Открыто сердце (СИ)

Хоть… Это смешно, очевидно, что она спешила и старалась – иначе не успела бы за пять минут, но все равно не хотелось это афишировать.

Относительно восстановив дыхание, Вайя открыла дверь и столкнулась нос к носу с Аней.

– Якакразсобираласьвмагазин, – протараторила Вайя, – так что ты вовремя… Вот… – якобы безразлично сказала она и тут же замялась.

– Врешь! – ухмыльнулась Аня и взглядом показала на Танино пальто. И действительно, Вайя ошиблась пуговицей, и одна часть пальто была выше другой.

– В магазин, значит. И не спешила ни капельки? – издевательски протянула она.

– Ну, я… Имела в виду, что все равно собиралась в магазин, но просто из-за твоего звонка ускорилась, – начала оправдываться Вайя и мысленно дала себе подзатыльник. Ну что она творит? Мало того, что малодушно соврала, прикрываясь идиотским неправдоподобным пренебрежением, так еще и оправдывается. «…Я не обязана перед ней оправдываться. Кто она такая?..»

– Я думаю удалить форум, – без обиняков выдала Аня.

– Но… – попыталась что-то возразить Вайя.

– Я пришла сюда не для того, чтоб посоветоваться. Это мое решение, и я его не изменю.

Вайя опешила. Ну что тут скажешь?..

– А зачем, Аня? – решилась спросить Вайя.– Что-то случилось?

– Я знаю, что у тебя хранятся все материалы. Удали.

– Но… Мы же все вместе писали. Это нечестно по отношению к остальным.

– Вы?.. Писали? – с нажимом сказала Аня. – Знаешь, что Вы делали? Грубо говоря, я давала Вам разукраску, и нужно было всего лишь аккуратно раскрасить, по контуру, но Вы и этого не могли, вечно вылезая за границы и неверно смешивая цвета. Даже после того, как я отправляла Вам обратно, отмечая ошибки, обычно мне все равно приходилось редактировать самой. Так что, избавь меня от претензий на то, что это – твое творчество.

– Но… Оно и мое… – Вайя запнулась, споткнувшись об удивленно изогнутую правую бровь Ани, но тем ни менее продолжила: – Оно – наше, Аня. Наше!

– Я думаю, ты так цепляешься за него, потому что это то, что объединяет нас так сильно, – вдруг сказала Аня. Совершенно спокойно, безэмоционально. Будто она режет хлеб, а не сердце Вайи на куски тупым ножом. – Но это исчерпало себя!.. Я устала от твоих вечных депрессий, страданий, ревности и неумения занять себя ничем собственным.

– Но мы же друзья, Аня. Мы же…– слова застряли у нее в горле.– Ты же знаешь, ты же знаешь, что я… Как я отношусь к тебе… Я … – голос у Вайи осип, внезапно стал тонким, слабым: – Я люблю тебя. Ты ведь тоже неравнодушна ко мне? Я чувствую. Ты просто боишься…

Аня нервно хихикнула. И Вайя почувствовала себя такой глупой, униженной, жалкой. Но упрямо тряхнула головой и продолжила, уже более уверенно:

– Ты ведь тоже… Любишь меня, – произнесла она.

Сердце бешено колотилось, ладони вспотели, словно кто-то всунул в нее колючую проволоку и вдруг стал играться с ней, пропуская через все органы, туда-сюда.

Аня молчала. А потом долго, не отрываясь смотрела на Вайю, пока, наконец, не сказала:

– Да. Если любовь – это благотворительность, – и ушла, не оглядываясь.

Вайя стояла на том же месте еще несколько минут. Потом быстро зашагала в сторону детской площадки в парке неподалеку, но вскоре резко остановилась и пошла домой.

Хотелось… Она не знала, чего ей хотелось. Было так странно, так обидно. И досадно… Ведь она даже разозлиться по-настоящему не могла! «Если бы Морган… Сейчас вернулся бы. Аня!» – мысленно одернула себя девушка.

Вернулась бы и обняла бы ее, она бы не держала зла. Но ничего подобного не случилось, и Таня пришла домой, сказала маме, что идет спать, и действительно попыталась лечь спать.

Конечно, это был их не первый «последний разговор», но легче от этого не становилось. Еще полгода назад Вайя бы, наверное, все руки себе исполосовала лезвием после таких слов, но сейчас она чувствовала только отвращение – к самой себе, к этой ситуации, к Ане.

И все таки эта мысль снова появилась в голове: «Ну почему моя единственная, моя первая Любовь так поступает со мной? Если я не нужна ей – то кому я вообще нужна?..».

С одной стороны, девушка гордилась с собой – никогда она не опускалась до того же уровня и не отвечала оскорблениями, не критиковала несправедливо, не хотела обидеть, а с другой – может дело не в благородстве, а в трусости? Может, она просто слабачка, которая терпит эти унижения }не потому что хочет помочь запутавшемуся человеку…

Сколько раз она посылала Таню }нахер, говорила, что ее не за что уважать, что она глупая, блеклая, инфантильная. Что она чертова амеба! Что ей плевать на нее, что Таня просто никто для нее. Что она жалеет о том, что они знакомы.

Как же обидно, что есть такие люди. Несправедливые! Совершенно несправедливые люди! Таня всегда думала, что Аня лучше ее, но в последнее время стала сомневаться. А может, это она трусиха, которая боится открыться людям, даже близким. И вновь пришло в голову сравнение с большим бетонным домом, который стал таким большим и бетонным, именно потому, что боится, что его кто-нибудь разрушит. А ведь величайшая смелость – быть хлипким картонным домишком и не бояться звать гостей. Ведь дверь, открытая нараспашку, говорит об уверенность хозяина в том, что никто не сможет нарушить внутренний покой. Конечно, можно обвинить его в излишней доверчивости. Но – пусть!.. Человек, который пытается все контролировать, на самом деле не доверяет себе и поэтому боится, что что-нибудь выйдет из-под его контроля, потому что знает – он не справится. И Вайя поняла, что она никогда-никогда не хочет такой быть.

Изумившись своему открытию, Вайя, наконец, бухнулась в кровать.

В голове не было ни единой мысли – разговор высушил ее, опустошил и сделал невероятно тяжелой, настолько тяжелой, что она не могла себя выносить – нужно было поскорее уснуть. Спать! Спать – лучшее спасение, универсальное противоядие – сон бы непременно помог. Таня понимала, что болеутоляющие никогда не решат проблему, они лишь на время помогут о ней забыть, но ей нужны были болеутоляющие.

– Пожалуйста! – шептала она самой себе во тьме: – Я хочу уснуть.

Но ничего не выходило. Все давно легли спать, и тьма беспощадно накинулась на Таню, словно тысячи комаров на единственный источник света, она облепила ее со всех сторон и не оставила ни единого шанса выбраться. Промаявшись несколько часов: от жары, беспомощности, липкого тошнотворного унижения, ненависти к себе, и убедившись окончательно в том, что уснуть не удастся, Таня резко вскочила с кровати и включила компьютер. Сразу же зашла на форум. Почувствовала ликование!

Аня почему-то еще не успела ничего удалить. Таня была администратором на форуме – так же, как и Аня, у них были равные права, потому что Таня отвечала за все организационные моменты, а Аня контролировала ее работу. И Аню никогда не смущало, что, кроме нее, кто-то еще управлял форумом, потому что ни одно решение Таня не предпринимала, предварительно не посоветовавшись. До сих пор…

На секунду девушку замешкалась, но тут же тряхнула головой, отгоняя от себя назойливые мысли. Сейчас она хотела делать, а потом думать. Руководствоваться своими эмоциями. Зашла в настройки, убрала значок администратор возле Моргана, сохранила.

Затем зашла в раздел участники, выделила Моргана и забанила его. Теперь Ане был закрыт доступ на форум. Подспудно Таня надеялась, что такое поведение с ее стороны заставит Аню взглянуть на себя по-новому, может, откроет ей на что-то глаза, и все в таком духе, но она понимала – что это крайне маловероятно, и сейчас она вылила канистру бензина на их хрупкий веревочный мостик и поднесла спичку. И эта мысль, конечно же, пугала ее, но сквозь всю эту гамму чувств явственно проглядывалось одно – удовлетворение.

Таня не знала, правильно ли она поступила. Честно ли? Ведь Аня вложила очень много в форум, а, по сути, Таня украла ее творчество. Да и форум – он был как их общий ребенок, ни в чем не виновный, и он должен был быть казнен за то, что они не смогли поладить… Вайя знала, что без Моргана персонажи прекратят свое существование, застряв на середине собственной истории. Она чувствовала, что предает их – несуществующих героев. Как будто они запустили процесс оживления героев, как будто тело их уже обрело плоть, но ноги застряли в бумажном измерении, и они силятся сделать шанг, но не могут и кричат, и молят ее о великодушии...