Кривая сосна на желтом обрыве (СИ)

Очень скоро я обнаружил, что я такой старательный не один. Компания "особо оголтелых", постоянно кучковавшихся на занятиях, составляла человек пятнадцать. Разного возраста, разного уровня подготовки, фанаты, можно сказать. Меня туда сразу приняли, как своего. В эту компанию как своих принимают всех, кто на тренировках не филонит.

Меня не особо удивило, когда я каждый день оказывался в одной шеренге с вьетнамцем Васькой. То и дело его цепляли всякие орясины чуть не вдвое больше его весом. Я припомнил, что и Тимка тоже малюхастого вьетнамца часто задирал. Научиться давать сдачи надо было как можно скорее.

Но вот отчего я фигел, так от того, что три сестры Садоевы точно так же каждый вечер являлись в тренировочном зале. И даже младшие сразу бросили девчоночью привычку царапаться и хватать за волосы. Зачем бы Ваха делал из дочерей воительниц? Ладно бы сыновей не было, а у него пацанов пол-взвода. Я у Аминатки в школе однажды это напрямую спросил.

- Ну, занимались бы, как все, три раза в неделю, и то добро. А вот так-то вас гонять зачем? Мать дома одна, наверно, зашивается со стряпней и уборкой.

Я знал, что у Садоевых был настоящий домострой. Все помогали по хозяйству. И правильно: иначе с такой оравой матери можно было в струнку вытянуться.

- Отец сказал, что за год мы должны научиться у Вячеслава Петровича как можно лучше драться, что нас в конце года братья будут проверять, чему научились. Проверять будут с пристрастием, потому что их отец сейчас по дому на всякой нашей работе напрягает. Матери помогать все равно надо. Им вредно, но деться некуда. А нас, отец сказал, еще стрелять учить будет.

- Это зачем? И из чего, из пулемета, что ли?

- Почему из пулемета? Из охотничьего ружья, у нас дома все стрелять умеют, и мама тоже. Забыл, где мы живем?

Н-да, это я правду дурака свалял. У нас по чабанским точкам везде ружья на законном основании, и все пастухи состоят в охотничьем обществе или как его там. Где овцы, там и волки. Правда, представить с ружьем Бике-ханум, малорослую и сухощавую, было затруднительно.

- Послушай, а твою мать отдачей с ног не сбивает?

- У нее малокалиберка, и мы из нее стрелять будем.

Вот тебе и домострой.

Пришли осенние каникулы. Мамуля с бабулей суетились по поводу какого-то санатория, я сказал решительно, что не поеду никуда. Зачем? Как Петрович и сказал, инсулин у меня сошел до минимума. Укол пролонгированного действия на ночь, после ужина. Утром проверить сахар, иногда инсулин требовался в минимальной дозе, а иногда не требовался вовсе. Дальше был вопрос в режиме питания - чего-нибудь слегка перехватить на перемене, потом за обедом съесть только суп, потом сделать уроки и перед уходом на тренировку закинуть в себя усиленный полдник, котлету или что там еще мамка сготовила. Вот ужин плотный, и тогда уже доставать пенальчик. Практически, последнее время - единственный раз за сутки. Чего им еще надо? Вылечить диабет никому пока не удавалось.

Утром первого дня каникул спустился к деду в мастерскую. Тот встретил меня ворчанием - мол, заявился, лодыряка, - но я знал, что ворчит для порядка дедулечка, а сам рад меня видеть. Ни на что у меня времени не хватало с тренировками шесть раз в неделю. Школа, уроки сделать, убегаю в спортзал. Перед сном почитать что-нибудь с отцовской полки, или с ним же потрепаться на темы когда отвлеченные, когда геологические. А потом в люлю, и пока будильник не зазвонит. А назавтра все то же самое.

К дедулечке я спустился с целью сделать себе кое-что из снаряжения. Петрович подробно объяснил, какой должна быть деревянная амуниция. Деревянные ножи, нунчаку, шест, парные палки, боккен - деревянная сабля. Нашлась подходящая древесина - двухметровая дубовая колода прямо в коре, твердая до невозможности. Вручную из такого материала что-нибудь сделать - сорок потов сойдет. Но у нас с дедулечкой на все есть приспособы. К обеду весь комплект был готов, вечером на тренировке я уже хвастался Петровичу.

- Классно, - оценил он. - А у тебя материал остался?

- Да там еще на четыре таких комплекта! Вам надо? За день выточу!

- Надо. Серега. Только не мне. У меня, сам знаешь, всего уже куча с лишним.

Подозвал Аминат и Ваську.

- Нравится?

Еще б не нравились. У Садоевых у всех троих в качестве ножей были обструганные ореховые прутья. Прочей снаряги не наблюдалось вообще. У Васьки нож был пластиковый, какой-то детский бармалейский кинжал. Не иначе старую игрушку братишки приватизировал.

- Вот их и отоваришь, - заключил Петрович. - Если будет возможность сделать еще - делай, такие и в городе с руками оторвут.

- А сколько? - спросил практичный Васька. Глаза у него горели.

- Смотря чем платить, - не очень понятно ответил Петрович. - Ты, Серега, сам во что свой труд ценишь?

Я пожал плечами. Мне много раз приходилось помогать деду и самому делать что-то на заказ, и деньги брать за работу я не стеснялся. Но тут как будто что-то встало поперек.

- Мне-то что. Материал дармовой, руки не купленные.

- Неприлично так, - запротестовала Аминатка. - Мне дома сделают, но так хорошо не сумеют. И станков у нас нет.

- А у нас у всех, что касаемо дерева, руки из задницы растут. Причем ладошками кверху, - уточнил Васька.

- Оно и видно, - съехидничал тренер. - Такое у тебя, прости, убожище! Ну ладно. Так я о чем... Такая работа стоит ой как недешево. Но ценить ее можно не только в деньгах. Я рад, что ты, Серега, со своих деньги спросить постеснялся. И вы, ребята, тоже совершенно правы. Халявщиками быть нельзя. Поэтому делаем так. Сережка делает вам по такому же набору, вы по мере сил помогаете и учитесь тому, как это делается. А потом каждый из вас чему-нибудь полезному Сережку учит. Может, не сейчас, может, когда-нибудь после. Чему - придумаете, найдете.

Договорились в долгий ящик не откладывать, и на другое утро дед в мастерской из-под очков рассматривал визитеров. Из моих прежних приятелей в подвал мало кто заглядывал, и то лишь чтобы меня разыскать. А тут нате вам, помоганцы нарисовались. Правда, помочь мало чем могли. Только размечали размеры, наводили окончательную шлифовку шкуркой да вязали шнуры на нунчаку. Основную работу делал я, - у меня ж токарный стаж чуть не с пеленки, а дед бдил, чтоб кто-нибудь не нарушил технику безопасности. С этим у него строго.

К идее Петровича дед отнесся в целом положительно: мол, еще в советские времена была такая практика обмена опытом. Сомнения были в частностях:

- Васю научим, и ручки на место перевернем. Вот насчет барышни и станка я не уверен, что у них роман получится.

Аминатка покивала. Было видно, что она всей этой вращающейся техники побаивается.

- Ладно, девка, не журись! - дед потрепал девчонку поверх платочка. - Мало ли наук на свете! А вот ты, Василий, чему можешь научить?

Васька потер нос.

- Не знаю, - сказал он. - Я балбес. Вот что я умею хорошо, так это только майки складывать.

- Удивил, - фыркнула Аминатка. - У нас после большой стирки их чуть не сто штук складывать приходится.

- Ты так не умеешь, - поддразнил азиат. - Я за полсекунды ее упаковываю. У нас не сто, а бывает, пару тысяч отец привозит, на продажу. Берет неупакованными, так дешевле. Ну а дальше мы сами.

Посмеялись и решили, что уметь складывать майки тоже надо. Особенно если их сто штук после стирки. Кстати, насчет ста штук Аминат и не шутила даже. Сосчитайте семейство Садоевых, прикиньте у каждого хоть по пять маек - сколько выйдет?

В общем, возились мы с деревом целый день, с перерывом на обед. Обедали у нас, и мама на Аминат косилась ревниво - сто пудов, думала, что я женихаться решил. Слава богу, хоть не ляпнула ничего.

Дубовой колоды хватило, как я и прикидывал, на четыре полных комплекта. Глаз у меня на такие вещи давно пристрелянный. Два дополнительных лишними точно не были. Один я оставил дожидаться Надюшку. Снаряжение у нее было полное, но не такого качества. Где она в магазине выдержанный дуб найдет? А еще один пусть полежит, мало ли что и кому.