Джоанна Аларика

— И девиз помню, а еще больше помню волосы, как они падали из-под шапочки. Мне всегда хотелось погладить, как котенка. Ну, идем скорее. Знаешь, у меня там есть бутылка шампанского…

— О-о-о!

— Да-да, и даже стоит на куске льда, если он еще не растаял. Так что поторопимся. Ну, а у тебя как? Как дома?

— Дома… — голос Джоанны вдруг стал печальным. — Знаешь, милый, у меня дома очень нехорошо… И потом вообще… я вчера узнала такие неприятные вещи…

— Что такое? — встревожился Мигель. — Ну-ка, рассказывай. Погоди, давай перейдем в тень. Так что там у тебя дома?

Она начала рассказывать. Мигель слушал молча, нахмурившись, не переспрашивая и не задавая вопросов.

— Ну что же, малыш… — сказал он, когда Джоанна закончила свой рассказ, передав и сегодняшний разговор с отцом. — Я скажу так. Видишь ли, о том, что рано или поздно это должно было случиться, ты и так могла догадываться. Взгляды твоего отца ведь не изменились за этот год, верно? Это очень печально, когда между детьми и родителями теряется общий язык, но…

Он пожал плечами и переложил связку книг из левой руки в правую.

— Все дело в том, малыш, насколько твои взгляды являются прочными, насколько ты уверена в своей правоте. Если ты в ней уверена на сто процентов, то нужно суметь сделать соответствующий вывод. Понимаешь, я хочу сказать: сейчас ты, разумеется, не переубедишь отца на свой лад. Позже — я в этом уверен — он и сам поймет, что был не прав. Но пока… Боюсь, что тебе будет очень трудно с ним ужиться. Ну, вот мы и пришли. Узнаешь место?

Джоанна печально улыбнулась.

— Еще бы! Кусты только очень разрослись. А школа мне кажется такой старой-старой… Ой, неужели это Чучо? Небо, я его помню совсем щенком! Чучо, поди сюда, Чучо!

Пес кубарем вылетел из калитки и с налета облаял Джоанну; потом, по-видимому узнав, смутился и отошел в сторону, сгибаясь в кольцо от избытка вежливости.

— Входи, малыш, — сказал Мигель, распахнув перед Джоанной дверь и посторонившись. — Входи, только не пугайся обстановки. Я тут немного прибрал, но на твой вкус…

— На мой вкус это выглядит вполне сносно, — улыбнулась Джоанна, стаскивая перчатки. — Только не стоит держать посуду на книжном шкафу.

— Она вымыта сегодня утром, — с гордостью сказал Мигель. Сняв со шкафа тарелку, он повертел ее перед Джоанной и, подмигнув, поставил на прежнее место. — Так что прошу без критики!

— Я не критикую, милый. Ну, теперь ты можешь поцеловать меня без помех…

…За окном, кого-то приветствуя, оживленно залаял Чучо.

— Кто-нибудь к тебе? — шепнула Джоанна, слегка отстраняясь.

— Очевидно, мои разбойники, — улыбнулся Мигель. — Боишься за свою репутацию?

— За твою, чудак, за репутацию учителя. Моя, надо полагать, все равно уже пропала.

Мигель встал и подошел к окну.

— A-а, я так и знал. Что скажете, друзья?

— Мы за мячом, сеньор профессор, [37] — раздался мальчишеский голос. — Мы осторожно, правда…

— А стекло вчера выбили? — спросил Мигель.

— Так это Альберто, он с нами сегодня не играет. Мы осторожно, вот увидите…

— Ладно, мяч я дам, но только с одним условием: играть вон на том пустыре. И если я увижу, что кто-нибудь выбегает за мячом на шоссе, тогда все, прощайтесь с футболом навеки. Почо позавчера чуть не попал под машину. А это что у тебя с коленом?

— Я упал.

— А промыть ссадину не мог? Погоди-ка…

Мигель достал из шкафа потертый футбольный мяч, аптечку и вышел из комнаты, улыбнувшись Джоанне. За окном раздался его голос:

— Давай-ка сюда свое колено, живо.

— Не на-а-адо, сеньор профессор…

— Боишься? Ну как хочешь. Я думал, ты мужчина.

Последовало короткое молчание: очевидно, пострадавший обдумывал свое положение.

— Ладно, мажьте… я вовсе не трус…

— Чудак, я этого и не утверждал. А ну-ка, вот так. Ну что, очень страшно? Сейчас мы это заклеим, и все будет в порядке… Все! Ну, катайте. Да на дорогу чтоб не выскакивали, слышите, вы?

Посмеиваясь, Мигель вернулся в комнату и спрятал аптечку.

— Ты очень их любишь? — спросила Джоанна. — Знаешь, мне сейчас пришло в голову, что ты будешь скучать по своей школе. Кстати, с твоим переводом в столицу ничего нового?

— Нет, жду только нового учителя, чтобы передать дела. Скучать? Вообще буду, конечно… Я к ним здорово привык, да и работа сама по себе интереснее, чем в министерстве. Ведь отцы этих ребятишек никогда не держали в руках книги, понимаешь?.. А тут ты постепенно выводишь его на дорогу, раскрываешь перед ним такие горизонты, о которых он никогда и мечтать не мог. Кто знает, а вдруг среди моих учеников есть какой-нибудь будущий Астуриас или Кардоса-и-Арагон… По-моему, это фантастически интересно!

— Безусловно, милый… Садись сюда ближе. А твое шампанское?

— О дьявол! — вскочил Мигель. — Минутку…

Он выбежал из комнаты и через минуту вернулся с бутылкой.

— Шампанское, конечно, дрянь, — сказал он, разглядывая этикетку, — аргентинское, но марка у него громкая — «Дюк де Сен-Реми». Звучит, а? Можно подумать, что прямо из Франции. Ничего, оно довольно холодное. Открывать? Выпьем за твой приезд.

Джоанна встала и, поднявшись на цыпочки, взяла со шкафа стакан и алюминиевую кружку.

— Мы будем пить за другое, — сказала она и подошла к Мигелю. — Вот что… Ты говорил, я должна суметь сделать выводы из того, что произошло между мной и отцом… вообще из того, что я увидела сейчас дома. Так вот. Мне кажется, я эти выводы уже сделала. Дома я, конечно, долго не останусь: поживу недели две — и потом в столицу, устраиваться с работой. У меня очень хорошие рекомендательные письма, помнишь, я тебе писала про Галиндеса? Ну, и… ты ведь тоже переезжаешь туда же, верно? Поэтому…

Джоанна сбилась и несколько секунд молчала, покусывая губы.

— Впрочем, все это не то… Мигель, я правильно поняла твое последнее письмо? Я хочу сказать: тот вопрос, который ты мне в нем задал…

— Я думаю, ты поняла его правильно, Джоанна, — охрипшим вдруг голосом сказал Мигель и поставил на стол бутылку.

— Так вот… Тогда я тебе отвечу. Я хочу быть твоей женой, и постараюсь быть хорошей. Я даю тебе слово, Мигель, что тебе никогда не придется меня стыдиться, что бы ни случилось…

Минуту Мигель смотрел на нее с немного растерянной улыбкой, потом схватил ее руки и прижал к своему лицу.

— За это нужно выпить, правда? — шепнула Джоанна.

Два часа пролетели незаметно. Шампанское было выпито, и голова от него слегка кружилась. Кружилась она и от поцелуев, и от ласкового шепота, и от безмолвных взглядов, и от планов на будущее. Было решено много вопросов большой важности: в каком районе искать квартиру, дорого ли придется платить за две небольшие комнатки с кухней и какую мебель покупать — новую, в рассрочку, или подержанную, — и как назвать первого ребенка, и многое другое. Потом за окном в кустах что-то затрещало, и в комнату, мягко подпрыгивая, вкатился футбольный мяч.

— Мы идем обедать, сеньор професор! — крикнул звонкий голос. — После еще придем!

Джоанна взглянула на часы.

— Ох, уже первый час… Милый, мне нужно ехать, у нас сегодня обедают какие-то питекантропы, и я должна присутствовать…

— Брось, — шепнул Мигель, прижимая ее к себе, — пообедают и без тебя… Ты им только аппетит испортишь.

— Не-ет, сегодня я буду вести себя хорошо, — засмеялась Джоанна, — чинно, как полагается благовоспитанной сеньорите из хорошего общества. Что ж делать, приходится соблюдать конванаисы! [38]

— Становишься благоразумной?

— Нет, что ты! Благоразумной я, наверное, никогда не буду, но я уже становлюсь трусихой. Сегодня отец разговаривал со мной таким тоном, что я просто испугалась: вдруг возьмет и задаст мне трепку? К сожалению, он таков. И я дала себе слово по возможности избегать конфликтов. Тем более что терпеть осталось не так уже долго, не правда ли?