Ржаной хлеб с медом

Агроном ворчал:

— Мог бы поаккуратней вспахать это поле.

— Тебе маки не нравятся? — спросил Артис.

— Лирик нашелся. Посчитал бы лучше, сколько мы теряем с гектара.

— А ты видел, чтобы птичка свила гнездо в ячмене? Ей опушка нужна.

— С чего ты вдруг стал за птичек болеть?

Разве мог Артис рассказать ему о том дне. Об их с Ингридой решении пожениться через год, когда снова распустятся маки. Агроном бы не понял его: серьезный механизатор, а мелет бог знает что. Поэтому Артис сослался на птичек. По крайней мере, звучало убедительно. Агроном наверняка заставил бы вспахать маковую полосу, если бы Артис так рьяно не защищал ее. В последнее время, правда, агроном притих. После весеннего сева кажет приветливое лицо. В конечном счете Артис со своим звеном возвысил и его. Целая передача прозвучала по радио о звене бригадного подряда, которым руководил Артис. И о втором звене «артели пенсионеров», которую «школьникам» удалось опередить на несколько очков. Шутка ли, два звена из одного и того же хозяйства на пьедестале победителей!

Руководители агропромышленного объединения в этом году положили начало славной традиции: объявили и торжественно отметили праздник надежды на новый урожай. Выбрав для него относительно свободные дни перед сенокосом. В районной газете над репортажем о празднике был помещен коллективный портрет звена-победителя. Ниже в лирически-деловой тональности рассказывалось о том, как все происходило.

«Звучат фанфары. На бетонных плитах Октябрьской площади сияет множество разновеликих солнц. Каждый детский рисунок — это еще одна благодарность тебе, Сеятель. Сколько солнечного оптимизма в каждом из них!

Праздничное шествие открывают труженики колхоза «Дзинтарс». Впереди шагает Артис Зенне. О возглавляемом им звене механизаторов мы уже рассказывали.

Два раза дзинтарцев приглашают на эстраду: звено комсомольцев и звено старейших механизаторов, отставших от молодых всего на несколько очков. Победители награждаются плетеными сетевами, кубками и дубовыми венками».

Поэтому агроном и не ворчит, делает вид, что не замечает межи.

Наступает минута, когда тесто больше не всходит и начинает опадать.

Ингрида сняла полотенце, положила на полку. Беречь тепло не имело больше смысла. Включила телевизор. Заканчивалась вечерняя программа — выступали звезды мировой эстрады. Песни, которые обычно ей так нравились, скользили мимо сознания, не задевая слух. Ингрида прошла на кухню и вывалила содержимое глиняной миски в ведро для свиньи. Не печь же блины из перебродившего теста!

Может, маки еще не распустились? Может, Артис сегодня окучивал картошку на большом поле? Хотел дело довести до конца, чтобы завтра взяться за что-нибудь другое. Но почему один? Когда все остальные успели отдохнуть, насидеться перед телевизором, позевывают, наверно, спать собираются.

Голову распирало от невеселых мыслей. Ингрида выключила телевизор. Уж лучше залезть под душ, постоять под горячими и холодными струями. После этого хоть заснешь.

Утром по дороге в мастерские Артис дал круг, чтобы посмотреть, как пошла в рост пшеница. Вот так чудеса — солнце успело выгнать колосья. С ума сойти, как быстро весна перешла в лето. Прошагав до конца поля, звеньевой свернул на полоску шириной в шесть борозд. И замер. Маки, которые должны были распуститься самое меньшее недели через две, стояли во всем великолепии и улыбались ему маковым цветом.

Артиса охватила щенячья радость. Вот уж удивит он вечером Ингриду.

— Что такое? — спросит изумленно. — Маки цветут, а оладий нет!

В мастерских Артис узнал от ребят, что приехала комиссия из агропромышленного объединения. Будут проверять культуру земледелия. С некоторых пор за это дело взялись всерьез, требования стали жестче. Смотры — более действенными. Приезжали с проверкой, получив, например, отчет, что все камни с полей убраны. Находили неубранные, тыкали в них пальцем. Через неделю снова являлись. Выставляли вторую оценку. За то, что сделано в хозяйстве после проверки, какие приняты меры по замечаниям. То же самое было с посевами. Записывали все незасеянные пустые полоски. Ни один клочок не оставался незамеченным. Через неделю снова приезжали. Проверить, засеяны ли клочки-полоски. Мужики возмущались, крохоборство, мол. Но делать нечего, доставали дедовские сетева и засевали пустоши. Позже сами радовались порядку.

В этот раз, сказали ребята, комиссия намерена осматривать канавы, обочины, межи. Подсчитают, сколько осталось очагов сорных трав и определят — ни больше ни меньше — уровень эстетического воспитания. Каждый раз, когда приезжала комиссия, кто-нибудь нет-нет да и вспоминал событие, случившееся года четыре назад. В тот год Артисова кукуруза установила рекорд по высоте — три метра и четыре сантиметра. Приехали из Риги ответственные товарищи, смотрят не нарадуются. Вдруг раздвигаются стебли и выходит грязный, весь в земле мужик. Кидается представителям министерства на шею:

— Спасибо, люди добрые, — спасли! Услышал голоса, выбрался наконец.

Выяснилось, что накануне трое парней скинулись по трояку, купили несколько бутылок и в поисках укромного местечка зашли в кукурузу. Произошло это скоро после открытия магазина. Выпили, закусили и начали подумывать, что не мешало бы показаться на работе. Двое к вечеру выбрались. Третий заночевал в поле, а с утра стал снова плутать. Думал: леший его водит. Дал слово себе: никогда больше спиртного в рот не брать. Оттого и обрадовался так, когда услышал голоса. За кукурузу рижане не пожалели добрых слов, но за нарушение трудовой дисциплины колхозникам влетело. Впрочем, не особенно — случай был настолько забавен, что стоило заговорить о нем, как все начинали давиться от смеха. Вспоминали о происшествии всякий раз, когда требовалось прорабатывать пьяниц. И чтобы похвастаться кукурузой. Не упускал случая предаться воспоминаниям и Артис. Да и дети по вечерам сказок просили:

— Расскажи, папа, о той высоченной кукурузе, где трое взрослых дядей заблудились, неделю ходили и не могли выйти.

Так у Кукурузного сынка появилась своя сказка. Как многие сказки, она пришла из жизни. С той лишь разницей, что сутки в ней растянулись до недели. Суть, однако, от этого не менялась. Кукуруза вымахала рекордной высоты. Люди в ней заблудились. А из охапки маков выскочил Кукурузный сынок.

Очень часто в хозяйствах знают заранее, когда прибудет комиссия. В этот раз она нагрянула раньше времени — обкашивать канавы лишь только собирались, хотя давно настала пора.

С того дня, как хозяйство перешло на бригадный подряд, изменилось распределение обязанностей. Прежде механизаторы заботились лишь о поле. За канавы, углы, излуки отвечали другие. Заинтересованность в конечном результате все изменила. Круг производственных интересов, равно как и угол зрения, стали шире.

Обычно, если обстоятельства позволяли, комиссии приглашали механизаторов с собой. В этот раз тоже. Поскольку работы не подгоняли одна другую так, что дохнуть некогда, в автобус сели и «школьники» и «пенсионеры». Замечания так и сыпались: тут недоглядели, там просмотрели. За то минус, за это минус. Но больше всего нареканий вызвала полоса шириной в шесть борозд. Посреди чистых, добротно возделанных полей, — гнездилище сорняков. Ну как только не стыдно! Такие чистые посевы, а тут за версту видно — маки!

В самом деле, если внимательно сосчитать, пять цветков, грешным делом, в поле забрались. Что тут скажешь. На то и маки, чтоб бросаться в глаза издалека. За час езды механизаторам намылили холку как еле дует. Возражать не имело смысла. Комиссия права. Канавы должны быть чистыми. Обочины нужно обкашивать еще до того, как созреют семена. И вообще, как можно так бесхозяйственно относиться к земле? Посчитал ли уважаемый агроном и еще более уважаемый Артис Зенне, сколько центнеров можно было бы взять дополнительно, если бы земля не лежала запущенной без пользы? Артис хотел было заговорить о птичьих гнездышках, но прикусил язык. Те, кто взял курс на одни вычисления, к пению птиц глухи. Кроме того, Артиса с маковой полоской связывали настолько интимные воспоминания, что в какой-то миг ему даже почудилось — его видят насквозь. Еще и поэтому не мог он ни слова вымолвить в ее защиту.