Голубой бриллиант (Сборник)

добрейший и покладистый человек. Как водится, хозяева

накрыли стол, да и мы с собой прихватили кое-каких

столичных продуктов. Пока мы обменивались новостями и

тостами, зашел приятель Никитина, тоже отставной моряк-

пограничник капитан третьего ранга. Его здесь ждали и до его

появления Никитин еще в машине по пути в Алушту - а он нас

встречал на своей машине на вокзале в Симферополе, -

рассказал необыкновенную историю этого человека

трагической судьбы. А разговор начался с Хрущева,

подарившего Украине Крым, который никогда не принадлежал

Украине. Фактически самодур Хрущев, хитрый, коварный и

дурковатый сатрап совершил государственное преступление,

единолично решив судьбу целой области, даже не спросив не

то что мнения жителей Крыма, но и верховной власти союза. Я

рассказал Никитиным, как это "дарение" происходило. Дело в

том, что я был в дружеских отношениях с тогдашним

министром иностранных дел, членом Политбюро Дмитрием

Шипиловым, ныне уже покойным, который так изложил мне

саму процедуру "дарения".

"Было заседание Политбюро. Обсуждали разные

текущие государственные дела, - рассказывал Шипилов. -

Закончилось заседание, мы уже начали расходиться, как вдруг

Никита, задержавшись у двери, сказал: минуточку, товарищи,

есть еще один небольшой вопрос: - есть предложение к

юбилею Украины сделать нашим братьям-украинцам подарок:

присоединить Крым к УССР. Я думаю, возражений не будет? И

никто не возразил". ""Почему?" - спросил я Шипилова.

"Бессмысленно было возражать. Так решил диктатор, так и

должно быть. Такова была традиция в высшей власти".

- Никита был палач. Он расстрелял рабочих в

Новочеркасске, - сказал я. - И его примеру последовал такой

562

же палач Ельцин. И такой же коварный, как Ельцин. Вспомни,

как он распорядился с Народным Героем маршалом Жуковым.

- Как Ельцин с Лебедем, - сказал Никитин.

- Ну, сравнил: Жуков и Лебедь - слон и моська. Лебедь

просто говно, самолюбивый авантюрист.

- К сожалению, порочная, преступная традиция, -

печально сказал Никитин. -Она была сверху до низу, от

Политбюро до райкома партии. Вы сегодня познакомитесь с

моим другом, который на своей судьбе испытал эту традицию.

Сергей Сергеевич командовал пограничным сторожевым

кораблем здесь, на Черном море. Партийным боссом, или

хозяином на Черноморском побережье был личный друг

Брежнева, а вернее сатрап или лакей, который считал, что ему

все дозволено, он здесь был царь и воинский начальник. Да-да

- и воинский, поскольку он был и членом военного совета. Он

часто устраивал пьяные оргии с собутыльниками и женщинами

легкого поведения в своих особняках как на приморских

пляжах, так и в горах. Однажды ему взбрела мысль устроить

бардак на море, на подведомственной ему, естественно,

государственной вахте. Словом - публичный дом на морских

волнах. Собрав известную компанию своих приспешников и,

конечно, приспешниц и не предупредив об этом

пограничников, - а как же, он плевал на законы и пограничный

режим, - и вышел в море. Естественно, коньяки, водки и вина

на яхте лились рекой. Не важно, кто - то ли строптивая

дамочка, то ли сам босс решил лицезреть турецкие берега и

приказал капитану яхты нарушить государственную границу и

выйти в нейтральные воды. Пограничники наши держали под

наблюдением и контролем этот плывучий бардак, и Сережа, то

есть мой друг Сергей Сергеевич, догадывался, кто командует

этим летучим голландцем, и вышел ему на перехват, чтоб

воспрепятствовать нарушению государственной границы. Как

потом рассказывал мне Сергей, и такая мысль его осенила: а

вдруг эта банда преступников захватила яхту и решила

эмигрировать в Турцию. А что? - мысль вполне резонная. И он

решил действовать по закону, как велит инструкция

пограничной службы.

- Ну и как же поступили пограничники? - не утерпела

Лариса.

- Приказали яхте дать обратный ход. Яхта, вернее ее

капитан, не подчинился, потому что его босс так решил: мол,

не обращай внимание. Пограничники в ответ дали

предупредительный выстрел - все по уставу. Тогда яхта

563

остановилась, и партийный босс потребовал к себе на яхту

командира сторожевого корабля. Сергей поднялся на яхту и

увидел босса, пьяного вдрызг. Тот обрушился на Сергея с

грубой матерщиной, пригрозил ему суровой карой и

демонстративно сорвал с него погоны и приказал вместе со

своей "посудиной" скрыться с его глаз. "Здесь я хозяин - куда

хочу, туда и плыву!" - куражился партийный вельможа. Сергей -

офицер-пограничник. А пограничники они имеют характер и

достоинство. Он не мог простить такого унижения и

оскорбления. Сойдя на свой корабль он дал еще

предупредительный выстрел из пулемета по удаляющемуся в

сторону Турции взбесившемуся плавучему дому терпимости.

Но тот проигнорировал и это предупреждение. Тогда Сережа

пошел на крайний шаг: он саданул из пушки по рубке яхты. Это

отрезвило обитателей борделя. Они поняли, что с ними не

шутят. И повернули восвояси.

Мы добрались до перевала. Никитин остановил машину,

предложил нам выйти, размяться.

- До сей точки мы поднимались вверх, в гору, - пояснил

он Ларисе. - А теперь пойдем на спуск, к морю. Чувствуете,

какой здесь свежий воздух и не жарко?

- Да, заметно, дышится легко, - с удовлетворением

согласилась Лариса. - Но что же было дальше? Чем кончился

эпизод в море, столкновение закона с произволом?

- Нередко произвол и в советское время оказывался

сильнее закона. О нынешнем я не говорю: сейчас господствует

сплошной произвол и беззаконие, - ответил Никитин.

В машине когда начался спуск по просьбе Ларисы

Александр Петрович продолжал:

- Была созвана комиссия, дело хотели замять, но оно

получило огласку. Преступник, то есть партийный босс

благодаря поддержке Брежнева, был оправдан, а Сергей

Сергеевич осужден на семь лет и лишен воинского звания.

Пока он отбывал срок, жена от него ушла, нашла себе замену,

а он, выйдя на свободу так и не женился.

- Почему? - поинтересовалась Лариса.

- Кто знает, - ответил неопределенно Никитин. - Причины

могут быть разные, целый букет. Но одну знаю: он разуверился

в женщинах. Говорит, только в книгах, да в песнях они ангелы.

А в жизни, как верно заметил Маяковский, все бабы -

трясогузки. Верить им нельзя. А вечной преданности и любви в

природе не существует. Ее выдумали поэты.

564

Я пытался догадаться, что думает об этом Лариса, мне

хотелось проникнуть в ее мысли. И почему-то я невольно

подумал: а искренна ли Лариса передо мной, и насколько

крепки ее чувства ко мне? Я вспомнил Эру, вспомнил других

женщин, с которыми у меня были флирты, мимолетные связи.

Ни они мне, ни я им не клялись в вечности и верности. Я

сравнивал их с Ларисой и с женой того пограничника.

Осуждает ли ее Лариса, я ждал ее осуждения, но она молчала.

Я думал о ее характере: сдержанная на эмоции, искренняя, в

чем у меня не было сомнения, открыта и самозабвенна, нежна

и ласкова. А разве этого мало? Тем более я говорил ей: она

свободна. И тем не менее не одобрял и не поощрял эту

свободу. Я ревновал, тайно, скрытно. Я знаю: она мечтает о

ребенке, которого я не могу ей дать. Я виноват перед ней. Но в

чем моя вина? Что я люблю ее и буду любить всегда, даже

тогда, когда она выйдет замуж - если выйдет, что еще

проблематично. Однажды она сказала: даже если выйду

замуж, я тебя не брошу. Понимай как хочешь, как красивые