Вызывной канал

К объяснительным у орла-мужчины наблюдалась действительно патологическая любовь. Сказывалась длительная работа старпомом на плавбазе. Все, написанное моряками в этом жанре, он любовно подшивал в папочку, в которой хранились рапорта с пароходов, давно отбуксированных за ноздрю в Грецию на гвозди, и уже трижды поменявших после этого хозяина, флаг и порт регистрации.

По вечерам орел-мужчина, должно быть, открывал сейф и перечитывал особо дорогие его сердцу закладные о курении в неположенных местах, аморальном поведении рыбообработчиц, затащивших в каюту и насильно продержавших в оной почти сутки случайно забредшего на их палубу системного механика, и случаях распития спиртных напитков в мукомолке.

Да, средний траулер с его тридцатью моряками был маловат для этого гения администрирования, чаще прикладывавшего руку к скоросшивателю, чем к машинному телеграфу. Мукомолки для распития спиртных напитков — и то на такой лушпайке не было предусмотрено. Если уж механики гнали у себя в машине банановку по случаю дня бульдозериста, духан стоял до капитанского мостика.

— Да, г'аспустил вас Акопян, — все чаще вздыхал орел-мужчина, как-то забывая, что Фокусник главным образом ловил рыбу. И дурная рыба косяком валила в его тралы, не взирая на низкий уровень политинформаций и ношение тапочек без задников вне траловой палубы.

Он уже не видел ни зарева на горизонте, ни огней парохода. Ночь поглотила все огни, кроме звезд и светляков на волнах.

Он был один в этой ночи.

Один, посреди соленого, как крокодилья слеза, теплого, как приветствие гладиатора цезарю, и темного, как река Стикс, океана.

От сознания этого безбрежного одиночества первобытный ужас подымался из недр больного желудка, выпячивал из орбит выжженные солью глаза, бился под черепом, вздыбливал волосы и сводил судорогой ноги.

Он уже сбросил с себя всю одежду, даже резинку от трусов, бултыхался, бился в волнах этого ужаса, и все равно шел ко дну. И все это — молча.

В Бога он все еще не верил. А кроме как к Всевышнему, вопить было не к кому.

В конце концов это даже было каким-то развлечением.

Жизнь на промысле однообразна до безобразия.

Постановка трала, выборка, рыбцех.

Завтрак, обед, вечерний чай, ужин.

Вахта Второго завтракает в четыре утра. Ночная, с нулей, смена рыбообработчиков чаевничает в полночь.

Забивка, морозка, выбивка. Глядишь — уже пора замывать рыбцех перед сдачей вахты. И — в люлю.

Через восемь часов — все по новой.

С недомерком, конечно, при четырех-то тралениях за вахту, приходилось тральцам Жаботинскими попыхтеть. Тот, говорят, за свою спортивную жизнь восемь тонн железа поднял. Но тралец — такая скотина, что и к этому привыкнет, не первый год железки по промпалубе таскает.

День за днем — одно и то же. И за бортом — только волны.

Единственное развлечение: "Что там на обед сегодня?"

Скучно, право, крыша с тоски ехать начинает.

А тут — такое разнообразие.

Когда Ритка из своей амбразуры перестала говорить ему "на здоровье" в обмен на грязную миску, он перестал говорить "спасибо". Даже старпом на вид ему поставил:

— Что ж это Вы, Алексей Максимыч, флотский этикет не блюдете.

— Да вот…

Ритка вынуждена была желать ему здоровья, но таким тоном, что лучше б он подавился.

Для тех, кому мадам благоволила, тон был еще более юморной: не заметила вроде, бедняжка, что успела не только вырасти из гольфиков, бантиков, и трусиков с Микки Маусами.

Когда Ритка обнаглела до того, что уселась за капитанским столом на место Деда и показательно щебетала со своим "Геночкой" пол-обеда, он, показательно же, поблагодарил пустое место за вкусный обед, чуть-ли не по плечи просунувшись в никем не охраняемое раздаточное окно. (Дед-бедняга уже третий раз возникал в дверях салона и откатывался на исходные позиции, истекая слюной).

На следующий день, явившись в столовую по обычной команде: "Заступающей вахте — обедать,"- он обнаружил что на его штатном стуле уже обедают Маргарита Иванна. (И как это Юрик умудрялся питаться так, что никто и не видел? На все вопросы типа: "Юрик, ты сам-то когда ешь?" — неизменный ответ: "Да вы что, я видел, как это готовится.")

Пришлось сесть на гарантированно пустующий до двенадцати капитанский стул и подождать, пока мадам Шахиня дожуют свой борщ.

Мелкая месть — досрочно вылитый за борт чай и убранное со стола масло на вечернем чае — не в счет. Впрочем, эта месть стала просто доброй традицией всякий раз, когда он замывал рыбцех, и являлся на чай позже остальной промтолпы.

Но стоит ли переживать о таких пустяках человеку, всегда имеющему возможность наложить на мягкую свежую горбушку хлеба толстый-толстый слой строганины?

Только желудок вот стал барахлить с сухомятки. И чайник, нагревателя мать, сгорел.

Может где и просто поржали, получив подобную криптограмму, а на СРТМ "Простоквашино" работа была проведена в ту же ночь. Холера Падлыч с прикрывающим тылы Айболитом нагрянул в рыбцех и показательно конфисковал партию строганины в количестве двух трехлитровых бутылей. Особо было указано на выкипевший чайник, едва не приведший к возгоранию, и на неоднократные жалобы повара Самохиной на беспорядок на камбузе в ночное время. (Посуду, голуби мои, мыть за собой надо. У повара рабочий день — нормированный, до восьми тридцати. — Это с вахты второго в четыре утра сменяются. — Обойдемся без расследования. Просто пресечем, и все).

С виновников были взяты объяснительные по установленному образцу.

Однако, матрос 1-го класса Бобинец А. М. писать объяснительную отказался и предпринял действия, несовместимые с высоким званием советского моряка, проявившиеся в физическом воздействии на старшего помощника Поддубного В. П. и сопровождавшего его судового врача Айзенберга И. М., нанеся обоим телесные повреждения легкой степени. Заключение судового медика прилагается.

Возьмите Индийский океан. Не доводя до кипения, снимите с огня и поставьте охлаждаться на антарктических ледниках Моря Содружества. Добавьте мелкоколотых айсбергов, расположив на кубиках льда пингвинов живописными группками. Равномерно помешивайте жидкость, до возникновения приливно-отливных волн высотой 8 метров (для порта Бомбей). Добавьте оставшихся в наличии после китобойных экспедиций одесситов и японцев синих китов, достаточное количество кашалотов, касаток, дельфинов и ластоногих (морских слонов или львов — по вкусу). Запустите несметные косяки скумбрии, ледяшки, крупного частика, тунца, мерлоу, клыкача, кабана, капитана, барракуды и каменного окуня, рыб промысловых и непромысловых, рыб для голодных толп и рыб для обожравшихся избранников, и для гурманов, играющих в гусарскую рулетку с цианистой рыбкой фугу. Особо позаботьтесь об акулах-людоедах для австралийских пляжей (если любите, чтобы с кровью) и рыбах-молотах (если предпочитаете хорошо отбитое мясо). Коралловые рыбки пестрых расцветок придадут блюду нарядности, а некоторое количество Золотых рыбок поможет пенсионерам решить свои жилищные проблемы. Из головоногих обязательны спруты, кальмары и каракат. Из кишечнополостных — коралловые полипы, морские звезды и ежи. Любителям пива рекомендуем не забыть о лангустах, креветке и криле в собственном соку.