ИнтерКыся. Дорога к «звездам»

— С тех пор как мистер Плоткин несколько дней тому назад уехал кого-то там встречать, мы его больше не видели.

— Абсолютно точно, — подтвердил мне его Собак по-Животному.

— Слушайте, Барри! — обратился старик к сержанту Гранту. — Может быть, он уехал в Вашингтон? В конгресс?..

— Вполне может быть, — по-Животному сказал мне его Собак.

— Верно, — согласился с ним сержант Грант. — Месяц тому назад мы получили запрос из Вашингтона на мистера Плоткина. Конгресс Соединенных Штатов интересовался его адресом...

— Я таки вспомнил! — сказал старик. — Мистер Плоткин при мне звонил туда одному конгрессмену и обещал приехать, как только он встретит кого-то из Петрограда...

— Из Петербурга, — поправил его Тимур. — На худой конец — из Ленинграда.

— Для меня «худой конец» начался в Петрограде, детка. С тех пор я и живу здесь. — И старик погладил Тимура по голове.

Я будто знал, что Вашингтона мне не миновать!.. Недаром еще на первой Котово-Кошачьей сходке я упомянул об этом. Заявление слегка отдавало пижонством, но я уже тогда предчувствовал этот «вояж», как говорил Шура, когда куда-нибудь уезжал.

— Мам! Оставь, пожалуйста, наши координаты мистеру... — Тимур запнулся, вопросительно посмотрел на старика.

— Меня зовут Дэвид Блум, детка.

— Мистеру Дэвиду Блуму, мам. Если мистер Плоткин вернется, он сможет нам позвонить и... — сказал Тимур и посмотрел на меня!

— Умница! — сказал я ему по-шелдрейсовски.

— Обязательно, сыночек, — пообещала Рут. — Но мне кажется, этого недостаточно. Хотелось бы выстроить дополнительный план поиска мистера Плоткина, а не ждать, когда он сам объявится...

Но все это мне было уже неинтересно. Я знал одно — впереди у меня Вашингтон, конгрессмен... Как же его звали?! Черт бы его побрал... И там искать Шуру. Или настоять на том, чтобы этим занялось правительство Америки!

Собак ткнул меня носом в бок и, не то поЖивотному, не то по-шелдрейсовски — я так и не понял, сказал мне:

— Тебе нужно ехать в Вашингтон.

— Без тебя знаю!.. — огрызнулся я и тут же об этом пожалел. — Прости меня, старина. Я сейчас не в своей тарелке...

— Он мне будет рассказывать! Или я не вижу? Идем в коридор. Пока они будут вырабатывать план поиска, я тебе расскажу, почему я не ссорюсь с Котами и Кошками... Это очень странная история, и до сих пор мне ее некому было рассказать. Наверное, скоро я умру, и никто не узнает, что такое может быть на свете...

Мне его история была, как говорил Водила, «до лампочки». Особенно сейчас. Но после его заключительной фразы о скорой смерти я не мог отказаться ее выслушать.

Мы вышли с этим старым Собаком в коридор, и он сказал:

— Я прилягу... Не возражаешь? Ноги — ни к черту!.. Старость, сынок... Ну, слушай. В молодости у меня с одной Кошкой, не будем называть имен, был такой длительный и бурный роман, что не передать словами!!! Чтоб я так жил!.. Ах, что это был за роман!.. Потом, с возрастом, он, конечно, перерос в вялотекущие приятельские отношения. Нормальная нежная дружба двух пожилых Животных... Недавно я ее похоронил. Теперь я хожу на ее могилку — в нашем палисаднике за домом моего Додика Блума — и плачу... И жду не дождусь, когда снова увижу ее уже ТАМ. Семь лет... Семь долгих лет мы были вынуждены скрывать наши отношения!

— Почему?! — возмутился я. — Когда такое — это же прекрасно!

Я тут же вспомнил свои достаточно откровенные отношения с мюнхенской собачкой Дженни, принадлежавшей к аристократическому роду карликовых пинчеров.

— Потому что мир состоит из идиотов, — сказал старый Собак. — Это моя точка зрения. Но с точки зрения большинства, любовная связь Собаки и Кошки — такой же скандал, как если бы добропорядочная еврейская девочка из набожной еврейской семьи, посещающей синагогу и чтущей Талмуд, привела бы в дом своих родителей РУССКОГО ГОЯ... Или я знаю? Все равно как если бы черный парень из Алабамы женился бы на белой потаскушке! Тебе хватит примеров?..

— Хватит. Дальше...

— Дальше было раньше, — вздохнул старый Собак. — Мне с этой Кошечкой было лучше всего на свете!.. Я с ней был-таки половой гигант! Боже мой, чего мы только с ней не вытворяли?! Я потом как-то пробовал делать это с разными Собаками-сучками... Не то. Ну таки совершеннейшее не то! А как она была хороша в оральном сексе!.. Как она ЭТО божественно исполняла! Судя по твоим боевым шрамам на морде и огромным бейцам между задними лапами, которые даже хвостом не прикроешь — ты меня должен понять. Кстати, меня зовут Арни.

— Мартын, — представился я. — Но можно просто — Кыся...

— Я тоже не очень-то «Арни». Вообще-то меня зовут — Арон. Но... С волками жить — по-волчьи выть. На американский манер я — Арни. Понял?

Я действительно понял все, за исключением ОРАЛЬНОГО СЕКСА. При помощи логических умозаключений я решил, что это от слова «орать». То есть орать от удовольствия, что со мной довольно часто бывало. В завершающий момент я невольно разражался таким громким и хриплым мявом, что на всем нашем ленинградском пустыре ни у кого не оставалось сомнений по поводу того, чем я там сейчас занимаюсь...

Но в то же время мне показалось, что с этим словом я что-то путаю. Надо будет потом у Рут спросить... А пока меня очень заинтересовало произношение и акцент Арни-Арона.

— О’кей, Арни! Я рад, что познакомился с тобой. Можешь на меня рассчитывать... Но у меня такое ощущение, что ты говоришь не по-английски, а по-немецки. Мне-то это, как говорится, без разницы, но я как-то бывал в Германии и узнаю в твоей речи многие немецкие слова...

— Шурли! Конечно!.. Я же говорю с тобой на идиш! У нас тут, в Брайтоне, очень многие говорят на нем. А идиш — это же международный еврейский жаргон...

— Постой, постой, Арни!.. Значит, я сейчас с тобой говорил тоже на этом идиш?!

— А как же?! — Арни-Арон даже приподнялся на передние лапы.

«Все-таки Шура был прав — Я ЖУТКО ТАЛАНТЛИВЫЙ ТИП! — подумал я про себя. — Нет, нужно немедленно ехать в Вашингтон, найти этого конгрессмена и постараться поставить там всех на уши, но найти Шуру!.. Уж если я, оказывается, могу разговаривать даже на этом идиш, то уж в ихнем Вашингтоне я тоже не дам маху!..»