Ночь - царство кота

Катерина отстала купить воды, а Артем двинулся в обход собора, в направлении которого они шли уже с четверть часа, и вышли, естественно, сзади. Артем, шагнув из-за угла, выступил из густой тени прямо навстречу закатному солнцу и на секунду замер от неожиданности. Прямо перед ним, прислонясь к линялой деревянной створке двери стояла ослепительно рыжая полная молодая женщина с шоколадным спаниелем на поводке. Артема ослепило не яркое солнце, и не золотоволосая женщина, находившаяся в тени, — его остановил взгляд этой француженки, в старом грязно-коричневом пальто и деревянной коробкой из-под сыра в руках с горсткой сантимов, взгляд, так похожий на взгляд терпеливо сидящего у нее в ногах рыжего спаниеля с человечьими глазами. Три пары глаз на мгновенье встретились в нарушение всех законов оптики, и Артем зажмурился, как человек, вышедший из густой тени на яркое солнце.

Опомнившись, Артем повернулся спиной к солнцу, или, скорее, пытаясь избежать взгляда, неясно, чьего более — женщины или спаниеля — осторожно перенес Мошика через голову и опустил на землю. Потом он вынул из кармана фотоаппарат, щелкнул Мошика, сонно и терпеливо стоящего перед собором, схватил его за руку и увлек, стараясь не замечать рыжую пару, в спасительно открывшуюся облупленную дверь. Они сделали круг в гулком полумраке — ничего запоминающегося. На выходе Артем высыпал в деревянную коробку из-под камамбера все попавшиеся в кармане монеты и потянул Мошика в сторону от вытянувшего морду спаниеля навстречу приближающейся с бутылкой воды в руках Катерине.

— Ты дал ей что-нибудь? — Катерина, как всегда, оценила ситуацию за полсекунды. Артем поспешно кивнул и сделал большой глоток. Только сейчас он понял, что готов был многое отдать за этот спасительный глоток воды — так пересохло в горле. Какая купюра, подумал Артем, может избавить от этого взгляда? Десять? Сто франков? Спаниель, нетерпеливо дергая ремешок, потащил женщину в сторону, и они исчезли за углом.

— …Что-что? — оторопело переспросил Артем — так его хайфская соседка напомнила француженку из Динана. Он только сейчас заметил рыжего котенка у нее на руках.

— Вы не возьмете котенка? — повторила женщина, просительно заглядывая ему в глаза. — У вас есть дети? Им, наверно, хочется котенка?

— М-м-м, — Артем поморщился как от головной боли, до того дешевым показался ему этот трюк.

— Ему сегодня исполнилось всего полгода, а он уже все знает, как надо себя вести. Дочка почему-то назвала его Артемон, ну как пуделя этого, а я зову его Артем — Тема, правда, ему идет это имя, правда?

— Да уж! — Артем фыркнул и протянул руку, чтобы погладить своего тезку.

…Вернее не совсем тезку, или, скорее, бывшего тезку…

Мишка был еще совсем кроха, когда они прилетели из Москвы в Хайфу, и последнее, о чем они с Катериной думали, так это об… обрезании. Задумались об этой процедуре они только за год до поступления сына в школу, когда хочешь — не хочешь, а пришлось отдать Мишку, а теперь Моше — Мошика в дошкольную группу. Проблемы начались чуть ли не с первого дня, но Катерина, со свойственным ей упорством, объявила войну конформизму и решила до конца бороться за сыновью крайнюю плоть. Сдалась она только под угрозой уже второго, к тому времени, перевода Мошика из сада в сад.

— Не хочу быть Моше! — заявил Мишка на следующий день после эпохального решения, что сын, впрочем, как и отец, за компанию, пожертвует частью мужского достоинства.

— А кем хочешь? — осторожно спросил Артем, косясь на Катерину.

— Эялем. — Мошик подхватил вилку и принялся жевать аккуратно нарезанный Катериной куриный стейк.

Артем под столом двинул Катерину по ноге. По всему было видно, что Мошик обдумывал это довольно давно — слишком невинной выглядела его физиономия.

— Может и фамилию сменить заодно, чтобы тридцать раз не возиться? — насмешливо спросил Артем.

— Можно, — серьезно согласился Мишка, не отрываясь от тарелки.

— И что ты придумал?

— Алон.

Катерина не выдержала и расхохоталась.

— А почему не Алони, например? — спросила она.

— Так солиднее, — сбить Мишку с толку было явно не легко.

— Твои гены, — сказал Артем Катерине уже в постели.

— Я-то с этим в шестнадцать чудила, а ему шесть, — от горшка два вершка, а туда же.

— Акселерация…

— Ага, конечно, вот мы с тобой болтаем чего не попадя, а он на ус мотает. Откуда, по-вашему, господин Дубинчик, он этого Алона выкопал?

— Эяль Алон и правда неплохо звучит, все-таки у ребенка не дурной вкус.

— Зато Артем Алон — просто потрясающе, — Катерина вонзила локоть ему в бок.

— По-моему, Артем Дубнов — будет ничего, хоть на афишу, и улица такая есть.

— Проще надо быть: писали бы Фридман, и дело с концом.

— Ну да, а имя взять Иван! Иван и Катерина Фридман — это звучит гордо!

— Слушай, иди ты! Ну, чего не сделаешь в шестнадцать лет, особенно, когда родители достанут. Я от Вики Виноградовой просто зверела тогда. Виноградова еще так сяк, а за Вику я родителей ненавидела. А уж классная наша: «Викто-о-ория, ответьте нам на вопрос…»— убить мало!

— Ладно, ладно, с Фридманом — ясно, а Катерина откуда взялась, неужели, только чтобы родителей позлить?

— Сам знаешь, я фамилию менять не хотела, институт, все-таки, то-се, а в милиции этой сидит… ну, сам же знаешь: «Какую фамилию будете брать, Виктория Иосифовна?» А один хрен, мать хоть и Виноградова, а все равно — еврейка. И смотрит, блядь такая, думает я… А я ему и говорю: «У нас, в России, традиция по отцу называться, так что вы уж — Фридман пишите, да, а имя я Катерина возьму, по своему конституционному праву.» «Ну что ж»,— говорит, — «Екатерина Иосифовна, поздравляю вас с…» А я ему: «Не Е! А Катерина Иосифовна, классику читать надо, нашу, русскую, Островского!» Ну, полный финиш, хорошо, что кто-то в комнату зашел, не знаю, чем это могло кончиться.

— Молодая была, горячая…

— А я и сейчас не холодная, отрежут тебе лишку, мне-то что делать?

— Катериной Алон будешь!

— Ну, это — фиг вам! Знаешь, Темка, я Катериной себя хорошо чувствую, есть в этом что-то, вот подумать, действительно, первое попавшееся тогда ляпнула, как дура, а потом успокоилась, Катерина — Катерина и есть.

— А с Мишкой что будем делать?

— Хочет Эяль — Эяль, хочет Алон — пусть будет Алон, может, и лучше, я на это не злая. Может, он больше ответственности будет чувствовать за свои решения.

— В шесть лет-то… Я, пожалуй, тоже все сменю, а то три разные фамилии в семье — слишком много. Мне Эхуд Алон нравится.

— Да хоть Игаль Алон, как улица, а я уже на всю жизнь имен наменялась, хватит уже.

— Так клиентам легче будет, для них Катерина, небось, слишком длинно.

— Во-во, в банке, первое время, никак привыкнуть не могла, думаю, все: как придет мужик, так за вырез таращится, а потом заметила, что и бабы тоже норовят. Так это они, козлы, имя по полминуты читают, а кто не первый раз, те привыкли уже — «Шалом, Катер-рина».