Ожидание обезьян

И ДД смотрит на единственного на пляже отрока. Тот решительно ныряет в море и плещется в нем, как счастливый дельфиненок.

ПП вроде как и не отсутствовал. Будто у него где-то рядом закопано было…

— Информирую, — сообщил он, отпихиваясь, — народу нет, потому что палочка.

— Вас ис дас?

— Море заражено. Гигантский выброс говна.

— Надо мальчику сказать, — заволновался ДД.

— Вы что, думаете, он не знает?

— А мы?

— У нас есть свой антисептик. — И ПП потряс бутылкой. — Петарда поменьше, конечно… — констатировал он разочарованно.

Он мрачно выпил сам и подал ДД. Было в его жестах уже что-то семейное. Будто они на кухне сидели.

— Какая же нас ждет катастрофа! (Ка-а-та-а-стро-о-офа — продекламировал он.) Снизу бздо, сверху говно. Представляете, как все это рванет однажды!

ДД смутно смотрел в даль морскую.

— Поясняю. Вы сами меня пугали, что сероводород подступил вплотную. А сероводород — это то же бздо. А бздо горит. Вы разве не поджигали?

— Неужто все поджигали?.. — удивился ДД.

— Разом вспыхнет все море, представляете? Ка-ако-ой же это будет факел! Огненный сто-олп — вот что это будет.

— Море синее горит — выбежал из моря кит, — захихикал ДД.

— Чье это? — взревновал ПП. — Ваше?

— Дедушки Корнея.

— Мудро. Глубоко. Значит, и он предвидел.

— Это для детей.

— А кому это еще объяснять? Не взрослым же! Те уже не поняли. Знаете, отчего мы все погибнем?..

Это было сказано столь многозначительно, что ДД решил не отвечать, выждать.

— Мы утонем в собственном дерьме! — ПП вытерпел паузу. — И знаете, почему мы утонем?

— Потому что мы и есть дерьмо? — обрадовался ДД.

— Не угадали! А вы человеконенавистник. Доктор Докторович! Вы там у себя в Германии совсем одичали. Люди, возможно, совсем не такое дерьмо, как вы думаете.

— Что, еще большее?

— Да нет, батенька, опять не угадали. Пока меньшее. Мы даже не успеем до такой степени развиться. Мы утонем в нем потому, что не умеем им пользоваться.

— С метафорой вашей, в принципе, трудно не согласиться.

— Это не метафора. Поясняю. Что такое почва?

— Так вы об удобрениях… — разочаровался ДД.

— Уточняю. Что такое уголь? Молчите. Тогда что такое нефть?

— Это правильный ряд. Я вас понял. Но только дерьмо-то у нас теперь другое. Дерьмо-то у нас теперь не говенное, химическое, нетленное. Береговая полоса — это жабры моря. Оно уже не дышит — такое количество пластика замотано прибоем в эту полосу.

— Еще и это, — сказал ПП. — Надо создавать свинью. Пока не поздно. Они выпили еще по чуть-чуть, и ПП посвятил ДД в некоторые детали своего плана преобразования мира.

— Как вы понимаете, свинья тут имеется в виду не в буквальном, хотя отчего же? и в буквальном смысле слова. Она — образец и символ. Девиз, так сказать, проекта. Проект обустройства мира «Свинья». Звучит?

— Звучит! — подхватил ДД с энтузиазмом.

— Во-первых… Не знаю, что и во-первых, потому что все — во-первых. Может быть, самое трудное и есть — выбрать, что во-первых. Это будет первейшая наша с вами задача, доктор: с чего начать. Но это потом… Тут не просто без поллитры — тут без Бога не разберешься. Труднее доказать, что Его нет, чем что Он есть. Акт Творения доказуем, как преступление. Творец попадается с поличным, ловится на каждом шагу. Иначе чем вы объясните постоянные разрывы в цепи эволюции, исчезновение необходимых для вас, научников, звеньев? Ведь вам всякий раз как раз главного не хватает: именно тут по логике должно быть, а куда-то делось. Катастрофы, говорите вы? А откуда они берутся именно в самой намеченной вами точке? Да, именно: все сшито на живую нитку — еле держится. И вот: и нитка — живая, и кто-то шил! Не кристаллическую решетку надо создать, а атом, не жизнь, а воду, не слона, а живую клетку, и тогда эволюции хватит хоть до человека. Можно произвести человека и от обезьяны, но трудно при этом наградить его, единственного, девственностью — ради самой идеи первородного греха и непорочного зачатия… Немец хитер: обезьяну выдумал. А тут не человека надо было выдумать, а цело-мудрие! Вы вот про целку сейчас думаете, а я про мудрость. Господь навесил замков как раз там, где одно с другим не сходилось. Значит, Он присутствовал, Он вмешивался в собственные законы. Там Он всегда есть как нарушитель. А вы себе мозг ломаете над тайнами мироздания. Где тайна — там и замок. Божественная тайна! В замке мы и ковыряемся. Познание наше стало отмычкой, и мы взламываем именно замки, на которые Творение от нас же и было заперто, для вашего же блага. Все мы империалисты, колонизаторы — не Америка и не Россия, — сам вид человеческий суть колонизатор Творения. Между тем призвание человека было быть Свиньею Его. Подбирать, подчищать, подъедать…

— Браво! — расцвел ДД, потирая руки.

— И любоваться! Любоваться делом рук Его!

— Любоваться… может быть, — согласился было ДД, и тут его осенило: — А вы знаете, какая самая древняя из оставшихся на земле профессий? Если о человеческих призваниях — по Сковороде?

— Охотник, наверно… Рыбак?

— Нет, музейный работник! — И ДД взглянул на ПП победно.

— Ну да, он имеет дело с древностями… — ПП оказался несколько сбит с толку, к чему не привык.

— Хорошо, я подскажу. Какое самое древнее орудие человека?

— Палка. Воин! Воин — самая древняя профессия.

— Дерутся все. Палку Энгельсу отдайте. Палкой и обезьяна умеет пользоваться. Самое первое орудие человека…

— Ну!

— Хорошо, еще подскажу. Какая первая одежда?

— Шкура.

— Шкура… — ДД в растерянности почесал себе нос. — Правильно, пожалуй. Я не так поставил вопрос. Какая первая одежда уже в более современном смысле, до сего дня?.. Не так… какая деталь одежды?.. Какой фасон, модель, выкройка?.. Тьфу! дайте хлебнуть…

— Да вы не мучайтесь, доктор. Скажите — и все.

— Скажите… — по-детски обиделся ДД. — Так неинтересно. Вот! Какую первую одежду надел человек не от дождя, не от холода, не от… для чего вообще ее надевают, будь она проклята?!

— Набедренная повязка!

— Так. А для чего?

— Вот здорово! — обрадовался ПП. — От стыда. Не от холода, а от стыда! Чтобы срам прикрыть. А я что говорю…

— А вот и не для этого! Про целомудрие вы интересно загнули, но это я еще попроверяю. Может, еще у кого найдется… Но набедренная повязка возникла вовсе не по этой причине.

— Ну ладно. А музей-то ваш тут при чем?

— Правильно. Соедините музей и набедренную повязку — видите связь? Нет? Теперь с вас бутылка.

— А мы не закладывались. — ПП, кажется, начинал злиться.

— Ладно. Первое призвание человека — собиратель. Корешки, орешки… А первое орудие, им самим изобретенное, — оно же стало набедренной повязкой карман! В страсти к коллекционированию — древнейший инстинкт человека.

— Ох! Дурак я, дурак!

— Ну что, выкупил я вас?

— Карман, согласен. Я это вам припомню. Это дело нехитрое: вычитать что-нибудь по профессии, а потом человека мучить.

— Я не вычитал!

— Что ж, сами додумались?

— Сам. Янтарь на берегу у себя собирал и додумался. Когда в плавки запихивал.

— Хвалю. Тогда бутылка с меня. Только вы мне тогда тоже ответьте. И тоже на бутылку. Вопрос не сложнее вашего. И тоже мое собственное открытие. Я когда в мебельном магазине подрабатывал, мебель таскал, все думал, как человек такие неудобные штуки повыдумывал? И вот: скажите, какая была первая мебель, из которой все произошло?

— Стул? Вернее, табуретка?

— Не-а.

— Кровать? Вернее, гамак?

— Не-а.

— Ну как же! — распалился ДД. — Ведь человек как на две ноги встал, у него позвоночник уставал. Остеохондроз, кстати, атавистическая болезнь, знаете? Вот он и сел на камень.

— Камень, — сказал ПП, — не табурет. И ветка дерева — еще не гамак. Так я вам и ваш карман спишу за счет защечных мешочков. Нет, вы мне скажите, какую он первую мебель создал?

— Стол?