Дорога в рай

— Нет, спасибо, — сказал он. — Я не курю.

Он взял со стола коробок и поднес ей огонек, потом задул спичку и спросил:

— Эти сигареты с ментолом?

— Да.

Она глубоко затянулась и медленно выпустила дым к потолку.

— А теперь расскажи о том, какой непоправимый вред они могут нанести всей моей половой системе, — сказала она.

Он рассмеялся и покачал головой.

— Тогда почему же ты спросил?

— Просто интересно было узнать, вот и все.

— Неправда. По твоему лицу вижу, что ты хотел мне сообщить, сколько заядлых курильщиков заболевает раком легких.

— Ментол не имеет никакого отношения к раку легких, Анна, — сказал он и, улыбнувшись, сделал маленький глоточек мартини из своего бокала, к которому до сих пор едва притронулся, после чего осторожно поставил бокал на стол.

— Ты мне так и не сказала, чем ты занимаешься, — продолжал он, — и зачем приехала в Даллас.

— Сначала расскажи мне о ментоле. Если он хотя бы наполовину столь же вреден, как и сок ягод можжевельника, то мне срочно нужно об этом узнать.

Он рассмеялся и покачал головой.

— Прошу тебя!

— Нет, мадам.

— Конрад, ну нельзя же начинать о чем-то говорить и недоговаривать. Это уже второй раз за последние пять минут.

— Не хочу показаться занудой, — сказал он.

— Это не занудство. Мне это очень интересно. Ну же, говори! Не смущайся.

Приятно было чувствовать себя немного навеселе после двух больших бокалов мартини и неторопливо беседовать с этим элегантным мужчиной, с этим тихим, спокойным, элегантным человеком. Наверное, он и не смущался. Скорее всего нет. Просто, будучи щепетильным, он был самим собой.

— Речь идет о чем-то страшном? — спросила она.

— Нет, этого не скажешь.

— Тогда выкладывай.

Он взял со стола пачку сигарет и повертел ее в руках.

— Дело вот в чем, — сказал он. — Ментол, который ты вдыхаешь, поглощается кровью. А это нехорошо, Анна, потому что он оказывает весьма определенное воздействие на центральную нервную систему. Впрочем, врачи его иногда прописывают.

— Знаю, — сказала она. — Он входит в состав капель для носа и в средства для ингаляции.

— Это далеко не основное его применение. Другие тебе известны?

— Его втирают в грудь при простуде.

— Можно и так делать, если хочешь, но это не помогает.

— Его добавляют в мазь и смазывают ею потрескавшиеся губы.

— Ты говоришь о камфаре.

— Действительно.

Он подождал, что она еще скажет.

— Лучше говори сам, — сказала она.

— То, что я скажу, тебя, наверное, немного удивит.

— Я к этому готова.

— Ментол, — сказал Конрад, — широко известный антиафродизиак.

— Что это значит?

— Он подавляет половое чувство.

— Конрад, ты выдумываешь.

— Клянусь, это правда.

— Кто его применяет?

— В наше время не очень многие. У него весьма сильный привкус. Селитра гораздо лучше.

— Да-да, насчет селитры я кое-что знаю.

— Что ты знаешь насчет селитры?

— Ее дают заключенным, — сказала Анна. — В ней смачивают кукурузные хлопья и дают их заключенным на завтрак, чтобы те вели себя тихо.

— Ее также добавляют в сигареты, — сказал Конрад.

— Ты хочешь сказать — в сигареты, которые дают заключенным?

— Я хочу сказать — во все сигареты.

— Чепуха.

— Ты так думаешь?

— Конечно.

— А почему?

— Это никому не понравится, — сказала она.

— Рак тоже никому не нравится.

— Это другое, Конрад. Откуда тебе известно, что селитру добавляют в сигареты?

— Ты никогда не задумывалась, — спросил он, — почему сигарета продолжает дымиться, когда ты кладешь ее в пепельницу? Табак сам по себе не горит. Всякий, кто курит трубку, скажет тебе это.

— Чтобы сигарета дымилась, используют особые химикалии, — сказала она.

— Именно для этого и используют селитру.

— А разве селитра горит?

— Еще как. Когда-то она служила основным компонентом при производстве пороха. Ее также используют, когда делают фитили. Очень хорошие получаются фитили. Эта твоя сигарета — первоклассный медленно горящий фитиль, разве не так?

Анна посмотрела на свою сигарету. Хотя не прошло еще и пары минут, как она ее закурила, сигарета медленно догорала, и дым с ее кончика тонкими голубовато-серыми завитками поднимался кверху.

— Значит, в ней есть не только ментол, но и селитра? — спросила она.

— Именно так.

— И они вместе подавляют половое чувство?

— Да. Ты получаешь двойную дозу.

— Смешно это, Конрад. Доза чересчур маленькая, чтобы иметь хоть какое-то значение.

Он улыбнулся, но ничего на это не сказал.

— В сигарете всего этого так мало, что она и в таракане не убьет желания, — сказала она.

— Это тебе так кажется, Анна. Сколько сигарет ты выкуриваешь в день?

— Около тридцати.

— Что ж, — произнес он. — Наверное, это не мое дело.

Он помолчал, а потом добавил:

— Но лучше бы это было не так.

— А как?

— Чтобы это было мое дело.

— Конрад, ты о чем?

— Просто я хочу сказать, что, если бы ты однажды не решила вдруг бросить меня, ни с тобой, ни со мной не случилось бы того, что случилось. Мы были бы по-прежнему счастливо женаты.

Он вдруг как-то пристально посмотрел на нее.

— Бросила тебя?

— Для меня это было потрясением, Анна.

— О Боже, — сказала она, — да в этом возрасте все бросают друг друга, и что с того?

— Ну не знаю, — сказал Конрад.

— Ты ведь не дуешься на меня за это?

— Дуешься! — воскликнул он. — Боже мой, Анна! Это дети дуются, когда теряют игрушку! Я потерял жену!

Она молча уставилась на него.

— Скажи, — продолжал он, — ты, наверное, и не задумывалась, каково мне было тогда?

— Но, Конрад, мы ведь были так молоды.

— Я тогда был просто-напросто убит, Анна.

— Но как же…

— Что — как же?

— Если для тебя это имело такое значение, как же ты взял и спустя несколько месяцев женился на другой?

— Ты разве не знаешь, что женятся и разочаровавшись в любви, но на другой женщине? — спросил он.

Она кивнула, в смятении глядя на него.

— Я безумно любил тебя, Анна.

Она молчала.

— Извини, — сказал он. — Глупая получилась вспышка. Прошу тебя, прости меня.

Наступило долгое молчание.

Конрад откинулся в кресле, внимательно рассматривая ее. Она взяла из пачки еще одну сигарету и закурила. Потом задула спичку и бережно положила ее в пепельницу. Когда она снова подняла глаза, он по-прежнему внимательно смотрел на нее, хотя, как ей показалось, и несколько отстраненно.

— О чем ты думаешь? — спросила она.

Он не отвечал.

— Конрад, — сказала она, — ты все еще ненавидишь меня за то, что я сделала?

— Ненавижу?

— Да, ненавидишь меня. Мне почему-то кажется, что это так. Я даже уверена, что это так, хотя и прошло столько лет.

— Анна, — сказал он.

— Да, Конрад?

Он придвинул свое кресло ближе к столику и подался вперед.

— Тебе никогда не приходило в голову…

Он умолк.

Она ждала.

Неожиданно он сделался таким серьезным, что и она к нему потянулась.

— Что не приходило мне в голову? — спросила она.

— Что у тебя и у меня… у нас обоих… есть одно незаконченное дельце.

Она неотрывно глядела на него.

Он смотрел ей в лицо, при этом глаза его сверкали, точно две звезды.

— Пусть это тебя не шокирует, — сказал он. — Прошу тебя.

— Шокирует?

— У тебя такой вид, будто я попросил тебя выброситься вместе со мной из окна.

Бар к этому времени заполнился людьми, и было очень шумно. Впечатление было такое, будто был разгар вечеринки с коктейлями. Чтобы быть услышанным, приходилось кричать.

Конрад напряженно, нетерпеливо смотрел на нее.

— Я бы выпила еще мартини, — сказала она.

— Ты в этом уверена?

— Да, — ответила она, — уверена.

За всю жизнь ее любил только один мужчина — ее муж Эд.

И это всегда было прекрасно.