Гамп и компания

– Да, и кстати, о времени, – заявляет аятолла. – Мы тут как раз позавтракать собирались. А вы, ребята, сегодня уже поели?

– Никак нет, сэр, – вмешиваюсь я, а полковник Норт, тот одаривает меня неприязненным взором.

– Ну, раз так, – кричит аятолла, – то приступим к трапезе!

И с этими его словами сотня а‑рабов вбегает в комнату, неся с собой подносы и тарелки со всеми сортами говна, какие только бывают на свете. Такой загадочной на вид пищи я в жизни своей не видел. Там есть большие груды чего‑то вроде колбасин салями, завернутых в капустные листы, окороков, оливок, фруктов, вроде как творога – и я не знаю, чего еще. А‑рабы разложили все это перед нами на большом персидском ковре и отступили, сложив руки на груди.

– Итак, мистер Гамп, чего бы вам хотелось откушать? – говорит аятолла.

– Может, бутерброд с ветчиной, – отвечаю.

– Помилуй аллах! – вопит аятолла. – Никогда ничего подобного здесь не говорите! Наш народ уже три тысячи лет не ест поганой ветчины! – Он начинает махать руками и снова хмуриться.

Тут полковник Норт совсем уже волком на меня смотрит, и уголком глаза я вижу, как парни в подгузниках начинают доставать свои мечи. Тут до меня доходит, что я что‑то не то сказал, а потому я говорю:

– А как насчет нескольких оливок или чего‑то такого?

Один а‑раб начинает собирать для меня тарелку оливок, и я думаю, что тут все в порядке, потому как ветчины я уже на всю жизнь на свиноферме наелся.

Когда еду подают полковнику Норту, он начинает есть ее пальцами и без конца охает и ахает, какая же она славная. Тогда я тоже хватаю пальцами оливку‑другую и кладу их в рот. Аятолла берет вилку и тоже начинает есть. При этом он вроде как удивленно поднимает брови, глядя на нас с полковником. Когда мы заканчиваем, а‑рабы убирают тарелки, и полковник снова пытается перейти к бизнесу.

– Послушайте, – говорит он, – ракет у нас просто завались, так что мы запросто могли бы ими половину христианского мира отоварить. Короче, если они вам нужны, вы должны приказать вашим отморозкам отпустить наших чуваков в Ливане. Ну что, разве не классная сделка?

– Аятолла не заключает сделок с Великим Сатаной, – говорит тот.

– Такое, значит, отношение? – отзывается полковник. – Ну ладно, а почему бы вам тогда самим ракеты не сделать?

– У нас нет времени, – говорит аятолла. – Мы слишком заняты нашими молитвами.

– Ну да, конечно. – Полковник ржет. – Тогда почему бы вам не вымолить себе немного ракет?

Физиономия аятоллы все больше и больше хмурится, и я отчетливо увидел, что такт и дипломатия полковника вот‑вот опустят нас жопами в кипяток. Тогда я попытался маленько снять напряжение небольшой шуткой.

– Извините меня, мистер аятолла, – говорю, – а вы никогда не слышали анекдот про пьяного водителя, которого застукали на улице с односторонним движением?

– Не‑а.

– Короче, полицейский ему говорит: «А стрелочек вы там не заметили?» А алкаш ему отвечает: «Стрелочек? Блин, да я там даже индейцев не различил!»

– Бога ради, Гамп… – шипит полковник, но тут аятолла разражается громким хохотом, начинает хлопать себя по ляжкам и топать ногами.

– Ё‑моё, мистер Гамп, а вы не лишены чувства юмора! Почему бы нам с вами немного не прогуляться в моем саду?

Так мы и сделали. Я оглянулся через плечо, когда мы выходили за дверь, а полковник Норт просто стоял там с отвисшей на грудь челюстью.

– Слушайте сюда, мистер Гамп, – говорит аятолла, когда мы выходим наружу. – Не нравится мне этот ваш полковник Норт. Его дипломатия слишком хитрожопая, и мое впечатление таково, что он пытается меня объегорить.

– Ну, насчет этого я не знаю, – говорю. – Мне он кажется чуваком правдивым.

– Очень может быть, но я не собираюсь весь день слушать его галиматью. Мне скоро опять пора на молитву. А потому скажите мне, что лично вы думаете про всю эту мутоту с оружием в обмен на заложников.

– Лично я не особо об этом знаю. То есть если это честная торговля, то все хоккей. Президент, по‑моему, так считает. Но, как я уже сказал, это не моя сфера компетенции.

– А какая сфера компетенции ваша, мистер Гамп?

– Вообще‑то я до всех этих дел на свиноферме работал.

– Великий аллах, – бормочет аятолла, складывая руки у груди и возводя глаза к небесам, – ты послал мне свиноторговца!

– Но в целом, – добавляю я, – думаю, я человек военный.

– Что ж, это, по‑моему, чуть получше. Итак, с этой точки зрения, как, по вашему мнению, эти ракеты помогут бедному старому аятолле в войне с неверными в Ираке?

– Будь я проклят, если знаю.

– Ага! Примерно такой ответ аятолла и хотел бы услышать. А не всю эту хитрожопую ахинею торговца подержанными автомобилями от полковника Норта. Возвращайтесь и скажите вашим людям, что мы заключили сделку. Оружие в обмен на заложников.

– Значит, вы собираетесь отпустить наших заложников?

– Я, понятное дело, не могу этого обещать. Эти чуваки в Ливане – просто банда маньяков. Все, что аятолла может сделать, – это попытаться. А вы тем временем позаботьтесь о том, чтобы ракеты поступили сюда в двойном объеме.

Так все и получилось. Полковник Норт, прожевав мне задницу за нарушение его такта и дипломатии, был счастлив, так сказать, как свинья на рассвете.

– Черт побери, Гамп, – говорит он, когда мы летим обратно, – такая сделка бывает только раз в жизни! Мы наконец‑то добились того, чтобы этот старый маразматик отдал нам заложников в обмен кое на какое давно списанное оружие, с которым норвежская армия не знает, что делать. Какой чудесный успех!

Всю дорогу, пока мы не приземлились, полковник похлопывал себя по спине за свой блестящий ум. А я тем временем прикидывал, как бы мне сделать что‑нибудь типа карьеры в этом бизнесе, чтобы я смог посылать домой немного деньжат для малыша Форреста. Как выяснилось, все это дело работало совсем иначе.

Мы совсем немного пробыли в Вашингтоне, прежде чем началось настоящее светопреставление.

Я тем временем попытался уладить свои дела. Перво‑наперво я отправился в госпиталь Уолтера Рида – и точно, как и сказал полковник Норт, там на больничной койке лежал старина лейтенант Ден. И выглядел он намного лучше, чем в последний раз.

– Где ты был, жопа с ручкой? – спрашивает Ден.

– Я летал на совершенно секретное задание, – говорю.

– Да? И куда?

– В Иран.

– И чего ради?

– Чтобы повидаться с аятоллой.

– За каким чертом тебе понадобилось с этим сукиным сыном повидаться?

– Мы полетели туда, чтобы заключить сделку насчет оружия в обмен на заложников.

– Правда?

– Угу.

– А что это за оружие?

– Куча ржавых ракет.

– А что за заложники?

– Те, что в Ливане.

– Ну и как, заключили сделку?

– Типа того.

– В каком смысле «типа того»?

– Ну, ракеты мы аятолле дали.

– А заложников назад получили?

– Пока нет.

– Вот‑вот, и никогда не получите, дуболомы! Мало того, что ты только что рассказал мне, штатскому, всю эту совершенно секретную бредятину, а это, между прочим, расстрелом карается. Еще и звучит эта бредятина так, как будто тебя опять поимели. Да, Форрест, у тебя говно вместо мозгов – это точно.

После небольшого обмена любезностями я отвез старину Дена в его кресле‑каталке в кафетерий и заказал мороженого. Поскольку в госпитале устриц на половинке раковины не подавали, мороженое сделалось любимой едой Дена. Он говорит, что, не считая сырых устриц, мороженое легче всего плохими зубами жевать. Тут я вроде как вспомнил те времена, когда был совсем пацаном и сидел по субботам на задней веранде, пока мама сбивала там домашнее мороженое. Мама всегда позволяла мне облизывать сбивалку, когда мороженое наконец становилось славным – мягким и холодным.

– Как думаешь, Ден, что с нами будет?

– Это еще, черт побери, что за вопрос?

– Не знаю. Он просто вроде как мне на ум пришел.