Преодоление страха (СИ)

Несколько лет тому назад, когда Максимова назначили старпомом, он был представлен командиру дивизии Уткину, тот его осмотрел и сказал: "Вы слишком тощий. Вас не будут бояться матросы. Старпом должен быть зверем, а вы выглядите каким-то интеллигентиком." Уткин имел кличку "ёнть" т.к. он использовал это слово в каждой фразе. Однажды, он собрал жён офицеров дивизии, где выступил по поводу дисциплины. Начал он так: "Товарищи женщины, ёнть! Ваши мужья пьянствуют, ёнть ! Они ругаются матом, ёнтъ !........" К счастью Уткин быстро закончил, но одна из жён всё же задала вопрос: "Что означает слово ёнть?" Начальник политотдела сумел вопрос замять, перейдя сразу к очередной и злободневной теме о распределении квартир. Многие матросы, мичманы и офицеры боялись Уткина, что доставляло ему огромное удовольствие. В основе страха людей было опасение подвергнуться оскорблениям, дисциплинарным взысканиям, потерей должности или не получением очередного воинского звания. Максимов, конечно, всего этого тоже опасался, но чувство собственного достоинства было гораздо сильнее. Как-то на пирсе при матросах Уткин стал орать на него без всякой причины, употребляя мерзкую брань. Максимов почувствовал как у него в глазах потемнело и его понесло: "Если вы сейчас же не прекратите орать, то я вас при матросах так отделаю, что запомните на всю оставшуюся жизнь!" Уткин от удивления вытаращил глаза и шепотом пролепетал: "Максимов, ты что? Тише, тише, успокойся." Сел быстро в машину и уехал. Страх был преодолён. В последующей службе он таких начальников никогда не боялся, они это чувствовали и не позволяли себе ничего лишнего. ; Максимов вспомнил инструктаж Уткина, который тот дал перед началом похода,особенно последнюю его фразу: "Не налетите на рифы! Иначе порублю ... на пятаки и заставлю их жрать без соли !"

С флотским юмором подобного рода он столкнулся сразу же, как только лейтенантом прибыл служить в Либаву в октябре 1955 года. На плавбазе офицер по кадрам Асмолов, радостно улыбаясь, сообщил ему, что он назначен штурманом на подводную лодку, где командиром Дубасов, старпомом Дубинец, а помощником Дубов, замполитом Гробокопателев, минёром Могила, механиком Козов, а его помощниками Козлов и Баранов, мотористами Авдрющенко, Доменко, Козленко, Бабенко, Терещенко, Фердыщенко, Москаленко и Лобенко; электриками Колбаса, Бублик, Маслов и Поносов; рулевыми Девочко и Кавалеров; радистами Педро, Петрик и Перчило. Максимов сразу же понял, что такой букет фамилий был создан не без помощи кадровика; очевидно, любителя рассказов Соболева и Колбасьева. В день прибытия Максимова на лодку командира не было, за него остался старпом Дубинец, который валялся одетый на койке, свесив с неё ноги на пол. Было видно, что старпом в состоянии крайнего угнетения, после большой пьянки. Максимов доложил о прибытии, Дубинец лёжа долго осматривал его тухлым взглядом, потом сквозь зубы процедил: "Лейтенант, даю вам срок один месяц на изучение устройства подводной лодки, сдачу зачётов на самостоятельное управление, в течение месяца сход на берег вам запрещаю, не уложитесь в срок - посажу на гауптвахту." На следующий день Максимов пошёл сдавать зачёты к флагманскому химику Попову. Тот побеседовал с лейтенантом, выясняя глубину знаний, остался доволен ответами и. в заключении беседы задал последний вопрос: "Какие вы знаете нервно-паралитические отравляющие вещества ?" Максимов бодро ответил: "Зарин, зоман, табун." Попов сказал, что ответ неполный, что есть ещё три вещества. Максимов ответить не смог. Флагманский химик посмотрел на него с иронией и продолжил: "Лейтенант, запомни полный ответ: это зарин, зоман, табун, Коц, Такун и Опекун." Как потом Максимов выяснил у офицеров: Коц был начальником штаба, Опекунов - начальником политотдела, а Такун - его заместителем. Попов поставил ему зачёт и тот отправился к флагманскому штурману Шадричу, который встретил появление лейтенанта одной фразой: "Ещё один деятель со шпорами '!" Это расшифровывалось, как человек обладающий нулевыми знаниями по штурманскому делу, а потому достойный лишь ходить в солдатских сапогах с кавалерийскими шпорами. Шадрич всех штурманов делил на две категории: на ассов и деятелей со шпорами. Но часто после его проверок ассы переводились в ранг деятелей со шпорами за плохое содержание техники и низкие знания. Щадрич дал Максимову программу подготовки и назначил срок сдачи зачётов через неделю. Через два дня подводная лодка вышла в море, с нами пошёл командир бригады Щелганцев и начальник политотдела Опекунов. Когда отошли за пределы видимости берега, 0пекунов спросил Максимова: "А как вы будете определять место?" Тот ответил: "По радиомаякам !" Опекунов подумал в задал второй вопрос: "А они у вас на лодке есть ?" Максимов бодро ответил: "Так точно!" Командир подводной лодки прикрыл лицо ладонью и отвернулся в сторону, его душил смех. Потом он сказал лейтенанту: "Ну, ты и наглец." Погрузились на глубину сорок метров и стали замерять температуру забортной воды. Так как какого-либо специального устройства на подводной лодке не было, то воду из-за борта напускали в унитаз галыона, куда Максимов погружал градусник в металлической оправе. Комбриг поинтересовался как замеряется температура воды, выслушав доклад лейтенанта, он сощурил глаза и презрительно бросил: "Штурман, вы замеряете не температуру воды, а температуру мочи и кала. Придумайте что-нибудь другое и через неделю мне доложите," Комбриг Щелганцев был большим рационализатором. Кто-то ему рассказал, что в прошедшую войну у немцев на подводных лодках были штыревые антенны с пружинами. Такая антенна позволяла немцам, ведя радиообмен с берегом, сохранить скрытность, т.к. подводная лодка подвсплывала лишь под крышу рубки, под воздействием пружины антенна поднималась в вертикальное положение, а при погружении заваливалась под напором воды. Антенну изготовили в мастерской береговой базы, установили на лодке и на этом выходе стали проверять в работе. После очередного всплытия Максимов обнаружил её в деформированном состоянии в ограждении рубки. Как оказалось антенну сделали из некачественной стали. По приходе в базу радист вынес её на пирс и положил рядом с трапом. На следующее утро у плавбазы "Полярная звезда" все увидели необычное зрелище. На пирсе стоял "Москвич" комбрига и к нему была приделана та самая четырехметровая антенна с пружиной. Вся бригада покатывалась от смеха. Старший помощник Дубинец вызвал Максимова и объявил ему выговор за потерю бдительности. Вечером после ужина лейтенант присутствовал на суде офицерской чести. Три капитан-лейтенанта, старые холостяки Пётр, Шура и Григорий ОРГАНИЗОВАЛИ "Общество хрустальных холостяков" /ОХХ/, в котором ( обсуждался всегда один и тот же вопрос: где, когда и с кем весело провести время. Дело происходило в период укрепления воинской дисциплины при Министре Обороны маршале Жукове. Комендант Либавы по прозвищу "Рябой" наводил жёсткий порядок, разработанную им инструкцию по поведению офицеров в городе доводили под роспись. Инструкция запрещала ходить под ручку с женщинами, носить на руках детей, иметь в руках сумки, пакеты и чемоданы. Воспитательная работа была заменена запугиванием и тупым формализмом. Офицеров хватали в городе и сажали на гауптвахту по любому поводу. Лейтенанты смеялись и говорили, что домой к жёнам они ползут на кровавом пузе, маскируясь складками местности, чтобы избежать встречи с патрулём. Петр был в отпуске. После очередного подпития Шура и Григорий принесли на почту телеграмму в адрес Петра, где было написано: "Рябой свирепствует, ушли в глубокое подполье. ОХХ-ПШГ." Вначале девица отказалась принимать их творение, но под воздействием массированных комплиментов телеграмму отправила, но на всякий случай, копию отдала парням из особого отдела. Те сделали стойку, почуяв залах дичи и предстоящие награды. Всех троих схватили, но разобравшись, поняли, что имеют дело с повесами и балбесами, дело передали в политотдел. Суд чести прошёл под смех офицерского состава и призывы начальников к порядку. ОХХ-ШГ отделалось легким испугом. Эти эпизоды были лишь фоном обычных трудовых будней, бесконечных выходов в море, где каждый совершенствовался как подводник, стремясь достичь мастерства. Были неудачи и успехи, радость и комок в горле. От воспоминаний его отвлёк доклад штурмана: "Товарищ командир, подходим к точке всплытия."