То, что останется после тебя (СИ)

- А кем он был?

Она пожала плечами.

- Говорил, будто студент Пекинского института. За особые успехи в учебе, он был удостоен поездкой в Советский Союз.

- Студентом? - переспросил Игорь.

- Так он сказал мне.

Валентина Ивановна усмехнулась.

- Я даже не уверена, сколько лет ему было на самом деле.

- Тебе он нравился?

- Если бы не нравился, тебя бы на свете не было.

Вполне логичный ответ.

- Было в нем что-то притягательное. Представители иной расы всегда обладают чем-то притягательным. Наверное, я просто не устояла.

Игорь понимающе кивнул.

- Я знаю, что ты хочешь сказать. Понимаю.

- Ну вот, - сказала Валентина Ивановна. - Тогда тебе все должно быть ясно.

Лебедев посмотрел на редкие капли дождя, стекающие по оконному стеклу. Покачав головой, он грустно улыбнулся.

- Все это как-то нелепо. Ненормально. Я прожил всю свою жизнь, и ни разу не задумался о том, кто я.

Мать вскинула взгляд на сына.

- Что значит, кто ты? - не поняла она.

- А то и значит, - сказал Игорь. - Во мне течет кровь двух национальностей, двух культур. Так кто же я? Русский или китаец?

- А ты сам себя кем считаешь? - спросила мать.

- Я всю жизнь прожил в России. Я родился и вырос в России. Разумеется, я считаю себя русским. Всегда считал.

- Тогда зачем спрашивать?

Игорь провел рукой по подоконнику, словно стирая с него пыль.

- Не знаю, - произнес он. - Но когда я смотрюсь в зеркало, я вижу, что я больше китаец, чем русский. И в детстве мне было очень трудно расти с этим. Другие дети тоже видели во мне китайца. Так кто же я тогда?

- Ты мой сын, - неожиданно резким тоном сказала Валентина Ивановна.

- Это верно, - согласился тот. - Но я также и сын моего отца. Гены нельзя в себе уничтожить, они все равно дают о себе знать.

- Каким образом? Что ты имеешь в виду, говоря о генах?

Он повернулся спиной к окну.

- Я чувствую себя обделенным.

Женщина опустила глаза. Игорь заметил, как у нее поникли плечи.

- Каждый, кто рос без отца, рано или поздно чувствует себя обделенным, - признала она.

- Да я даже не о том говорю, - сказал Лебедев. - Я не знаю, как выразиться, но я чувствую духовную пустоту. Во мне есть китайские корни, мой отец был китаец, а я даже не знаю ни одного слова по-китайски, не знаю китайской культуры. Это просто какой-то парадокс или безумие.

- Разве тебе обязательно нужно знать китайскую культуру? Что ты на ней зациклился?

В голосе Валентины Ивановны послышалось раздражение.

- Но я не знаю и русской культуры! - возразил сын. - Я как Иван, непомнящий родства. Я не знаю ни своего рода, ни своей культуры. Я даже не знаю толком истории, как Китая, так и России. Ведь нас учили в школе, что история чуть ли не началась с семнадцатого года, с революции. Все, что было раньше, было сплошным злом, и это надо поскорее забыть, и вычеркнуть из своей памяти. Так кто же я? Кто же вообще все мы? Какова наша культура?

- Да у нас и нет никакой культуры, - нехотя призналась мать.

- Но, как это так? У всех народов есть культура, а у нас нет. Мы что, животные, что ли, какие? Мы, похоже, единственная страна в мире, которая теорию Дарвина выдала за непреложную истину.

- Ох, Гоша, в какую глушь ты забираешься, - вздохнула Валентина Ивановна.

- Но ведь без этого нельзя! Нельзя иначе. Ни один народ в мире не может существовать без своей культуры, без своей веры. Иначе действительно можно превратиться в животное, в говорящую обезьяну. Получается, что теория Дарвина ведет ни к тому, чтобы обезьяну сделать человеком, а наоборот, человека превратить в обезьяну. Без культуры и веры так и происходит с человеком. Это неизбежно. Человек перерубает свои корни, и в результате этого не может и оставаться человеком. Он погибает.

Мать снова повернулась спиной к Игорю. Она не могла найти слов для опровержения доводов сына.

- Так кто же я, все-таки? - настаивал тот. - Китаец или русский? Кто я по вере, по культуре? Буддист или православный? Да и что вообще представляют собой обе эти веры? Может быть, я уже существовал на земле в прошлой жизни. Может быть, существует карма, согласно которой мы просто не способны изменить свою судьбу. Или же человек получает в этой жизни по грехам своим, за которые ему рано или поздно приходится расплачиваться. Может, нас всех ждет страшный суд в конце нашей жизни. Кто же я? И где истина?

- А может, это все и не важно? - Валентина Ивановна перебирала на столе посуду.

- Как же это не важно? А как же жить тогда?

- Надо просто жить. Жить, и радоваться тому, что ты живешь. Радоваться тому, что ты живой, радоваться своему здоровью. Дышать воздухом, любоваться красотой, наслаждаться пением птиц. Больше бывать на природе, любоваться красотой лесов, полей и рек. Это же все так прекрасно. Прекрасна сама жизнь. Вот для этого и стоит жить. Смысл жизнь в том и есть, чтобы жить. Живи и радуйся тому, что ты жив.

- Это-то оно верно, - немного подумав, признал Игорь. - Мы не замечаем красоты окружающего нас мира, и прелестей жизни до тех пор, пока не лишаемся всего этого. Уж я-то это хорошо усвоил. Год тюремного заключения стал для меня хорошим уроком. Я не понимал раньше, как прекрасен мир. Лишь оказавшись снова на свободе, я смог порадоваться всей этой красоте. Да, жизнь прекрасна, и надо уметь ею наслаждаться.

Он поколебался.

- Но все равно, я чувствую внутри какую-то пустоту. Меня постоянно гложет мысль, что я прожигаю свою жизнь напрасно. Что-то я делаю не так, неправильно. Ведь человек - это не только тело, это еще и внутренний мир. А мой внутренний мир пустой. Я за всю свою жизнь так и не смог его заполнить.

Валентина Ивановна вздохнула.

- А, может быть, и не нужно всего этого. Не нужно ничего искать, и ничего заполнять. Нас учили, что не существует никакой души у человека. Что если так оно и есть? В таком случае не может существовать и никакого внутреннего мира у человека.

- Но он существует, - возразил Лебедев. - Неужели ты сама не чувствуешь того, что человек - это больше, нежели животное, больше чем обезьяна? Об этом говорит хотя бы наличие чувства совести у человека. Животным это чувство незнакомо.

Валентина Ивановна на мгновение замерла, перестав возиться с посудой.

- Не знаю, может, оно так и есть.

- Тогда как же жить?

- Живи так, как считаешь нужным, - сказала мать.

- Э, нет. Здесь у каждого свое мнение. Каждый человек живет так, как считает нужным и правильным. И что же получается? Где же истина? В чем она?

- Истина? - переспросила она. - А есть ли она, эта истина? У каждого своя правда.

- Нет, правда - она одна. И истина тоже одна. Так в чем же она?

- А не все ли равно?

- А как же иначе? - удивился Игорь. - Без знания истины человек обречен скитаться во тьме. Без истины жизнь становится бессмысленной. Без этого нельзя жить.

- Что это ты вдруг о смысле жизни решил заговорить? - слегка усмехаясь, произнесла Валентина Ивановна. - До сих пор человечество жило без всякой истины, и ничего, не вымерло.

- Нет, - возразил сын. - Оно не жило, а существовало. Взгляни на историю всего человечества. Все мировые войны, все религиозные распри, все это происходило исключительно из-за того, что люди не знают истины. Каждый верит лишь в свое собственное представление об истине, и пытается навязать его всем остальным. Это и приводит к бесконечным войнам, и к отсутствию мира между людьми. Но те, кто знал такую истину, если такие люди, конечно, вообще когда-либо существовали на земле, те никогда не были агрессивными по отношению к другим. Такие люди жили и живут в мире со всеми, и в мире с самими собой. Понимаешь, с самими собой. А быть в мире с самим собой очень сложно. Постоянно что-то мешает. Какое-то вечное чувство неудовлетворенности, причем неудовлетворенности самим собой.

- Э-э, - протянула Валентина Ивановна. - Ты лезешь в такие дебри, в которых и пропасть недолго. Никто еще не находил ответа на все эти вопросы, которые ты сейчас ставишь. Не ты первый, не ты последний. И не ломай ты себе голову, так недолго и с ума сойти.