Комната

— Нет, наша.

— Да таких бутылочек полным-полно.

— Где?

Ма смотрит на меня, потом снова на свое платье и натягивает кайму.

— Наша бутылочка стоит на полке, а другие…

— В телевизоре? — спрашиваю я.

Она смотрит на нитки и наматывает их на маленькие карточки, чтобы убрать в швейный набор.

— Знаешь что? — спрашиваю я. — Знаешь, что это значит? Он уходит в телевизор. — По телевизору снова идет медицинская планета, но я уже не смотрю. — Он — это Старый Ник, — уточняю я, чтобы она не подумала, что я говорю о человеке в желтом шлеме. — Когда его здесь нет, то есть днем, знаешь что? Он находится в телевизоре. Там он покупает в магазине наше обезболивающее и приносить его сюда.

— Приносит, — поправляет меня Ма, вставая. — Надо говорить «приносит», а не «приносить». Пора спать. — Она запевает песню «Укажи мне путь в мою обитель», но я не подхватываю ее.

Мне кажется, она не понимает, как это все удивительно. Я думаю о своем открытии, когда надеваю ночную футболку и чищу зубы, и даже тогда, когда сосу молоко, лежа рядом с мамой в кровати. Я отрываю рот от соска и спрашиваю:

— Как получилось, что мы никогда не видели его по телевизору?

Ма зевает и садится.

— Мы все время смотрим, и ни разу его не видели, как так могло получиться?

— Потому что его там нет.

— Но бутылочка, где он ее достал?

— Не знаю. — Она произносит это странным тоном.

Я думаю, она притворяется.

— Ты должна знать. Ты ведь все знаешь.

— Послушай, это совсем не важно.

— Нет, это важно, а мне не безразлично. — Я почти кричу.

— Джек…

Что Джек? Что она хочет этим сказать? Ма снова откидывается на подушки.

— Я не могу это объяснить.

Я думаю, она может, но не хочет.

— Ты можешь, потому что мне уже пять.

Ма поворачивает лицо к двери.

— Ты хочешь знать, где покупают бутылочки с таблетками, ну хорошо, я скажу — в магазине. И он тоже купил их там и принес сюда в качестве воскресного подарка.

— В магазине в телевизоре? — Я смотрю на полку — бутылки по-прежнему стоят там. — Но ведь болеутоляющие таблетки настоящие…

— Он покупает их в настоящем магазине. — Ма трет глаза.

— Как?..

— Ну хорошо, хорошо. Хорошо, я тебе объясню!

Почему она кричит?

— Слушай. То, что мы видим по телевизору, — это картинки реальных вещей.

Это самая удивительная вещь, которую я когда-либо слышал. Ма закрывает себе рот руками.

— И Дора настоящая?

Ма убирает руки.

— Нет, к сожалению. Большинство вещей в телевизоре просто картинки, вроде Доры, которую нарисовал художник. Но другие люди, с лицами похожими на наши, настоящие.

— Реальные люди?

Ма кивает.

— И места вроде ферм, лесов, аэропортов и городов тоже реальные?..

— Не-а.

Зачем она мне врет?

— И где же они находятся?

— Везде, — отвечает Ма. — Снаружи. — Она дергает головой назад.

— За кроватной стеной? — Я в изумлении гляжу на нее.

— За стенами нашей комнаты. — Она показывает в другом направлении, на стену, у которой стоит плита, и обводит всю комнату пальцем.

— Значит, магазины и леса летают в открытом космосе?

— Нет. Забудь об этом, Джек. Не надо было мне…

— Нет, надо. — Я с силой трясу ее за коленку и говорю: — Расскажи мне.

— Только не сегодня. Я не могу подобрать правильные слова, чтобы все тебе объяснить.

Алиса говорит, что не может объяснить свое поведение, потому что она не в себе, она знает, кем она была утром, но с тех пор все несколько раз изменилось.

Ма неожиданно встает и берет с полки обезболивающее. Я думаю, она хочет проверить, те ли это таблетки, что и в телевизоре, но она открывает бутылочку и глотает одну таблетку, а за ней — другую.

— А завтра ты сможешь найти слова?

— Сейчас уже восемь часов сорок девять минут, Джек, давай ложись в постель. — Она завязывает пакет с мусором и ставит его у двери.

Я ложусь в свою постель в шкаф, но уснуть не могу.

Сегодня один из тех дней, когда Ма уходит.