Дорога к небу

…Их пышные губы и расплющенные носы дрожали от волнения и предвкушения, но, прощупав всё и не найдя денег, они нервничали и выкрикивали ругательства на португальском. Покидая разорённый номер, ты видел, как налились злостью их мутные зрачки, как скрипели эмалью их белоснежные зубы, видел и ликовал, хваля свою проницательность, планируя продолжить опасное состязание и бизнес. А утром ты снова пошёл к седому продавцу и, выложив на стол тридцать тысяч зелёными, заставил его отдать алмазы тебе.

Выйдя на улицу, ты слышал, как дилер звонил по телефону в полицию, но план абсолютно наглого вывоза камней уже буравил адреналином сосуды, разгоняя то телу нервный озноб. Не мешкая, понимая, что полицейские уже ищут и вышли на охоту, ты помчался в аэропорт. Но эти же парни уже стояли и ждали тебя в зоне таможенного контроля. Помнишь, как страх сковал тебя, не давая нормально дышать, красные пятна волнения покрыли шею, но ты шагнул к ним навстречу, вывешивая на лице дрожащую улыбку спокойствия.

«А-а, господин Белов, вы всё-таки отважились нарушить закон и купили алмазы? – принимая документы из его рук, просипел на плохом английском мутноглазый полицейский. – Кладите чемодан на стол, воду и телефон на поднос, а сами идите на личный досмотр». – «Как скажете!» – Глеб выполнил все указанные ему действия и прошёл с двумя полицейскими в маленькую, с облезлыми стенами, комнату. Раздевшись, он несколько раз приседал, раздвигая руки в разные стороны, они светили фонариком ему в рот, щупали своими розовыми ладошками одежду, переговаривались между собой и нервно потели, заполняя маленькое пространство комнаты неприятными запахами. Вернувшись к мутноглазому, Глеб уже улыбался по настоящему. Его вещи, ботинки с оторванными подошвами, выдавленные тюбики зубной пасты – всё красноречиво говорило о безрезультатном кипении уставших обыскивать его полицейских. Поэтому, отчётливо понимая, что наступило время его ответного хода, он заговорил первым: «Господа полицейские, посмотрите на мои визы в паспорте. Мне знакомы схемы, когда лежащие под вами продавцы алмазов сдают своих покупателей властям. Вы не утруждаете себя поисками, отбираете камни и снова возвращаете их продавцу, – до следующего глупого новичка. Но против этого есть отличный приём… Почему вы решили, что я прилетел один?»

Полицейские переглянулись и молча указали на багаж и документы. Глеб, не говоря больше ни слова, вернул разбросанные на столе вещи в чемодан, положил его на ленту и прошёл через контрольную рамку. Они смотрели на него, следили за каждым движением и терялись в догадках, а он, в ожидании просвечивания своего багажа, забрал с подноса телефон и небольшую, полулитровую, сделанную из голубоватого пластика, бутылку воды. Жажда и пережитое волнение сжали его горло сухостью, и Глеб, выкрутив пробку, сделал несколько маленьких глоточков, улавливая ухом лёгкий шорох катающихся по дну бутылки алмазов.

«Я советую вам больше никогда не прилетать в Анголу!!» – зло крикнул ему в спину мутноглазый, когда Глеб снял с ленты чемодан и пошёл на посадку…

«Да, это была победа, это был отличный пример верхнего пика сердечного импульса. Ну, а поскольку нижних падений мне не миновать, исходя из природы человека, то будет правильным прекратить съедать себя изнутри. Буду жить, как сложится, веселиться, выигрывая, напиваться и плакать, проигрывая, складывая в одну копилку знаний хорошее и плохое», – подытожил он свои вспоминания и рассуждения, понимая, что промыть себе косточки у него опять не получилось.

– Проснулся? – заметив его шевеление, спросил Михаил. – Да я не спал! Так, знаешь, размышлял в дремоте, а ты, похоже, хорошо покемарил.

– Сколько до «Южного» осталось? – адресовал Глеб свой вопрос водителю.

– Ещё двести километров, – не отвлекаясь и, не оглядываясь на пассажиров, произнёс шофёр.

– Часа четыре пилить, не меньше! – зевая, произнёс Михаил и, решив, что разговор лучшее времяпровождение продолжил: – Представляешь, моя Вера в Евангелии нашла выражение о том, что нечестный человек бежит, даже когда за ним не гонятся. Она считает, что эта мысль имеет ко мне прямое отношение. Ты как думаешь? Может, и правда – деньги, полученные кривым путём, выйдут мне боком, заставят потерять спокойствие и чувство уверенности? Я понимаю, что состояние у токарного станка не зарабатывается, но капля камень точит, и дурацкие фразы жены скребут по моей душе железными когтями.

– Ну, ты даёшь! Сидишь, зеваешь, внешне спокойный, но как спросишь, словно водой холодной обольёшь. Ты же воевал, красную звезду с гордостью носишь, дети растут красивые, а буксуешь на банановой кожуре, брошенной под ноги твоей собственной женой. – Глеб сел поудобнее, внимательно посмотрел на Михаила и, собрав в небольшой паузе свои рассуждения, продолжил: – Когда я писал сценарий к операции «Версальские кружева», главный акцент делал на твою искренность. Я уверен, что тебя давно уже ничего, кроме детей, с женой не связывает, и если её упрёки в непорядочности ещё тяготят тебя, то об этом точно стоит поговорить. Вот, ответь ты мне на вопрос: Марго хороший человек, лучше Веры?

– Да ты что!! Какие тут могут быть сравнения!! Вера – самый терпеливый ангел, она – настоящая мать, порядок в доме, дети под присмотром, она…

– Но ты почему-то влюбился именно в Марго, – перебил его Глеб. – Причём, так влюбился, что кинулся спасать её семью, забирать документы у адвокатов, делал всё, чтобы она, твоя белорусская принцесса, не пострадала.

– Да. – Михаил напряжённо растёр ладонью лоб. – Это было затмение. Я ничего не видел и ничего плохого слышать про неё не хотел. Всеми силами старался изменить её, был уверен, что воздух искренних отношений пахнет особенно сладко и способен делать людей чище. И ты знаешь… – Он задумался. – У неё был момент, когда мы так смешались сознаниями и чувствами, так растворились друг в друге, что никакая выгода и лукавство между нами не стояли.

– Видишь, получается, что не только в юности между мужчиной и женщиной отсутствует корыстная составляющая в отношениях. Но не об этом мне хочется спросить тебя… Вера считает главной причиной расставания с тобой твою связь с Марго или нечестность в бизнес-операциях?

– Да ну, ты что! – замахал руками Михаил. – Какая там Марго? Она догадывается, что у меня есть роман на стороне, но точно ничего не знает.

– Тогда получается, что она просто хочет «укусить» тебя за наступивший в ваших отношения вакуум. Надуманный предлог о твоей нечестности в бизнесе, её намёки и цитаты из Библии – это всё от лукавого. Задумайся: ну, если бы мы были идеальны и велики, как боги, за что бы тогда, за какие грехи человеческие принял на себя в муках смерть Иисус. На мой взгляд Вера уже давно не любит тебя, иначе боролась бы, сражалась, как ты за Марго, а сегодня она сама порвала судьбы детей, лишив их семьи, и кидает на почву семейного быта зёрна сомнений, формируя у тебя чувство вины. Между прочим, это типичная психология женского эгоизма: если в семье всё хорошо – она впереди на лихом коне, если появились трудности – виноват муж. У таких красавиц пополам делиться счастье, а проблемы или – упаси Боже – беда, она вся твоя, от начала и до конца.

– Ты считаешь, Вера совсем ушла? Думаешь, мне нет смысла уговаривать её вернуться?

– Ой! – Глеб опять вздохнул и внимательно посмотрел в напряжённое лицо друга. – Ты что, и правда думаешь, что на свете есть советы, которые помогут разобраться в семейной жизни? Делай, как тебе подсказывает первый порыв сознания, и потом не жалей, если ничего не получилось. Представь: сидел я как-то на лавочке, прямо на берегу моря, рядом – пешеходная дорожка, люди прогуливаются, солнце садится, волна камушками шуршит… словом – красота. А мимо меня медленно проходят десятки разных жизней. Через два часа я поднялся и уехал, а в памяти осталась одна английская пара преклонных лет. Два седых человека в светлых одеждах держали друг друга за руки, шли, обменивались взглядами и ничего не говорили. Но именно они зацепили меня, заставили порадоваться и снова поверить, что настоящие чувства существуют. Я уверен, у этой пары в жизни было всё: лишения, горе, войны и кризисы, но даже морщинки на их на лицах сохранили выражение доброты. Все настоящие чувства просты, но, стоит запустить туда слова, как всплывают двойные смыслы и прочая ерунда, за которую прячут телесную пустоту.