пошел в гостиную и взял с каминной полки баночку для анализа. Я вручил Люси драгоценный сосуд, а сам, снова завалившись на кровать, взялся за свое подозреваемое в некоторой ущербности мужское достоинство, а Люси открыла баночку и сразу же выставила ее в предполагаемый сектор обстрела. Она явно полагала, что извержение вулкана произойдет прямо в ближайшие секунды.

Так вот: спешу сообщить всем тем, кому это может быть интересно, что занятия мастурбацией на публике (особенно когда эта самая публика опаздывает на работу и проявляет всяческое нетерпение по поводу того, что еще не завтракала) - совсем не такое уж легкое дело. Нет, конечно, мы с Люси когда-то пробовали развлекаться таким образом - и одновременно, и по очереди, - но это делалось, так сказать, в режиме отдыха, в виде одной из сексуальных игр, и уж конечно, абсолютно спонтанно, а не по заранее утвержденному сценарию. Мы могли просто захотеть этого и исполнить свой эротический каприз. Но чтобы мастурбировать с какими-то утилитарными целями - нет уж, извините. Знаешь что, дорогой дневник, я тебе честно скажу: занимаясь этим делом, я сегодня просто охренел (в прямом и переносном смысле слова). Чего стоило само по себе это зрелище! Я стою на коленях на кровати, Люси - передо мной с баночкой в руках: ни дать ни взять - нищенка, клянчащая подаяние. Но самое главное, что при этом ничего, абсолютно ничего не происходит. Люси, надо отдать ей должное, быстро просекла, что что-то не так, и честно постаралась по мере сил исправить дело: она старательно отработала свое, сначала постонав и поохав, принимая при этом передо мной эротические позы, потом стала гладить себя по груди и другим аппетитным местам, и наконец, плюнув на все, сама взялась за дело двумя руками. По правде говоря, даже не знаю, кто из нас двоих чувствовал себя в это время большим идиотом. Не прошло и полминуты, как я почувствовал, что Люси все это надоело и она думает только о том, чтобы успеть позавтракать и накраситься перед уходом на работу. Я ценю ее такт и самообладание. Судя по всему, ей стоило огромных усилий не смотреть без конца на часы. В общем, довольно скоро мне стало ясно, что так у нас с ней ничего не получится. Я, конечно, люблю ее, и больше того - она меня по-прежнему возбуждает, но даже после десяти лет совместной жизни не каждый сможет преодолеть неловкость и смущение в такой ситуации. Ну, не получалось у меня ничего, хоть ты тресни, и в конце концов я перебазировался в другую комнату, чтобы подбодрить своего бедного старого зверька в одиночестве.

То, что такой оборот дела пришелся Люси не по вкусу (хотя она это всячески отрицает), я понял сразу. Но, с другой стороны, что мне оставалось делать? Мастурбировать без эрекции не имеет смысла, а как добиться эрекции в таких условиях-я ума не приложу. У кого, спрашивается, хоть что-нибудь может встать, когда собственная жена раздраженно пялится на твой член и приговаривает негромко, но вполне отчетливо: «Ну давай, давай скорей, уже ведь четверть девятого. Что, теперь я, значит, тебя совсем не возбуждаю?»

Уединившись, я в конце концов все же смог получить, так сказать, нужный продукт. Впрочем, употребляя слово «продукт», я вообще-то грешу против истины. То жалкое количество, которое я смог из себя выцедить, соотносится с тем, чего я от себя ожидал, как крохотный пузырек-пробник с полноценным флаконом какой-нибудь парфюмерной продукции. Я просто глазам не поверил. Вообще-то я всегда жил с ощущением того, что при эякуляции выделяю по крайней мере средне- статическую порцию спермы, то есть хотя бы не меньше, чем любой другой мужик. Впрочем, чего уж теперь скрывать: если мне и было за что себя похвалить в соревновании по сугубо мужским спортивным показателям (таким, как длина, толщина, продолжительность и т. д.), так это за успехи в повышении объемов производства. Так вот, теперь я с полным правом могу заявить следующее: любой мужик забудет о своей мании величия, как только увидит свою сперму на донышке стерилизованной пластиковой баночки. Уверяю вас, весьма жалкое зрелище. Жалкое и у-бо-го-е. В общем, порция воробьиного помета смотрится и то более внушительной.

Интересное дело: насколько, оказывается, трепетно я отнесся к этому мероприятию и как болезненно воспринял неутешительные результаты. Я почувствовал себя беззащитным и перепугался так, словно меня собираются прилюдно проверить на соответствие гордому званию настоящего мужика. Можно подумать, я собрался не анализ спермы сдавать, а проходить тест на сексуальность и потенцию. Честно говоря, поймав себя на такой мысли, я ничуть не обрадовался. Я всегда гордился своими современными, не сексистскими взглядами и на каждом углу совершенно искренне, как мне казалось, заявлял, что мужчина должен прежде всего состояться как личность, как профессионал, на худой конец как добытчик денег, но никак не в примитивном качестве жеребца-осеменителя. Кто бы мог подумать, что на старости лет я тоже азартно впишусь (пусть и заочно) во всю эту мачистскую хренотень насчет того, у кого в штанах аппарат круче. Так нет же: вот он я - пристально рассматриваю полученный образец и всерьез раздумываю над тем, не добавить ли в баночку немножко воды с мукой ради увеличения объема.

Тем не менее жизнь уже неоднократно заставляла меня признавать правоту незыблемого правила: ты - это то, что ты есть, и ничего тут не поделаешь. Бороться бесполезно, нужно просто смириться. Кроме того, я вдруг осознал, что потратил на созерцание своего «продукта» и размышления по поводу его скромного количества как минимум минуты две из тех шестидесяти, что были в моем распоряжении. Если я за час не доставлю баночку в клинику, то сперматозоиды подохнут и придется проходить весь этот круг ада заново.

Настало время очередной пытки. Доктор Купер неоднократно повторил мне, что при транспортировке баночка должна находиться в тепле.

Для начала он предложил мне вполне безобидное решение - засунуть ее себе в штаны. Затем, когда я расслабился, он перешел на птичий язык своих медицинских заклинаний, и, выбирая знакомые слова в потоке латинской матерщины, я уяснил, что данный священный ковчег не худо было бы запихнуть в некую полость, где температура соответствует температуре моего тела. Пошевелив мозгами и подобрав наконец к этой шифровке подходящий ключ, я уразумел, чего от меня все- таки хотят судя всему, идеальное место для транспортировки баночки с анализом спермы в лабораторию, по мнению доктора, находится у меня между ягодицами. Могу подтвердить даже под присягой непередаваемость ощущений, которые я испытал, выйдя из дома с баночкой, зажатой ягодицами. Мною немедленно овладела иррациональная (не побоюсь этого слова - даже безумная) мысль, будто все окружающие в курсе того, что я затеял. Вот вроде бы и полисмен на углу сурово и недовольно посмотрел в мою сторону, вот и маленькие детишки цепляются за материнские юбки и тычут в меня пальцами, а уж о девчонках, спешащих на работу в свои офисы, даже и говорить нечего: они при виде меня просто переходят на другую сторону или по крайней мере сходят с тротуара на проезжую часть и брезгливо морщатся, когда я оказываюсь от них на меньшем расстоянии, чем предписано морально-санитарными нормами. Готов поклясться, что слышал, как продавец «Ивнинг Стандард» прошептал мне в спину: «Вот грязный извращенец». Впрочем, трезво подумав, я предположил, что и сочувственные, и удивленные взгляды, которыми окружающие одаривали меня, скорее всего притягивал мой несчастный, растерянный и в то же время очень напряженный вид. С другой стороны, а чего они от меня хотели? Вряд ли можно ожидать, что мужчина будет выглядеть уверенным в себе, раскованным и неторопливым, если у него почти что в задницу засунута здоровенная бутыль, где на донышке перекатываются какие-то жалкие три сперматозоида, жить которым осталось считанные минуты.

Разумеется, все такси, попадавшиеся по дороге, были заняты, а автобусные парки просто решили поиздеваться надо мной, потому что на каждом автобусе, который оказывался в поле моего зрения, была прицеплена табличка: «Учебный. Посадки нет». На входе на ближайшую станцию метро красовалось криво повешенное, написанное от руки объявление, извещавшее о возникших именно на этой линии технических неполадках. Мне, видите ли, предлагалось посочувствовать тем двум тысячам пассажиров, которые оказались заперты в поездах на перегонах между станциями. Как же, разбежались! Мне бы кто посочувствовал. В общем, высмотрев наконец в потоке машин свободное такси, я не мог поверить своему счастью. Мое недоверие оказалось более чем оправданным. Как выяснилось, это же самое такси присмотрел для себя какой-то урод. Он заметил меня (как и я его) периферическим зрением, и, безошибочно определив друг в друге соперников, мы бросились к машине наперегонки. То есть я хочу сказать, что он-то бросился, а я, естественно, поковылял. Мне помогло то, что я изначально находился ближе, и в итоге за ручку на дверце машины мы схватились одновременно.