Холодная война

Сообщения о протестах против Кеблавнкского соглашения, против НАТО и иностранного военного присутствия разжигали страсти и вселяли надежду, что в конце концов – хотя, быть может, и не очень скоро – все будет хорошо.

Многие тысячи людей требовали выпустить на свободу узников, вся «вина» которых заключалась в том, что они участвовали в антинатовских демонстрациях, – и от этого тоже учащенно билось сердце, наполняясь новой верой и новой надеждой.

Так-то вот. Пусть дни становятся все длиннее и печальнее, и человеку кажется, будто все кончено и надежды больше нет – из самой отчаянной ситуации обязательно есть выход.

И какое имеет значение, что с одним ничтожным крестьянином произошло несчастье, он потерял зрение и вынужден до конца дней своих влачить существование в полном или почти полном мраке. Это настолько маловажно, что и говорить не стоит.

Куда серьезнее другое: в результате вмешательства чуждых, враждебных сил духовно ослеп народ. Но крестьянин, потерявший в 1946 году зрение, всеми силами своей души верит и надеется, что люди его страны прозреют и снова станут свободны, как в 1944 году, что они воспрянут, почувствовав свободу. Тогда опять можно будет говорить о многих вещах, а не только о погоде да овцах. А о холодной войне станут говорить как о жутком сне, как о кошмаре, который больше никогда не повторится.

И если бы пишущему эти строки довелось пожить в таком земном раю, прежде чем отправиться в рай небесный, его мечта исполнилась бы: он бы забыл все свои неприятности, все горести, в том числе и те, что принесла ему холодная война.

Он действительно верит, что так будет.

И благодаря этой непоколебимой вере жизнь кажется ему прекрасной.