Жизнь и необычайные приключения менеджера Володи Бойновича, или Америка 2043 (СИ)

– Собаки! У нас трое убитых и трое раненых! Давайте срочно транспорт!

Другой голос добавил:

– Вы двое – туда! За дом ушли несколько русских. Кажется, без оружия.

Кто-то на тропинке громко стонал, его просили потерпеть. Загудел двигатель, звук стал быстро приближаться. Стало ясно: ни Санька, ни остальных я уже не дождусь. Зато дождусь парней в банданах, причём очень скоро. Надо было делать ноги. Я хотел подняться и догонять своих, но левая нога отказывалась гнуться. Только сейчас я увидел, что по штанине в районе колена расплывается тёмное пятно. За углом раздался треск веток, и тот же голос произнёс:

– Надо гранатой!

Другой ответил:

– Кэп просил сильно не шуметь. Я их руками порву. Они сержанта убили. Животные.

Тон разговора был такой же, как на острове у кактуса: деловой, без лишних эмоций, так что сразу верилось: меня сейчас порвут руками!

Я достал "Ругер". Господи, каким же он показался маленьким и неспособным защитить хозяина от тех двух профессионалов с футуристическим оружием!

За моей спиной был вход в подвал домика: лестница в пять кривых ступенек вниз, и гнутая полуоткрытая железная дверка. Я скатился по ступенькам, и просочился в щелку, в которую пару месяцев назад мне проникать можно было даже не пытаться. Было темно, пахло тухлятиной, под ногами валялись какие-то банки. Я шевельнул одну, и из-под неё вылез недовольный скорпион. Подвал на две равные части перегораживала бетонная стена с такой же дверкой, что и первая, тоже выгнутой и приоткрытой. Обе двери явно кто-то выломал ломом снаружи, добираясь до чего-то или кого-то внутри. Я пролез за вторую дверь и остановился. Тут была уже кромешная тьма, а запах стоял такой, что я засунул нос в олимпийку и чуть не сблевал. Пахло кем-то большим и давно мёртвым. Где-то рядом тяжело гудели мухи. Я на ощупь сделал четыре шага вдоль стены, и упёрся в угол. Дальше идти было некуда. У первых дверей уже топали ботинки, скрипели ржавые петли, и хрустело стекло. Я сполз спиной по шершавому бетону, сел, и навёл ствол на контур проёма. И только тут оценил то, что на свету было не видно: мушка и прорезь моего "Ругера" ярко светились зелёным! Удобно! Если бандана появится в дверях – с трёх метров я не промажу даже в полной темноте. Надо только не забыть оставить один патрон для себя!

Бандана появилась, и светанула фонариком перед собой, потом – в дальний угол. Мой палец на курке заплясал. Я готов был уже выстрелить, когда бандана сказала:

– Тут трупы одни. Две штуки. Видать – хозяева прятались тут от мексиканцев. Русские ушли.

Амер стоял в трёх метрах, его голова пролезла в дверь, а сам он, согнувшись, ещё стоял по ту сторону стенки. Он светил фонарём мимо меня, туда, где гудели мухи, и слышался ещё какой-то насекомный шорох. Любой нормальный человек на его месте развернулся бы и ушёл. Но эти были ненормальные! Солдат со скрежетом распахнул дверку пошире, собирая штукатурку и ржавчину протиснулся на мою половину подвала, и крикнул наружу:

– Седьмой, я внутри. Посмотрю, что за трупы. Будь там!

– Понял тебя, восьмой! – раздалось с улицы.

Восьмой прошёл в угол, и теперь мне стало видно, что свет исходит из его автомата, вроде как прямо из ствола. Он потыкал носком ботинка в мертвецов, лежавших в углу, нашёл что-то интересное, поднял, вытер о штаны и засунул в карман. У меня от вони слезились глаза, я толком даже мушку не видел, а этому хоть бы хны! Парень просто был на работе! Делал то, чему много лет учился. Успокаивало только одно: сейчас он развернётся – и мои муки кончатся. Он направит фонарик мне в лицо, и тут же даст очередь. Пошарит в карманах, ничего не найдёт, заберёт ствол, и я буду гнить в этом подвале, пока черви не сожрут последний кусок.

Я держал свой револьвер двумя руками, три светящиеся зелёные точечки стояли в ряд на уровне плеч врага. Тот начал поворачиваться, луч фонаря заскользил по полу, по стене, неумолимо приближаясь ко мне. Он не мог миновать мою вжавшуюся в угол фигуру даже при желании: в совершенно пустом помещении пять на пять метров и высотой меньше двух, разойтись нам было негде. Поэтому я взвёл курок. В тишине подвала этот щелчок прозвучал, как взрыв бомбы. Восьмой вздрогнул, луч света замер в метре от меня. Три зелёные точечки стояли в ряд, как какое-то созвездие. Как же такое созвездие называлось? Где-то я читал про созвездия. Их было двенадцать, как апостолов. То ли Весы, то ли Рыбы. Просто ряд звёзд, которые моё сознание никак не хотело превращать в этих самых рыб. С тем же успехом эти звёздочки можно было обвести карандашом иначе, превратив в птиц или тараканов. Но назвали рыбами, потому что рыбы – знак раннего христианства. А созвездие Девы назвали в честь мамы Христа. Все созвездия названы таким образом, чтобы люди смотрели на небо, и думали о боге. Вот и мои три маленькие звезды. Я смотрю на них – и думаю о боге, забросившем меня в вонючий подвал. А четвёртая звезда – далёкая, белая и большая, замерла и ждёт. Звезда смерти. Я назову это созвездие – созвездие бешеных американских собак. Потому что мы с Пашей всего лишь хотели посмотреть мир, а они убили сначала Пашу, а сейчас убьют и меня. Или – созвездие правого американского бока. Потому что я целюсь в правый бок, прямо в рёбра.

Выстрел в подвале грохнул так, что в ушах сразу наступила тишина, и только глубоко в мозгу что-то пищало, не давая услышать реальность. Четвёртая звезда упала, и теперь светила в сторону двух скелетов, облепленных червями. Снаружи раздался какой-то звук, но писк в ушах не давал услышать отдельные слова. Я развернул три свои счастливые звезды в сторону двери, и крикнул по-английски:

– Седьмой, давай сюда!

Даже собственный голос звучал так, словно на голову набросили толстое одеяло. Через секунду в проём просунулась вторая бандана со своей белой звездой, и что-то сказала, глядя на луч света, освещавший трупы. Три зелёные звезды ровно легли на линию: ухо с серьгой – кончик длинного носа. Второй выстрел пробил его барабанные перепонки и добил мои. Я окончательно оглох. Запах мертвечины разъедал горло. Было дымно, и я подумал, что запах пороха куда приятнее запаха мёртвых людей! Попытался выбраться из этого склепа, но седьмой перегородил вход, и я не мог его сдвинуть ни туда, ни обратно. Он боком завалился в дверной проём, из-под него в затянутый паутиной потолок светила его путеводная звезда. Мне пришлось ползти прямо по нему. Так, ползком, я и выбрался из подвала, огибая банки, и распугивая скорпионов. Солнце ударило по глазам. Нога не гнулась в колене и болела, я ничего не слышал и не соображал. Сжав "Ругер" в правой руке, не оглядываясь, я похромал по тропинке в ту сторону, куда ушёл старпом с ребятами.

За шоссе меня ждали Сергей и Микола.

– Остальные двинули вверх, а мы решили дождаться ночи и вернуться. Шансов, конечно, никаких, но хоть похоронить ребят надо по-человечески. Думали, и тебя придётся…

Я коротко рассказал о том, что произошло. Мужики поцокали языками и взялись за мою ногу. Пуля прошла навылет выше колена, ранка была небольшая, но болела так, что я был готов орать от каждого прикосновения. Микола из-за пазухи достал фляжку, открутил пробку, нюхнул, глотнул, кивнул головой, дал глотнуть мне, и ливанул на рану. У меня потемнело в глазах, и я провалился в небо, полное зелёных звёзд.

Когда я очнулся, было уже темно. Рядом спал Микола. Старпома не было. Светила Луна. С гор дул прохладный ветерок. Мы лежали на траве, вокруг росли пальмы и какие-то кусты. С дороги послышался шум, проехали две машины, освещая себе путь узкими пучками света. Микола проснулся, увидел, что я ожил, и сказал:

– Жив? Полежи тут. Я схожу, Серёге помогу. Если к утру не вернёмся – выбирайся один. Вот во фляжке виски, в бутылке – вода. Вот батончик. С закуской у нас не очень. Тут недалеко озеро. Обходи его левее, и дуй потом вправо, пока в забор не упрёшься. Или в стену. Или в реку. Не знаю, как там их граница выглядит.

Он ушёл. Я видел, как через широкое шоссе проскользнула его тень. Нога ныла, не давая сосредоточить мысль на чём-то важном. Я точно знал, что должен был о чём-то подумать, но боль мешала вспомнить. Я откинулся на спину, потому что сил не было даже на то, чтобы сидеть. Над горой торчал фонарь неполной Луны. Светили те же звёзды, что и тогда, в океане. Господи! С точки зрения звёзд прошёл только миг, а я уже наворотил такого, что в голову не укладывается! А ведь эти же звёзды светили русским царям, ацтекам в горах, византийским купцам… И те тоже жили, любили, убивали и умирали. И никто об этом сейчас не знает! И даже не пытается задуматься, словно до него не существовало этого мира, и с ним этот мир погаснет. А ведь если бы хоть чуточку задумались не о личном, не о деньгах, а оторвались бы хоть на сантиметр от земного и бренного – сколько нового бы узнали! Насколько по-другому взглянули бы на себя, на окружающих! Ведь, каких только умных, сильных и власть имеющих ни жило! Даже те, вчерашние в банданах, убивающие за деньги по приказу. Где они теперь? Ради чего родились и жили? Что после себя оставили?