Дороги Катманду

Встревоженная Джейн схватила обеими руками руку Оливье. Он рассеянно взглянул на девушку, потом снова обратился к Лорен и сказал, что это его устраивает.

Дорога теперь все время шла под гору, так как они пересекли первую горную цепь. К полудню машина достигла просторной долины. Здесь царила влажная тропическая жара. По сторонам дороги тянулся редкий лес громадных деревьев, отделенных друг от друга прогалинами, поросшими высокой травой и пышными кустами, усеянными огромными цветами.

Лорен остановилась там, где от основной дороги в лес уходила узкая автомобильная тропа. На небольшом деревянном щите, прибитом к дереву, была изображена голова тигра. Стрелка указывала направление.

— Это здесь, мой мальчик, — сказала Лорен.

Джейн вышла из машины, чтобы выпустить Оливье. Она проводила его до начала тропы в густой тени.

— Куда ты идешь? Что тебе нужно от этого типа?

— Я должен забрать у него свои деньги!

— Ты сошел с ума! Брось эти деньги! Идем с нами!

— Нет, я должен…

Он оглянулся на машину. Гарольд расправлялся с бутербродом. Свен курил. Он вспомнил ночь, невинное тело, распростертое перед ним в свете масляных ламп, испытанное ими наслаждение — или счастье?

— Оставь этих типов! Это же жалкие личинки! Ты должна пойти со мной!

Она посмотрела на него удивленно и печально. И как только он мог просить ее об этом? Она не хотела, нет, она не могла вернуться в оставленный ею мир, унылый мир денег, обязанностей и запретов. Свен открыл перед ней путь к свободе, и теперь ничто не могло заставить ее отказаться от новой жизни, единственно правильной, единственно возможной. Она не могла покинуть Свена, даже ради Оливье. О Гарольде она не думала, Гарольд не имел для нее никакого значения. Но когда она отказалась сопровождать Оливье, тот подумал прежде всего именно о Гарольде, о сцене, которую ему пришлось наблюдать позавчера возле костра.

— Ну, тогда привет! Чао!

Подхватив рюкзак, он взбросил его на плечо. Джейн внезапно осознала, что эта разлука может быть окончательной, и ей стало страшно.

— Значит, мы больше не увидимся?

— Ты хочешь снова увидеться со мной?

— Конечно. А разве ты не хочешь?

Конечно, ему хотелось увидеться с Джейн, но он не мог забыть другого парня, раздевавшего ее. А, все они одинаковы! Все! Все.

— Есть то, что я не способен делить с другими, — сказал он.

— Что именно? Что ты имеешь в виду?

Она действительно не понимала, она хотела, чтобы он объяснил, у нее еще был шанс удержать его.

— Эй, Оливье! — крикнула Лорен. — Поторопись, нам нужно ехать! Тигры уже проголодались!

— Чао! — бросил снова Оливье.

Он отвернулся от нее и двинулся по тропе вглубь леса.

Обернувшись назад, Джейн смотрела на лес, поглотивший Оливье. Тропа уже исчезла за поворотом, сзади появился грузовик и тоже исчез в облаке пыли. Джейн все равно продолжала смотреть назад. Потом Свен положил ей руку на плечо. Она обернулась. Он ласково улыбался ей. Она улыбнулась в ответ, но улыбка у нее получилась не слишком жизнерадостной. Свен протянул ей, достав из кармана, небольшой бумажный пакетик и развернул его. Она увидела белый порошок.

— У меня осталось еще немного. Хочешь половину?

Она перестала улыбаться. Нет, только не это. Ей стало страшно.

— Как хочешь, — улыбнулся Свен.

Но в тот момент, когда он поднес к носу бумажку, чтобы втянуть порошок, она неожиданно решилась и протянула руку.

— Ладно, дай мне тоже.

На веревках, натянутых между деревьями, висело несколько шкур тигров, растянутых на палках. Мужчина, стоявший в джипе, за рулем которого сидел человек в тюрбане, наблюдал за проходящими перед ним слонами, снаряженными для охоты. На спине у каждого из них сидели погонщик и туземный охотник. Длинной шеренгой за слонами стояли загонщики.

Описав плавную дугу, джип пристроился к веренице слонов. Стоявший в нем мужчина вооружился мегафоном и произнес несколько фраз на английском. Оливье понял почти все, потому что английские слова были произнесены с французским акцентом.

Словно главнокомандующий перед сражением, мужчина отдавал распоряжения, относящиеся к охоте, которая должна была начаться завтра. В последней фразе он уточнил время общего сбора. Он был в шортах цвета хаки и военной гимнастерке такого же цвета. На широком кожаном поясе с медными заклепками висела кобура. Под ветровым стеклом джипа было прикреплено большое ружье, предназначенное для охоты на крупного зверя.

Развернувшись, джип направился в сторону Оливье. Заметив его, мужчина, усевшийся рядом с водителем, снова встал и что-то скомандовал. Джип затормозил рядом с юношей. Тот неподвижно стоял, не говоря ни слова. Заинтригованный мужчина некоторое время смотрел на него, потом не выдержал и спросил с раздражением:

— You want something?¹

Вместо ответа Оливье спросил:

— Вы месье Жамэн?

— Да, это я.

— Меня зовут Оливье.

— Оливье?

Оливье, Оливье, это имя было ему знакомо. Внезапно его лицо осветилось:

— Оливье? Так это же сын Мартин?

— А также ваш сын, согласно гражданскому состоянию, — ледяным тоном ответил Оливье.

Одним прыжком Жак выскочил из джипа и закричал через голову Оливье:

— Ивонн! Ивонн!

Недовольный голос ответил ему откуда-то сверху:

— В чем дело?

Жак закричал:

— Идите сюда! Это потрясающе! Это же мой сын!

Схватив Оливье за плечи, он развернул его, желая продемонстрировать своего сына всем окружающим.

Между ветвями нескольких гигантских деревьев были сооружены из прутьев и соломы большие хижины, к которым можно было добраться по крутым деревянным лесенкам. Это было жилье для охотников, шикарные «примитивные хижины» для миллиардеров.

В одном из ближайших окон виднелся эффектный бюст женщины, к которой обращался Жак. Брюнетка с прямыми волосами, свисавшими до плеч. На ней была оранжевая мужская рубашка, порядком изношенная. Она молча смотрела на мужчин, стоявших под деревом. Энтузиазм Жака не пробуждал в ней никакого интереса, даже чисто из вежливости. Насколько Оливье мог разглядеть ее снизу, она казалась печальной.

— Это жена Теда, моего компаньона, — объяснил Жак. — Она принимает клиентов, а я обеспечиваю им сильные эмоции.

За время, остававшееся до наступления темноты, Жак показал Оливье весь охотничий лагерь, не переставая говорить и отдавать приказания прислуге, то и дело мелькавшей вокруг них. Он не замечал холодности Оливье, которому, впрочем, не давал сказать ни слова. Его волосы, без единой седой прядки и того же оттенка, что и у сына, были уложены в гладкую английскую прическу с пробором с левой стороны. Глаза у него были светлее, чем у Оливье, и взгляд казался гораздо менее серьезным. Если у Оливье был взгляд взрослого мужчины, то у отца он больше походил на взгляд мальчишки.

— Ты будешь спать здесь; это хижина Рокфеллера. Пока я тебя оставлю ненадолго; отдохни и приведи себя в порядок. Через час будем ужинать.

Столовая находилась в самой просторной хижине. Один из углов зала занимал ствол могучего дерева, и гигантская ветвь, отходившая от него на уровне земли, пересекала по диагонали все помещение от пола до потолка. Пол был застелен тигриными шкурами и коврами, сотканными местными мастерами. Стены и ветвь дерева были увешаны головами тигров, буйволов и носорогов. Между ними размещались светильники, заправленные ароматным маслом. Блестящие от смазки и готовые к применению охотничьи ружья самых разных калибров, способные уложить на месте любое живое существо от зайца до слона, занимали почетное место среди охотничьих трофеев. В центре большого стола из красного дерева медное божество простирало во все стороны многочисленные руки, заканчивавшиеся подсвечниками. Горящие свечи освещали дорогую кружевную скатерть и расставленные на ней хрустальные бокалы и фарфоровую посуду.