Дыхание судьбы

Оуэнс обернулся:

— Передай приказ: второй взвод, вперед.

Он был рад, что услышал слова с первого раза. Обернулся назад и передал приказ дальше, и немного погода второй взвод тяжело прошагал мимо него и скрылся в темноте. Потом он очень долго ждал, когда каска повернется к нему. Следующий приказ ошеломил его:

— Прентис, вперед!

Перепуганный, он рысцой пробежал мимо Оуэнса, мимо множества других смутно чернеющих фигур и подбежал к лейтенанту Эгету, чей гнев был различим даже в темноте.

— Черт побери, парень, где ты был? Когда я говорю «второй взвод», это касается и тебя!

— Знаю, сэр; виноват, я…

— Ладно. Логан, возьми его и покажи, где они. И побыстрей.

Высокий и язвительный Логан был сержантом-связистом.

— Господи! — прошептал он. — Что, уже начинаешь сачковать? Не можешь быть всегда наготове? Ты — вестовой второго взвода — заруби себе на носу! Все это треклятое дело задерживаешь.

— Понимаю; просто… просто я не думал…

— А надо думать, парень. Это очень важно.

Он знал, что это очень важно, и, расстроенный, изо всех сил спешил, спотыкаясь, чтобы поспеть за Логаном.

— Вон, — сказал Логан, — видишь тот дом? Там твой взвод. Смотри, черт тебя возьми, не забудь.

И Прентис, напрягая глаза, вперился в смутный фасад. Дом запомнился ему по крыше, не покатой, а уступами. «Хорошо», — прошептал он и вприпрыжку помчался за Логаном, боясь потерять его, пока они бегом возвращались к колонне.

Он узнал Оуэнса по низкому росту и снова пристроился за ним. Но короткая пробежка сбила дыхание, и его разобрал жуткий кашель, как он ни старался сдержаться; кто-то выругался: «Заткните этого ублюдка!» — но он продолжал кашлять, скрючившись, затыкая рот кулаком. Он кашлял долго, нагнувшись и ничего не видя вокруг, а когда приступ прошел сам по себе и он выпрямился, открыл глаза, перед ним была одна кружащаяся тьма; Оуэнс исчез. Он сделал несколько неуверенных шагов вперед, но Оуэнса не было, как не было и остальных. Только снег впереди и тьма. Он обернулся и посмотрел назад: пустая дорога и вдалеке зарево горящего дома. Он был один.

Он побежал вперед, патронташи впивались в шею, две гранаты тяжело бились о ребра. Он не представлял, куда бежит, но ничего иного не оставалось. Раз он едва не растянулся на дороге, споткнувшись обо что-то, похожее на мягкое бревно, а когда оглянулся, оказалось, что это еще один труп. Наконец он различил какое-то движение впереди, дорогу и побежал туда. Это была спешащая колонна по четыре, не то по пять человек — боже мой, немцы?! Нет, американцы — и он, задыхаясь, догнал хвост колонны.

— Это… это штабной взвод?

Тот, к кому он обращался, не ответил и даже не замедлил шаг.

— Я спрашиваю, это штабной взвод?

И в это мгновение воздух вспорол пронзительный свист и следом — оглушительный взрыв и желтая вспышка на дороге. Все разом бросились плашмя на землю, и Прентис с ними. Еще пронзительный свист, еще взрыв, и они снова попадали на землю, укрываясь за чем-то большим и бесформенным — оказалось, это перевернутый грузовик.

— Минометы… — сказал кто-то, дальше Прентис не разобрал, он слышал только повторяющиеся: свист — взрыв, свист — взрыв, жужжание и стук о землю разлетающихся осколков. Затем где-то рядом раздался испуганный, дрожащий голос, перешедший в отчаянный детский крик, исполненный ужаса и боли:

— Санитар? Санитар? О боже… Санитар? Бо-о-оже, санитар! Санитар!..

Еще пять или шесть мин разорвались на дороге, пока Прентис и другие лежали за перевернутым грузовиком, который оказался бронированным полугусеничным вездеходом; а потом наступила внезапная звенящая тишина. Один за другим смутные фигуры солдат поднялись и побежали, пригнувшись, вперед. Прентис спросил первого:

— Где штабной взвод?

Но тот молча пробежал мимо.

— Послушайте, извините меня, я… где штабной взвод?

Но следующий также молча пробежал мимо, и следующий, пока не остался последний.

— Ради бога, скажите, где штабной взвод?

Голос у Прентиса сорвался в какой-то бабий вой: «…вз-о-од», он сам понял, что со стороны кажется, будто он плачет, но по крайней мере это помогло: человек обернулся, и оказалось, что это Мейс, клоун из вагона. Чтобы чем-то оправдать плачущий голос, Прентис зашатался, слишком усердно изображая, что очень болен.

— Кто тебе нужен? Эгет? — спросил Мейс. — Идем со мной.

Прентис последовал за ним, стыдясь и своего воя, и симуляции. Его отвели назад ярдов на пятьдесят по дороге, потом провожатые так резко свернули в сторону, между домами, что он едва не потерял их, и спустились по темной, хоть глаз выколи, лестнице в подвал. За дверью, для затемнения, висело одеяло, откинув которое он увидел в бледном желтом свете единственной свечи Эгета и других офицеров штаба.

Прентис оглянулся на Мейса и его команду, — может, они смеются над ним, смотрят с презрением? Нет, они вовсе не обращали на него внимания. Мейс что-то быстро говорил Эгету, а остальные стояли рядом; затем Эгет кивнул, отрывисто отдал приказание, и они снова вышли, торопливо, как пришли.

В подвале было полно покрытой плесенью мебели, и несколько человек сидели на стульях; это значило, что можно позволить себе тоже сесть. Он нашел глубокое мягкое кресло и погрузился в него, как в трясину самоуничижения, трагически глядя на пламя свечи. Он жутко осрамился, дважды. Если кто захочет устроить ему заслуженную выволочку, что ж, он готов. Будет сидеть и покорно слушать, как бы на него ни кричали.

Но никто даже не смотрел на него, и скоро ему начало казаться, что его игнорируют не оттого, что он вызывает у них отвращение, а просто не замечают, что он тут, и, возможно, не заметили, что его не было в предыдущий раз. Он украдкой глянул на Логана, готовый выслушать любую насмешку, но Логан был целиком поглощен своей портативной рацией, повторяя в нее монотонным, напряженным голосом слова, которые, как он сейчас сообразил, звучали с того момента, как они оказались в подвале.

— Осел-Бабулька, — бубнил он, — Осел-Бабулька, вызывает Осел-Пес, вызывает Осел-Пес. Как слышите меня? Прием, — сделал паузу, послушал и продолжил: — Осел-Бабулька, Осел-Бабулька…

Из тени у дальней стены донесся тихий стон, и Прентис различил санитара, склонившегося над неподвижной фигурой на полу: должно быть, раненый, тот, что кричал на дороге.

— …Вызывает Осел-Пес, вызывает Осел-Пес. Как слышите меня? Прием. — Логан повернулся к лейтенанту. — Не могу связаться с ними, сэр.

— Черт! Ладно, позови вестового. Где этот, как там его? Парнишка?

Прентис неуклюже вскочил на ноги.

— Дуй в свой взвод, — приказал Эгет. — Выясни, почему они не отвечают. Если рация повреждена или еще что, приведи Брюэра. Все ясно?

— Есть, сэр.

— Знаешь, где они сейчас?

— Так точно, сэр.

Он ответил, что знает, хотя все, что мог вспомнить, — это дом со ступенчатой крышей, но где он находится, не представлял. Он поспешил к двери, и в этот момент пол подвала содрогнулся от мощного взрыва, и еще раз, и еще.

— Это уже артиллерия, — сказал кто-то. — Восемьдесят восемь миллиметров.

— Нет, это и те и другие, — сказал кто-то еще. — И минометы, и восьмидесятивосьмимиллиметровые.

Прентис задержался у двери и оглянулся на Эгета. Идти, несмотря ни на что? В разгар обстрела? Или надо дождаться, когда взрывы прекратятся? Но Эгет уже не смотрел на него, разговаривая с кем-то.

А, пойду все равно. По крайней мере это лучше, чем возвращаться и спрашивать Эгета. У одеяла, закрывающего дверь, стоял, прижавшись спиной к стене и широко раскрыв глаза, седой, похожий на старика человек по фамилии Лучек.

— Господи, малый, — проговорил он. — Ты идешь прямо сейчас?

— Нужно идти, — ответил Прентис.

Он чувствовал себя почти как герой фильма о войне и, приготовясь откинуть одеяло, ждал, когда в обстреле наступит пауза. Он еще раз оглянулся на Эгета, но тот по-прежнему стоял к нему спиной. Он юркнул за одеяло и взбежал вверх по лестнице.