Плохо быть мной

— О таких я еще не слышал, — заметив мою озадаченность, решил поддержать меня Педро. — Чтобы за одну ночь двадцать самых отчаянных ниггеров. — Он захихикал. — Это не мама Морисси?

— Вы сейчас говорите о моей маме? — полюбопытствовал тот. Просто поинтересовался, о чем речь, будто разговор шел на отвлеченную тему. Скажем, дискутировалось, справедлива или нет политическая система страны. Он и не думал обижаться. — Я толком не знал свою маму, так что ничего про нее сказать не могу. — Он доверительно делился информацией, желая внести в общую беседу свою лепту. — Знаю только, что она была властной женщиной. Ей три негра из трех разных штатов одновременно присылали алименты за детей, которых у нее от них не было. Не знаю, как у нее получилось их так напугать. Мне она говорила, что я родился от бездомной собаки и пакетика крэка, который обронила местная проститутка в нашем квартале. Только, по-моему, она хотела этим сделать мне приятное. Она вообще любила делать людям комплименты.

Теперь мы стояли в квадрате двоящегося синтетического света от подслеповатого фонаря, окруженные кромешной тьмой. Педро был возбужден, прыскал, подхохатывал.

— Защищайся, — велел он мне и, прикрыв левую скулу, показал как. — Сейчас буду атаковать тебя с правой.

Я встал в стойку. Вместо ожидаемого удара с правой он довольно болезненно ударил меня носком ботинка под колено. И разразился гоготом.

— Ты думал, я тебя руками буду атаковать, верно? — Он потерял контроль над собой и ржал идиотически.

Я к нему истерически присоединился. Мне было больно, но я тоже не мог бороться с накатившим приступом смеха.

В темноте светилась розовым неоном вывеска: «Темная сторона». Тем же цветом под ней горело: «Эбеновые девушки».

— Звезда, про которую говорил Миша, привела нас в место обетованное! — произнес Морисси нараспев, подражая, надо полагать, пророку.

— Зайдем, сделаем доброе дело! И сразу домой смотреть бейсбол, — выразил общее настроение Педро.

Сама возможность войти сейчас внутрь стрип-клуба выбила меня из колеи. Я заметался взглядом по полупустой стоянке с тремя траками.

— Мы где? — беспомощно сказал в пространство. — Мы ведь совсем недалеко от Нью-Йорка. Кажется, я узнаю это место. Мы тут проезжали на микроавтобусе, — нервно затараторил, напоминая им, что попали сюда, ища путь к дому. — Мы в двух шагах от Нью-Джерси Тернпайк. Где-то здесь остановка «грейхаунда».

— Совсем не думаешь о других, Миша, — притворно нахмурился Педро и от собственной шутки опять залился смехом.

Морисси повел себя точь-в-точь, как когда завелся насчет важного дела в Нью-Йорке. На него накатила волна деловитости.

— Не зря я сегодня пошел на работу, — с остервенением забормотал он. — Еще утром спросил себя: идти на работу или нет? И как выгадал, что пошел! Ведь и проснулся с чувством, что обязательно случится что-то очень важное. Но даже не подозревал, насколько.

Он был в сильнейшем вдохновении. Ему не терпелось поскорее оказаться внутри. Он все время подстегивал остальных, спрашивал, что же мы тут стоим. Теперь ему так же позарез требовалось быть в клубе, как до этого в Нью-Йорке.

Он уже шел к двери. Вся наша компания бросилась за ним. Вернее, трое — я уныло плелся в хвосте.

— Все оплачу! — заорал в неописуемом восторге Морисси в дверях бара, подняв обе руки вверх. Приветствие было адресовано не столько девушкам, сколько обслуге в благодарность за то, что она дает возможность так проводить время.

Когда я вошел, внутри пахло горелой резиной, как когда машина резко тормозит или резко разгоняется. Запах исходил от силуэтов двигающихся на сцене женщин. Шагая, я ежился под взглядами посетителей. Бородатые мужики, припарковавшие свои грузовики на стоянке, были для меня героями байкерских фильмов восьмидесятых годов. Там сцены, когда на стриптиз является ничего не подозревающий новичок, всегда заканчивались дракой.

Мы шли к столику, я не смотрел по сторонам, а только в пол. Неожиданно Тень схватил меня за плечо. Его загоревшиеся глаза глядели на меня из темноты не мигая и светились, как у кошки или пантеры.

— Хочешь погрузиться в темноту, Миша? — спросил он меня совершенно новым голосом. — Ты сейчас в черном баре. Когда спрашиваешь белую девушку, откуда она, и она говорит: я из Ирландии, а ты говоришь, что все равно думаешь, что она черная, это может значить лишь одно…

— Большую задницу?

— Многие из них считают это комплиментом.

Мы сели за столик. В углу танцевала девица. Я сидел, смотрел на нее и машинально кивал в такт музыке. Прошло несколько минут, когда мне пришло в голову, что девушка голая. Я дернулся и испугался. Сама сцена была у меня за спиной, и я был рад, что мы так расселись. В моем поле зрения были заляпанная стена и угол барной стойки с недопитым стаканом виски. Когда я читал американские романы, мне представлялись именно такая грязная стойка под столбиком света, падающим на недопитый стакан, и Нью-Йорк, в который я мечтал попасть, читая про это.

— Тут случайно не работает мисс Алия Love? — тихо нагнулся я к Педро.

— Я скромный невзыскательный человек, у которого совсем не такие высокие критерии, чтобы придираться к столь мелкой вещи, как имя девушки, с которой я имею дело. Мне совсем не обязательно знать ее имя, чтобы влюбиться в нее и уж тем более переспать с ней. Мне кажется, что когда человек приходит в стрип-клуб вроде этого и начинает интересоваться такими вздорными вещами, то это злой заскорузлый человек с черствой душой, который не любит человечество и готов придраться ко всему на свете. Но если тебе так уж не терпится влезать во все детали и любую ерунду, спроси у нее, — он кивнул на подошедшую официантку. — Ей, как-никак, платят, чтобы потакать твоим грязным и извращенным потребностям.

Официантка была смуглая мексиканка в белоснежной блузке. Она говорила с нами в преувеличенно фамильярной манере, отчего создавалось впечатление, что к этому ее обязывает работа, а в другом месте она будет беседовать и более формально, и корректнее.

— Что будете, мальчики? — спросила игриво, заводя речь явно не только о напитках.

— Джентльмены отвечают, что все они будут виски со льдом, — вежливо перебил остальных Тень и галантно кивнул официантке. Единственным джентльменом в компании был он и с этой женщиной обращался, как с леди.

— Три виски со льдом нашим мальчикам? — официантка нагнулась, чтобы вынуть из-за пазухи блокнот и записать наш заказ.

— Три виски, — повторил за ней Морисси. — Миша, ты что будешь?

— А обязательно надо пить? — я никак не мог привыкнуть, что она и меня называет мальчиком. Что она считает меня частью компании, явившимся сюда за тем же, что и все.

— Что вы порекомендуете для Миши? Вы не подыщете ему девушку, которая продемонстрировала бы ему темную сторону жизни?

— В нашем баре не принято выбирать девушек по этническим признакам, — ответила она. — Одного клиента навсегда выгнали из клуба за расистские высказывания против белой расы. Но почти все наши танцовщицы цветные, а единственная белая девушка как раз сейчас проходит по программе защиты свидетелей. Когда ей делали пластическую операцию, чтобы ее не узнали те, на кого она доносит, Дорис попросила, чтобы ее сделали негритянкой, поскольку за время работы в нашем клубе у нее сформировался серьезный комплекс по поводу светлого оттенка ее кожи. Так что наш мальчик оказался в выигрыше, — обнажила на меня официантка безукоризненный, как я решил, вампирский оскал.

— Миша, хотел бы ты заглянуть на темную сторону и чтобы путь туда тебе указала чернокожая женщина? — обратился ко мне испанец за всех. — Или ты бы все-таки предпочел мороженое? — Он прыснул, за ним все.

— Что бы ты хотел… Миши? — обратилась ко мне откуда-то сверху официантка, озабоченно и, как я решил на этот раз, с сочувствием. Она говорила «Миши», видимо, впервые сталкиваясь с русским именем. — Что же мальчик будет пить? — спросила она, и теперь у меня не было сомнений, что ее взгляд строгий и немного укоризненный. Точно она уличила меня в нарушении правил и вот-вот велит показать дневник, чтобы записать замечание и вызвать родителей. — Итак? — напомнила она мне с интонацией контролера, поймавшего безбилетника.