Рассказ о брате (сборник)

— Замолчи, — властная интонация в голосе и холодный взгляд заставили ее умолкнуть. — Вспомни про своих дружков, — продолжал он теперь уже спокойным тоном, — после таких разговоров, как сегодня, можешь вообще оказаться на улице.

На лице Сильвии какое‑то время еще оставалась злая гримаса, но потом лицо обмякло, в глазах появились пьяные слезы.

— Да, я знаю, знаю, что меня ждет. — Она зашмыгала носом, потом открыла сумочку, вынула платок. — Вам, мужчинам, хорошо, вы все получаете от жизни. Взял что надо и пошел дальше.

— Ты просто знакома не с теми мужчинами.

— Как это не с теми? Да ну, копни поглубже, там все одинаковые. Я тебе могу такое порассказать.

— Только не сегодня, ладно? — упредил Уилф.

— Ладно. Я сама хочу спать. Лягу пораньше для разнообразия.

— Вы можете брошь потерять, — сказала Маргарет.

Сильвия взглянула на дешевую брошь, которая свисала с отворота костюма, и прикрепила ее на место.

— Хорошо, не сломал. Это все тот парень. Облапил, как осьминог. — Взгляд ее упал на тарелку. — Это поджарка?

— Хочешь?

— Дают — бери. С обеда поглодала хрустящей картошки да две сырных палочки. — Она взяла два кусочка хлеба, положила один на другой, потом откусила и пошла к двери. По дороге оглянулась и сказала с набитым ртом: — Двадцать минут ванна занята. Я оставлю дверь открытой, если хочешь, приди потри спину.

— Надо обдумать, — ответил Уилф.

Сильвия хихикнула.

— Ну, давай. Только не задерживайся, а то вода остывыет, — сказала она уже в дверях.

— Спокойной ночи, Сильвия, — ответил Уилф и добавил, обращаясь к Маргарет: — Не слушайте ее. Она периодически приглашает меня к себе, это ей поддерживает настроение. — Уилф широко зевнул. — Сначала пиво меня возбуждает, а потом жутко спать хочется.

— Ну что ж, девушке это полезно запомнить, чтоб правильно рассчитать тактику.

— Для защиты или атаки?

— А вот это военная тайна.

— Зачем хвататься за мои слова? Я сказал просто так.

— Ну и я тоже.

— Вот что, если я когда‑нибудь стану к вам приставать, а если и не стану, то это не значит, что я не считаю вас очень даже красивой девушкой, так вот, если я когда‑нибудь стану к вам приставать, в этот самый момент ради вас я буду трезв как стеклышко.

— Красивая девушка в смятенье выходит, оставляя на сцене молодого человека, полностью владеющего самим собой, а заодно и публикой.

— Идите лучше спать, — сказал Уилф.

— А дверь закрывать на стул?

— Если вам так спокойней. — Он встал, опять зевнул и потянулся.

— Так или иначе, спасибо за вечер. Хорошо было.

— Ну да, лед надломился. Когда‑нибудь надо по — настоящему провести вечер. Пойти в театр или еще куда‑нибудь.

— Но вам сначала надо закончить роман.

— Да, наверно. Как говорится, терпенье и труд все перетрут.

Он выключил свет на кухне и пошел вслед за ней через темную переднюю.

Она остановилась у лестницы, а он почти натолкнулся на нее. Вблизи запах ее духов пьянил. Он потянулся к ней, она быстро пожала ему руку и стала подниматься вверх по лестнице.

— Ну, до завтра?

— Да, спокойной ночи.

Он стоял, чувствуя себя немного глупо. Болван, все‑таки начал приставать. Она явно взяла над ним верх и теперь у себя в комнате будет с удовольствием вспоминать об этом! На мгновенье темнота на лестничной площадке расступилась, Маргарет зажгла свет и потом закрыла за собой дверь.

Несколько дней спустя Стивен Холлис предложил Маргарет провести вместе вечер. С типичным для него самоуверенным видом он остановил ее в коридоре конторы. К счастью, их нельзя было увидеть из комнаты — Маргарет подумала о Бренде. Своим признанием та сделала Маргарет доверенным лицом, и потому даже самый маленький шаг в сторону от чисто деловых отношений с Холлисом мог быть Брендой истолкован не в ее пользу. А очень не хотелось опять ссориться. Работали в полном согласии, Бренда, надо отдать ей должное, даже пыталась всячески укрепить дружеские отношения и предложила Маргарет сходить вместе в кино. Пошли на «Историю монахини». Бренда сочла, что отлично провела вечер: во время фильма вволю наплакалась, а потом долго и многословно рассказывала о каких‑то своих знакомых. Кино показалось Маргарет интересным, а Бренда скучной до невозможности.

Маргарет поняла, что не может так просто отказать Стивену: за его уверенным видом скрывалось что‑то мальчишеское, почти беззащитное.

— Не знаю даже, — сказала она. — А куда б вы хотели пойти?

— Выбирайте сами, я как вы.

— Да на этой неделе ничего не идет хорошего.

— Кино — это для старых пар. Может, в какой‑нибудь ресторан или за город? Вы бывали в ресторане «Два ключа»? У них там три раза в неделею ужин с танцами. Вот сегодня как раз.

В это время открылась дверь и вышла Бренда. Быстро взглянула на них и прошла по коридору между Маргарет и Стивеном. Стивен выпрямился, пропуская ее, вытащил из‑под мышки пачку бумаг и не глядя подал их Бренде.

— Вот, милочка, возьмите, это для вас.

Небрежный тон и бесцеремонная манера заставили Бренду покраснеть. Взяв бумаги, она повернула назад. Маргарет решила поскорее закончить разговор со Стивеном.

Может, согласиться? Она любила хорошо поужинать и потанцевать в приятной обстановке. Вполне возможно, вечер ей понравится. С Холлисом она сможет постоять за себя, а вдруг и как человек он интереснее, чем могло показаться?

— Не знаю даже, как насчет сегодня, — говорила она, думая уже о практической стороне вопроса — платье и прическе.

— Не обязательно сегодня, но если у вас нет никаких других планов…

Волосы в порядке. И есть черное платье, привезла с собой из Лондона. Надевала только два раза. Оно ей идет, она в нем понравилась Флойду. Да, она наденет это платье, пойдет в ресторан со Стивеном Холлисом, будет смеяться, танцевать и пить вино. Закружит ему голову, позволит себя поцеловать, а потом даст пощечину, если он зайдет далеко.

Стивен ушел, насвистывая и держа в руках ее адрес, нацарапанный на листке из ее блокнота для стенографии.

Бренда была одна. Когда вошла Маргарет, она, не поднимая головы, продолжала яростно печатать. Потом нервно выдернула бумагу из машинки. Маргарет села за стол и принялась за работу.

— А хитрый подлец, — сказала Бренда сквозь стиснутые зубы.

— Кто? — не смогла удержаться от вопроса Маргарет.

— А этот пуп земли, с которым вы сейчас беседовали в коридоре. — Она поворошила бумаги, потом соединила их скрепкой. — Считает, раз он сын хозяина, то может с тобой разговаривать, будто ты грязь у него под ногами.

— Мне тоже показалось, что он несколько небрежен.

— Вы тоже заметили, правда? Отдает счета с таким видом, словно я мебель. Считает, раз может назвать тебя милочкой или деткой, то уж и растоптать человека разрешается. Интересно, о чем это таком важном он с вами разговаривал?

— А вам правда интересно? — мягко спросила Маргарет.

Она знала за собой это свойство — вести вот такую недостойную игру, а люди типа Бренды лишь выводили это свойство наружу. Как недолговечно сочувствие к некрасивой девушке, которая не умеет скрыть своих чувств, а особенно к девушке безнадежно ординарной! В эти дни у Бренды был насморк, от этого ноздри распухли и покраснели, характер не стал мягче, а наружность привлекательней. Ну ладно, бог не дал тебе, как, впрочем, и миллионам других девушек, хорошенького личика. Это печально, конечно. Но что вызывало в Маргарет раздражение, так это то высокомерие, с которым Бренда отвергала все маленькие хитрости, с помощью которых легко сделать себя попривлекательней для Стивена Холлиса, да и вообще для любого мужчины. Немного косметики. Аккуратная прическа. Модная оправа для очков. А приверженность к жутким кофтам и свитерам, вязанным с терпением, достойным лучшего применения, и никак не сочетающимся с бесформенными юбками ниже колен? Но нет, ей не втолкуешь. Может, когда‑нибудь найдет такого же бесцветного и одинокого мужчину, он встретит в ней любовь и понимание, сообщит какой‑то смысл и ее существованию.