Параметрическая локализация Абсолюта

Тишина. Оседающая морозная пыль. Высокое солнце сквозь очки.

– Что, дядя Валера? Понравилось?

Он лежал на спине и хохотал. Возвращаемся? Бросил в рот пригоршню снега – холодный, хрусткий. Возвращаемся, милая!

10. Как колокольчик

– А я думал, Бог другой. Грустный, как на иконах. Сам я в этом не особо разбираюсь, но бабушка рассказывала – он учил людей не красть и не убивать, делал всякие чудеса, а его за это ненавидели и в конце распяли на кресте. Поэтому он строгий и грехов не выносит: если будешь грешить, то он тебя отправит в ад к чертям, – Валера развалился на диване, чувствуя приятную истому после лихого спуска на унитазе. Но говорил осторожно, опасаясь болтнуть лишнего. Мало ли.

– Это просто ваша бабушка строгость любила! Вот ей и нравилось так думать. Или привыкла, как её её бабушка научила! – Вероника сидела на ковре, спиной к обогревателю, одной рукой обняв ноги в голубых джинсах, а другой держа бутылку кока-колы. – Не бойтесь, я добрая.

– А что с грехами? В ад меня отправишь или в рай после смерти?

– А куда бы вы хотели попасть? – она потирала ногой ногу. Полосатые носочки.

– Конечно в рай! Только ты давай конкретно: что можно делать, а что нельзя. Чтобы в рай попасть.

– А что бы вам хотелось делать? Просто скажите мне, а я учту.

– Ух. Погоди, я пока не готов, вот так сходу. И что, пиво можно пить, да?

Она пожала тонким плечиком и улыбнулась: пейте. Валера сбегал к холодильнику и принёс холодную банку, пшикнул ключиком крышки.

– Ты ещё можешь со мной побыть немного? Да? А то я никак с мыслями не могу собраться. Может, кушать хочешь? Ну ладно. Вот слушай. Извини, что я всё о своём да о своём, но эти скоростные унитазы мне так понравились! Ты мне вот что скажи: куда мне писать, на какой завод или фабрику, какому начальнику, чтобы их в производство внедрили? Я конечно знаю, что народ на лыжах катается, на коньках, на досках там всяких, но на унитазе же вообще круто! Настоящий болид! Да ведь?

– Ок! Я поняла! Сделаю, – Вероника засмеялась.

– Что ты сделаешь?

– Сделаю, чтобы болид в производство внедрили.

Она смеялась очень заразительно. Глаза-щёлки, ровные зубки, только одного сбоку не хватало. Долго и на одной ноте, как колокольчик. Болид! Валера тоже стал смеяться, а она, глядя на него – ещё пуще, так сильно, что даже дыхания не хватало. Болид! Она упала на ковёр и, хохоча, прижимала руки к животу. Валера сгибался от смеха пополам, утирал слёзы и хлопал ладонью по дивану. Когда без особой причины, то особенно смешно.

Отсмеявшись, Валера придумал следующую ступеньку к вершине счастья: идеальный сантехнический набор. Волшебный сундучок, маленький, но бесконечно ёмкий, который, не оттягивая плечо, содержал бы в себе множество инструментов, как первой необходимости, так и экзотически редких. После нескольких попыток они с Вероникой добились от сумочки безукоризненной формы и размеров: формата листа писчей бумаги, она была покрыта тонким и гибким пластиком, мягким на ощупь, как кожа, но прочным и держащим форму; спереди сдержанно-оранжевым, сзади коричневым, а внутри гладким, с золотистыми виньетками на чёрном фоне. С тихим торжеством Валера доставал из сумочки и раскладывал на ковре разномастные пассатижи, хитро изогнутые гаечные ключи, обширное семейство отвёрток, остро отточенные монтажные ножи в бархатных чехлах, многометровую бухту стального троса для прочистки труб, коллекцию молотков и молоточков, новенькие напильники, роскошные вантузы, мощные электрофен и электролобзик, шуруповёрт и болгарку, дрель-перфоратор и даже портативный сварочный аппарат. А в боковом кармашке хранились коробки со всевозможными детальками: винтами, шайбами, гайками, дюбелями, шурупами, заклёпками.

Открыв ещё одну банку пива, он сидел посреди этого роскошества с сияющими глазами. Всё или не всё? Если попрошу ещё чего – не подумает ли, что я слишком жадный? С другой стороны, сама же предложила. Вон какая довольная, самой приятно подарки дарить.

11. Торт и праздник

– Вероничка, мне бы ещё вопрос денег решить, а?

– Как бы вы хотели его решить? Счёт в банке? Ценные бумаги? Активный бизнес?

– Нет-нет, что ты, это мне ни к чему. Банки разоряются, а в бумагах и в бизнесе я ничего не понимаю. Вот если бы нескончаемая пачка долларов! Вытащил оттуда одну бумажку, а там не уменьшилось. Можешь?

И он тут же почувствовал, как в заднем кармане потвердело. Полез: да, пачка! Стодолларовые купюры, в тугой банковской упаковке с печатью и подписью. Немного мятые, немного потёртые, но чистенькие. Правильно, правильно – чтобы без подозрений. Умница. Валера хитро взглянул на Веронику, достал одну бумажку, ещё одну, ещё парочку. Упаковка ослабла, и он сунул её назад в карман. Подождал минутку, пощупал. Да, снова тугая! Получилось!

– И чтоб украсть её было нельзя. Чтобы она ко мне назад возвращалась, если украдут или потеряю. А?

– Хорошо, – Вероника смотрела на Валеру и улыбалась.

– Спасибо! – он взял её за плечи и ласково сжал. – Ты просто чудо! Теперь по-другому заживу! Но тебе уже пора, наверное, да?

– Ничего мне не пора. Не беспокойтесь. Что бы вы ещё хотели? Говорите, говорите!

– Да я уж теперь и не знаю, что! Вроде всё, – Валера поглаживал сумку с инструментами и чувствовал, как бесконечная пачка денег упирается ему в зад. Жизнь окончательно наполнилась, и ему казалось, что она вот-вот хлынет через край. Радостное возбуждение. – Давай, может, устроим пир напоследок? А то у меня даже нечем тебя угостить. Ты любишь торты?

И они принялись сооружать торт. Первый ярус – зебра, толсто залитая глазурью, с остроугольными айсбергами чёрного шоколада и узорами из пьяной вишни, второй – пастила с цветными слоями, осыпанная сахарной пудрой и кокосовой стружкой, третий – утопающие в мягкой карамели цукаты и орехи, зажатые меж двух вафельных пластин. Сверху – корзиночки из печенья, кремовые розы и чернослив. Им показалось, что этого недостаточно, и снизу был добавлен ещё один слой – огромный и нежный наполеон. Как мы будем его резать? А зачем резать, Вероничка, бери ложку да кушай, откуда нравится. А вы разве не будете, дядя Валера? Буду конечно! Где моя самая большая ложка!

Валера включил телевизор на музыкальный канал, где без перерыва крутили клипы. Перепачкавшись глазурью, они въедались в торт с противоположных сторон. Веронике больше всего нравилась пастила, а Валера занимался наполеоном, поясняя, что торт – это замок, а он строит в замке ворота. Вероника пила фанту, Валера пил пиво, музыка весело играла.

– Не позвать ли нам друзей, Вероничка? Может, твоих одноклассников? – от пива и удивительных событий голова у Валеры кружилась, он погружался всё глубже и глубже, куда-то в детство, к волшебным приключениям. Мелькали мысли о солдатиках, машинках, старике Хоттабыче и новогодней ёлке.

– Лучше ваших друзей давайте пригласим. Кого бы вы хотели видеть? – Вероника рассматривала найденный в торте фундук, поворачивая его на ложечке.

– Кого я? Я – Мишу! Миша, Миша, Михаил, к нам на праздник приходи! Хахаха!

12. За активный образ жизни!

В прихожей глухо грохнуло, и раздался стон. Валера вскочил из-за стола, выбежал. На полу лежал Миша, в одних трусах, неловко подвернув руку и уткнувшись лицом в линолеум. От носа растекалась лужица крови.

– Миша! Ты цел, дружище?

– Да вроде это… – он тяжело поворачивался, поднимался, мямлил. – Что случилось? Я спал уже… Это чё, я у тебя дома?

– Да ты пьян, Михаил! Ты что, ещё добавил перед сном? Посмотри, у тебя вся рожа в крови! Ну как так можно? – Валера пошёл на кухню за полотенцем.

– Да я чё? Я спал уже… А это дочка твоя, да? Или кто? У тя ж вроде не было дочки… – он сидел на полу, вытирая ладонью под носом и тупо глядя на кровь. – Где-то я её видел уже.

– Соседка моя. На, утрись, – Валера бросил ему полотенце. – Мы тут решили торт и праздник устроить. И подумали, что без тебя никак!