Иностранные связи

— Все дело в том, — объяснил Фреду друг Розмари Эдвин Фрэнсис, — что она не похожа на трагическую актрису. Голос у нее слишком высокий и нежный, и от нее не исходит мрачная сила. Можете представить Розмари в роли леди Макбет? Нет, серьезно: «Чтоб нож не видел ран, которые он нанесет, и небо напомнить не могло: остановись!» [5]— продекламировал Эдвин приятным, слегка сюсюкающим голоском, которым Розмари изображает леди Эмму. — Никому и в голову не придет, что она замешана в убийстве. Скорее уж решат, что она задумала разрезать торт на благотворительном празднике.

Хотя Фреду не по душе, что Эдвин иногда посмеивается над Розмари, он в самом деле не может представить ее в роли леди Макбет, не представляет он ее и жестокой, кровожадной — пусть даже на сцене. Желание Розмари играть трагических героинь до сих пор остается для него загадкой.

Еще одна загадка для Фреда — ужасающий беспорядок в ее хорошеньком домике в Челси. С первого взгляда просторная гостиная кажется весьма изысканной, хотя и видавшей виды. Но вскоре, особенно при дневном свете, становится видно, что окна давно не мыты и засижены мухами, подоконники черны от сажи, позолоченные рамы картин облупились, атласная, серая в полоску, обивка мебели выцвела и вся в пятнах, на столиках красного дерева — следы от стаканов и сигарет. Повсюду смятые газеты, липкие стаканы, грязные чашки из-под кофе, пепельницы с окурками, коробки из-под сигарет и брошенная одежда. Внизу на кухне и наверху в спальне и того хуже: шкафы забиты всяким хламом, а туалеты не всегда чистые. Уму непостижимо, как Розмари умудряется выходить из этого хаоса такой чистой и прекрасной, а еще одна тайна — как она может жить в такой грязи.

Понятно, что Розмари не умеет вести хозяйство, думает Фред. Да и ни к чему ей учиться, но почему бы не нанять прислугу? Согласны с Фредом и друзья Розмари. «Ей нужна, — объясняла сегодня Пози Биллингс, когда показывала Фреду свой заботливо ухоженный сад, — приходящая домработница. Крепкая, порядочная женщина, которая приходила бы по утрам убирать, покупала бы продукты, стирала, готовила, чтобы Розмари пореже обедала в ресторанах». Если Фред уговорит Розмари нанять прислугу (Пози знает в Лондоне одно надежное агентство), он сделает доброе дело.

— Ладно, — согласился Фред, остановившись рядом с Пози перед длинной клумбой из многолетних растений — земля вокруг нее была посыпана крошкой из коры, сквозь которую пробивались опрятные крокусы и мышиные гиацинты. — Так и быть, постараюсь.

Но убедить ее будет нелегко, думает он сейчас, представляя Розмари в постели в «розовой комнате», где они расстались четверть часа назад. Золоченое резное изголовье огромной кровати обито атласом в цветочек, Розмари лежит под стеганым покрывалом того же цвета. На ней ночная рубашка из тонкого шелка цвета слоновой кости, с полупрозрачными кружевными вставками в виде бабочек; пепельно-золотистые локоны разметались по бледно-розовым простыням с оборками. Ночник с шелковым абажуром льет алый свет на ее нежную кожу, на серебристо-розовую старомодную мебель, французские гравюры на стенах, серебряную вазочку нарциссов на ночном столике рядом с перевернутыми флаконами и груду сброшенной одежды на обюссонском ковре.

Нет, не так-то просто будет перевоспитать Розмари. Она не любит говорить о «скучных повседневных делах» и не может ни на чем надолго сосредоточиться. Ею владеют случайные, внезапные порывы — и в этом для Фреда таится часть ее очарования. Он представляет Розмари прекрасной редкой бабочкой вроде тех, кружевных, что украшают ее ночную сорочку; она порхает, танцует в воздухе, то приближаясь, то снова удаляясь, и удержать ее можно лишь на краткий миг.

Сейчас она уединилась, но это вовсе не очередная причуда. Ложиться в постель средь бела дня — или хотя бы говорить, что ложишься, — как узнал Фред, весьма уважаемый обычай среди англичан. В отличие от американцев, они не считают, что отдыхать, не чувствуя усталости, — признак слабости или лени. Напротив, «немного вздремнуть» или «прилечь» — это вежливый предлог для уединения и срабатывает намного лучше, чем в Америке, потому что здесь даже супруги спят каждый в своей комнате. Кроме того, англичане — по крайней мере те, с кем Фред в последнее время имеет дело, — нуждаются в уединении намного сильнее, чем американцы. Вот и сейчас, в шесть вечера, все гости леди Биллингс разошлись по своим комнатам. Расставшись с Розмари, Фред сначала тоже пошел к себе, но вскоре заскучал и снова спустился вниз. Если бы не сумерки и мелкий дождик, он вышел бы в сад.

Кроме Фреда и Розмари у Пози в эти выходные гостят еще трое. Первый гость — Эдвин Фрэнсис, редактор и критик. С Розмари и Пози он ласков почти до приторности, а с Фредом общается так, будто берет у него интервью для телепередачи: на словах вежлив и внимателен, но на деле за этим вниманием таится насмешка. («Как известно, мистер Рейган снимался в фильме вместе с шимпанзе. Тем не менее многие из ваших коллег-преподавателей за него голосовали. Чем, по-вашему, можно это объяснить?»; «Я полагаю, на вашу нынешнюю работу большое влияние оказала французская школа уничтожения — то есть, простите, деконструкции».)

С собой Эдвин привез юношу по имени Нико — по словам Розмари, это его нынешний «лучший друг». Розмари и Пози парень нравится; обе считают, что Нико намного приличней прежних «лучших друзей» Эдвина, которых Пози «просто-напросто не желала видеть в своем доме». По сравнению с ними Нико образован, прекрасно говорит по-английски и «выглядит вполне достойно». Нико — грек-киприот, стройный, с гладкой кожей, блестящими темными кудрями и твердыми взглядами на политику и искусство. Он мечтает работать в кино или на телевидении — в Англии, а лучше в Америке, — желательно режиссером. Сегодня за обедом он поинтересовался взглядами Фреда, явно более искренне, чем Эдвин, зато не так бескорыстно. («У вас очень интересные мысли по поводу кино, Фред, просто исключительные. Должно быть, у вас много знакомых из мира американского кино или, может быть, театра — вы с кем-нибудь из них обсуждали свои взгляды?.. Неужели ни с кем? Очень жаль. Мне бы так хотелось когда-нибудь пообщаться с американскими режиссерами».) Сейчас Нико по-прежнему любезен с Фредом, но отчаялся извлечь из него хоть какую-то выгоду.

И наконец, еще один гость — Уильям Прост, дальний родственник Пози; они с Розмари называют его «Просто-Уильям». Средних лет, неприметный на вид, неряшливо одетый, с отсутствующим взглядом. Просто-Уильям работает на Би-би-си и знает все самые свежие новости в мире; знает он, похоже, и всех лондонских знакомых Розмари, Пози, Эдвина и даже Нико. Держится он в тени. Фреду кажется, что пригласили его отчасти из чувства семейного долга (он разведен, и ему, должно быть, грустно одному), а отчасти чтобы он подыскал Нико работу на Би-би-си.

Фред находит Эдвина и Нико занятными, а Уильяма уважает за знание политической кухни. Жаль, что не удастся познакомиться с мужем Пози, Джимбо Биллингсом. Если верить газетчикам, Биллингс — проныра и ловкач, вкладывает деньги в рискованные предприятия и знаком со многими известными политиками. Мужчина он крупный, видный (фотография его на камине в гостиной сразу бросается в глаза). Однако сейчас он уехал по делам на Ближний Восток.

Нико еще больше, чем Фред, жалеет, что не сможет познакомиться с Джимбо Биллингсом.

— Да-а, я уж высказал бы ему все, что думаю о его правительстве и его политике, — с вызовом заявил он Фреду, когда после обеда все гости вышли прогуляться. — Он мог бы много сделать для моей родины, для моих друзей, если бы захотел.

— Но ведь муж Пози не связан с британским правительством, — возразил Фред, — он всего лишь предприниматель.

— Всего лишь? Неправда! — ответил Нико, замахиваясь ивовым прутиком, который отломил у декоративного пруда, на живую изгородь из самшита, покрытую молодой листвой. — Он очень влиятелен, в руках у него больше власти, чем у многих здешних политиков, поверьте мне, но он пользуется ею во вред моей родине.