Дорога к небу

– Ого! Ничего себе заявление от работника правоохранительных органов. Ты сейчас вслух сказала, что у нас в стране есть министр – бандит, и его люди неподсудны закону.

– Ой, как ты мне сегодня надоел! Ты что, в наивность решил поиграть? Твой протеже из СКИФА создавал таких, как министр, пачками. Именно клан олигархов развратил чиновников и генералов, заставив всех плясать под дудку больших денег. Разве ты не знаешь, что, находясь в камере, он написал целую поэму, с указанием кому и за что переводились деньги…

– Знаю! – Теперь уже резко перебил её Глеб. – Знаю, как лидер парламентской партии продавал депутатские места в государственной Думе. Как машиной ему в течение месяца возились наличные деньги, знаю и удивляюсь, почему эти же самые знания не дали право разорвать таких министров и таких продажных политиков, но зато дали право сделать из олигарха мишень для обстрела из всех видов государственных орудий. Что, только моей группе удалось собрать сведения о количестве недвижимости министра в разных странах мира? Разве только у меня возник вопрос, на какую зарплату государственный служащий летает на частном самолёте, имеет дома на Кипре и в Испании? Долго это Зазеркалье будет жить в головах людей, чьей работой является борьба с коррупцией и казнокрадством?

Глеб замолчал. Они смотрели друг другу в глаза, мысленно подбирали аргументы, набирали воздух для ответов, но так ничего и не говорили, понимая, что эта стена для них слишком высока.

Через несколько минут тишины, бурлящей в каждом из них, Лена, не прощаясь, вышла из номера, лязгнув дверной ручкой, а он ещё долго стоял в самом центре своего гостиничного номера, всё больше и больше понимая, что странное стечение обстоятельств – не случай, а логичное звено, продолжающейся с ним игры потусторонних сил.

А где-то на крыше, прямо под звёздами, свернувшись клубочком, дремала белая кошка, ей ничего не снилось. Тут же, но по самому краю карниза, ходила чёрная кошка. Она торопила следующий день, так как уже точно знала, какие события произойдут в жизни многих людей.

Часть 5 Ритмы сердца

Выехав из Волгограда на УАЗ «Патриот», машине начальника геологоразведочной партии, Глеб и Михаил, удобно расположившись на заднем сидении, первые два часа болтали о работе, неожиданном визите Лены и очень жалели, что Алексей не смог к ним присоединиться.

Дорога шла левым берегом Волги, открывая чудесные виды на разливы, идущие по реке сухогрузы и летящие на крыльях пассажирские «ракеты». Ухабы, выбоины и ямы в сочетании с голубым простором и волнами серебристого степного ковыля на третьем часу поездки принесли им умиротворение и желание помолчать.

Глеб сполз ниже по сидению и, упёршись коленями в спинку водителя, прикрыл глаза; ноты его настроения перешли в анданте, открывая сознанию двери в комнаты его раздумий.

«Ну, что? – сказал, он сам себе. – Опять, уже в который раз нарушил собственные установки и данные слова о прекращении напиваться в хлам. – Он улыбнулся, вспоминая глупости и дурачества, обёрнутые в утренний стыд следующего за пьянкой дня. Я знаю, – произнесли его мысли так громко, что он открыл глаза и посмотрел на похрапывающего Мишу, словно хотел убедиться, что не разбудил. – Верхом моего падения всегда является последняя стадия опьянения или, говоря простым языком, телефонная пурга. Все, кого я помню, кто дорог и далёк, тут же попадают в историю под названием «а поговорить?..». Бывает, что эмоции захлёстывают меня настолько, что пробуждают давно забытые истории и события, спрятанные в сознании под грифом «лучше не вспоминать». И тогда пьяные слезы и телефонные звонки обрушиваются на головы не понимающих моего состояния людей. Допустим, – начал он анализировать своё поведение, – любое человеческое сердце стучит и рисует свой, присущий каждому человеку, синус, задавая одинаковую амплитуду верхних и нижних скачков. Допустим, что за годы своей жизни я приобрёл в дорогах и испытаниях образ мышления, отличающийся от среднестатистического, поэтому и выбираю сложные и запутанные задания, задирая планку своих возможностей на невероятную высоту. Но тогда, по теории сердечного пульса, мои нижние пики по своей амплитуде падения тоже отличаются от обычных людей и уходят глубоко вниз, в темноту и слабость». – Говоря себе это, Глеб почувствовал, что поймал ту, самую главную мысль, то самое трепетное состояние рассуждений, которое продвигает его на пути понимания своих пороков.

– Да, – произнёс он твёрдым голосом, – без сомнения, это очень похоже на главный код моей жизни. Сила духа, идущего к поставленной цели, и детские падения с утренними угрызениями совести – это всё ритмы моего сердца. Знаю, что алкоголь размягчает и увеличивает мою печень, знаю и чувствую, как теряют эластичность сосуды ног, как голова утрачивает память, погружаясь в алкогольный угар, как давление, уже давно победившее меня, отступает под тяжестью алкоголя. Знаю, и всё равно делаю это с завидным упорством и постоянством. Всё это – отличные примеры моего падения, но… – Он задумался и поймал в своих мыслях другой пример: «Трезвый я отчётливо понимаю, что моя потенция с каждым годом слабеет, а секс становиться формальным, рождая в голове страхи неминуемого конца юношеского гусарства. Но после внушительной порции виски эта проблема не только не маячит в голове знаками трусости и позора, а наоборот – пробуждает силу и хорошую стойкость, принося сексуальное удовлетворение».

– Нет, – произнёс он тем же твёрдым голосом, – плохое – это гармоничная часть хорошего, а успех и победа, выношенные в муках и ошибках – часть слабого. Ну, и буду я есть правильно, похудею и справлюсь с лишним весом и подрагивающим при смехе животом… Перестану пить водку с друзьями, сделаю своё лицо и речь умными – и что дальше? Где будет моё сердце, стучащее ниже ватерлинии? Где будет отдыхать от трудностей быта моя душа?.. Значит, так! – Он открыл глаза и посмотрел на спящего Михаила. – Моя жизнь – это клубок, состоящий из светлого и тёмного, хорошего и плохого, умного и глупого, и во всём этом есть борьба. Пусть я бываю наивным, вздыхая по утраченной любви, пусть я бываю неэкономным, разбрасываясь деньгами и подарками в угоду женщинам и шальному настроению, но в другие, уникальные моменты жизни, я собран и необычайно организован.

«Африка, ну же, – толкнул он свою память, – вспомни Анголу! Луанда, город португальской архитектуры и картонных коробок, служивших убежищем миллионам бедных африканцев. Это ли не пример находчивости и сообразительности, загоняющий мои положительные пики в высоты удовольствия? Тогда, ты прилетел из Намибии, и поселился в отеле Талатона… – переключился он на воспоминание об Анголе. – Алмазы были главной твоей целью. Ты уже знал, что месторождение Катока, что на севере страны, на шестьдесят процентов принадлежит АЛРОССЕ, но тебе хотелось просунуть пальчик, чтобы хотя бы ноготочком царапнуть по откатившемуся в сторону кристаллу. Прихватив с собой только триста хрустящих банкнот с изображением назидательно поглядывающего Франклина, ты сразу заявил местным продавцам алмазов о своих коммерческих намерениях. Опыт и поражения научили тебя не ходить на отбор камней с деньгами и не хранить их в сейфе отеля, поэтому на встречу с теневыми дилерами ты отправился, спрятав доллары в туалетной комнате, под плиткой потолка «армстронг». Камушки, которые тебе показали, были прекрасны, но подвох и ироничные взгляды ты уловил сразу. Лот был подобран, словно по заказу, а размеры и цена алмазов, походили на бесплатный сыр в мышеловке. «Тридцать тысяч зелени – и они твои», – вспомнил он разу седеющего негра, нервно стучащего длинными и грязными ногтями по столу. – «Камушки супер, только денег с собой нет. Сами понимаете – вопросы безопасности. Приходите вечером, в отель Талатона, мой номер триста семнадцать, и я у вас их куплю…» Полиция ворвалась в номер рано, в восемь вечера. Очевидно, кто-то из чёрных, присутствовавших при разговоре, был чёрен не только кожей, но и душой, продав алмазным полицейским всю информацию о предстоящей сделке. Но ты-то предвидел это. Просчитал!» – Глеб улыбнулся, отчётливо проявляя в памяти картинки тех событий.