Беспокойные дали

…А месяц спустя капитан 2 ранга Оганесянц по поручению начальника учебного отдела прибыл на кафедру Пятницы с официальной проверкой качества разработки «структурно-логических схем учебных дисциплин»…

С йеменцами тоже всё закончилось невероятным образом. Однажды на занятия не прибыли обе группы. Платонов, как обычно в таких случаях, позвонил на факультет. Дежурный ответил коротко: «Их нет в училище» и повесил трубку. Пятница, как и все, пребывал в неведении: начфака нет, начальника училища нет. Никто ничего не знает. Курсанты словно испарились. Через два дня внезапно объявившийся начфак, собрал офицеров и прояснил случившееся:

— Я только что вернулся из Москвы. Между Йеменской Арабской Республикой и Народной Демократической Республикой Йемен вспыхнул вооруженный конфликт. Из ВМУЗ поступила шифровка: «Чтобы упредить возможные беспорядки, срочно спецрейсом отправить курсантов в Москву». В Москве начальник училища убыл в Главный штаб ВМФ, а мне было приказано развести курсантов по посольствам. Занятия с йеменскими группами прекращаются.

— А будут ли они возвращены в училище и когда? — задал вопрос только что назначенный на должность начальник кафедры автоматики

Начфак нервно передернул плечами:

— Селивестр Николаевич, пора бы уж вам научиться не задавать ненужных вопросов! Война, вы сами понимаете, развивается не по расписанию. Это же не поезд: прибыл-убыл, а война!

Строго посмотрев на офицеров, приказал:

— Никаких публичных комментариев и обсуждения этого вопроса с курсантами. Официальная версия, которой вы и должны придерживаться: «их срочно вызвали в посольство». Всё. Ко мне тоже никаких вопросов. Преподаватели свободны, а начальников кафедр прошу ко мне в кабинет…

На память о своих так внезапно исчезнувших йеменских воспитанниках у Платонова осталось два небольших альбома. Один ему подарили курсанты Йеменской Арабской Республики по возвращении в прошлом году с летних каникул. На первом занятии старшина класса, смущаясь, сказал:

— Мы соскучились по вас. Примите на память этот альбом.

На развороте была трогательная надпись «На дольгую памьять своему преподавателью Платонову от курсантов Аль-Джумхурии аль-Арабии аль-Йаманий». В альбоме — красивые открытки с видами столицы Саны и экзотических курортов на побережье Красного моря.

Второй альбом с видами Адена и достопримечательностями Аденского залива подарили курсанты Народно Демократической Республики Йемен к Новому году. Надпись в альбоме была такова: «Здавствуй Дрюжба КПСС и ОПОНФ!»

Насколько видел Платонов, общаясь с курсантами, и южные и северные йеменцы жили в училище дружно. Охотно помогали друг другу в учебе и в быту. И вот теперь, вполне возможно, бывшие однокашники и друзья глядят друг на друга через прицелы автоматов Калашникова. С трудом верилось в такое внезапное перевоплощение…

3

Должность начальника училища специфическая. Обычно средний срок пребывания на этом руководящем посту три-четыре года. Назначают сюда, порой, больных, погоревших или неудачливых адмиралов для дослуживания, а также вернувшихся из загранкомандировки, оказавшихся после реорганизации не удел или «прыгунов с трамплина», проще говоря, «блатных» капразов, охочих до адмиральских погон.

Каждый вновь назначенный на эту должность, если конечно, он по натуре не революционер, быстро понимает, что в учебном процессе, как и в медицине, главное «не навредить». Усвоив это, новый начальник подыскивает себе занятие по душе и отдается ему как юная куртизанка: сначала робко и стыдливо, а затем, войдя во вкус, с азартом, доходящим до исступления. Сфера приложения нерастраченной энергии, амбиций и народной смекалистости не ограничена: начиная от тотальной борьбы с курением и заканчивая эпохальными стройками местного масштаба. Когда начальник при деле, всем хорошо: курсанты учатся, педагоги учат, командиры командуют, политработники «блюдут», тыловики «темнят», а учебный караван продолжает свой путь, даже не почувствовав смены погонщика.

Хуже, если к рулю корабля знаний становится революционер. Тут можно ожидать самых невероятных сальто-мортале. Тогда матросам-аборигенам учебного судна приходится на ближайшие три-четыре года впадать в нирвану и терпеливо ждать.

Контр-адмирал Василий Васильевич Демидов ехал к новому месту службы в подавленном состоянии. Пожар на БПК, гибель лейтенанта во время ночного приема боезапаса в море и суицид матроса образовали такую убойную взрывную смесь, что бутафорское чеховское ружьё — судьба, которое, как известно, стреляет раз в жизни, шарахнуло по комбригу без промаха. Его сняли с должности и отправили начальником училища в Баку. Из Корсакова Демидов уезжал с тяжелым чувством вины перед родственниками погибших, под молчаливосочувствующие взгляды сослуживцев и липкий шепоток бабских домыслов и сплетен.

На дивизии он вырос с лейтенанта до адмирала. Честно прошел все ступеньки не легкой корабельной службы. Качающуюся «железку» в душе материл и проклинал не раз, но потаенно и нежно любил, как может любить только скиталец-моряк. И всякий раз, потолкавшись дома пару недель очередного отпуска, бросал к чертовой бабушке хрустально-диванный уют и сматывался на корабль, при этом твердо обещая себе, жене и детям, что уж на следующий год обязательно заберет семейство и на всю отпускную катушку закатится или в санаторий или к родственникам на Урал.

После серых сахалинских скал, грязно-рыжего весеннего снега и вечно штормящих вод залива Анива училище показалось Демидову землей обетованной. Казалось бы, здесь в самый раз забыть все невзгоды, окунуться в жизнь тихой учебной заводи, и не спеша тянуть оставшиеся годы до «заслуженного отдыха». Но тяготился Василий Васильевич своей новой должностью. Всё никак не мог приноровиться к размеренному ритму, никак не мог уяснить свое место, задачи и роль в циклическом процессе, где всё до последнего винтика отлажено, отрегулировано, запрограммировано на десятилетия вперед: набор — выпуск — набор — выпуск. И есть ли он, нет ли его на месте, раскрученный маховик никак на это не реагирует…

Помыкавшись так с полгода, Демидов на одном из совещаний откровенно признался своим замам:

— Не пойму я своего места и роли в училище. Утром выйду на плац — пустота. Только птицы щебечут, да училищные собаки слоняются. В обед выйду — опять пустота. Солнце жарит. Ни птиц, ни собак. Вечером — полумрак и всё та же пустота. Постою, посмотрю, вернусь в кабинет — тоже пустота. За день пару звонков из ВМУЗ да с флотилии. Ну, разве ещё пару совещаний. Вечером гора бумаг для подписи. Аж рука немеет. Вот и вся деятельность.

Замы тактично соглашались, «конечно, училище не бригада надводных кораблей. Ни учений тут, ни боевых дежурств, ни выходов в море, ни стрельб. Зато здесь начальник училища сам себе хозяин — выбирай дело по душе и трудись. Можно, например, как его предшественник, заниматься озеленением, подбирать и культивировать редкие породы деревьев или кустарников, разводить цветочные клумбы или устраивать фонтаны с подсветкой. Можно найти занятие по строительной части. Так лет десять назад, благодаря энтузиазму тогдашнего начальника училища, построили открытый плавательный бассейн. Можно, наконец, заняться обустройством собственной квартиры или дачи. Да мало ли чем может заняться начальник училища, не обремененный особыми делами, имея связи, особенно в таком городе как Баку…»

— Всё это не то, — выслушав своих многоопытных замов, отрубил Демидов. — Это бирюльки для пенсионеров, а я боевой адмирал. На флоте моё место, а не в садиках-огородиках.

Офицеры кивали головами: да, мол, понимаем — служба превыше всего! Но что при этом думал каждый — трудно сказать.

А вот контр-адмирал Демидов после этого разговора написал откровенное письмо главкому с просьбой перевести из училища в любую боевую часть.

Вскоре пришел приказ о назначении его командиром бригады ОВРа на Северный Флот…

Затертый штамп — «природа не терпит пустоты», но куда денешься, если это так? Вот и адмиральские кабинеты тоже не терпят пустоты, хотя они и не продукты природы. Не успел Василий Васильевич добраться до заполярных сопок, как в его бывшем кабинете обосновался новый хозяин.