Фосфор
Фосфор читать книгу онлайн
Берлин 1990-х. Город-легенда. Город-проклятие. Город стильных ночных клубов и легендарной «культуры техно», город, в котором смешались традиции «черной готики», классического панка и старинного джаза. Город, в котором за тридцать часов можно пережить трагедию, великую любовь, духовное просветление — и тяжелейшую депрессию! По крайней мере таким выглядит Берлин в «Фосфоре» Свена Лагера — романе, который критики называли немецкоязычным «Поколением Х».
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
С Хорровитцем я явно дал маху. Хотя для него все было не так уж плохо, как мне кажется — впоследствии все обошлось. Но плохо для меня. Убить восемь часов первоклассного настроения, изображая депрессию, заставляя себя думать обо всем, что тянет тебя вниз, по той лишь причине, что парень именно эту дрянь считал твердой почвой у себя под ногами. Все до боли скучное он считал основой бытия.
Куда больше его бы порадовало, если бы я почитал ему брошюрки АОК или «Бэкерблюм». «Миди и Цини» — уже чересчур. Таким образом, он обломал мне кайф от прекраснейшего из всех наркотиков. И это чудеснейший из всех утратил свою прелесть. Я знаю, никогда не угадаешь, что человек выносит, а что нет. И что за идиотские мысли возникают у него в голове, если он чего-то не переносит и к чему это в итоге приводит. Но история с Хорровитцем — дело давнее. Для Микро надо разок сделать исключение.
— Просыпайся, малыш, — кричу я ему в ухо. — У нас назначена встреча со сладенькой мышкой. Под часами Всемирного времени. Шевелись давай. Завтрак за мой счет. Есть тут одно местечко, там получишь и колбаски, и пирог, и колу. В любом количестве.
Микро потирает уши и ползет к туалету.
— И помойся хоть, неряха, а не то опять на тебя все осы слетятся.
Для ос и букашек и вообще для всех летающих и действующих на нервы насекомых Микро является чем-то вроде сладкой посыпки для пирога. Я уж подумываю, может, ему нужно натереться лосьоном Огурца.
29. Топ. Черничная девчонка
Девушка стоит под часами. Она и правда под ними стоит, а не мечется из стороны в сторону и не проходит изредка мимо, дабы посмотреть, не появился ли уже кто-нибудь. Стоит на месте, сунув руки в карманы. Издали она по-прежнему чертовски классно выглядит. Картина эта останется, словно фотка на память. Моментальный снимок. Иногда выходит так, что он остается. Что-то во мне заставило нажать на кнопку. Я это чувствую. Хочу этого. Вообще-то фотографической памятью я не обладаю, но есть у меня в голове несколько ясных картинок, кристально четких картинок, которые останутся со мной навсегда.
Перед тоннелем на американских горках горит красный фонарик. Но мне совсем не страшно. Или же день на Остзее: передо мной лежит жареная рыба, а за спиной — киоск с раскрашенной разными цветами решеткой, в котором можно взять рыбу, соль и салфетки, жесткие, как картон. О таких вот вещах я помню. И осознаю я это в тот самый миг, когда они превращаются в фотографию, в застывший образ. Без картинок я забываю куда более важные события. Например, как я лишился девственности. Или самый первый, настоящий, жаркий поцелуй. Правда, не помню. Или как я сломал ногу. Помню еще, как именно, но перед глазами ничего не возникает. А вот снимок девушки теперь есть. Она стоит в отдалении, и я не знаю, какая она в жизни. Странной же логикой руководствуется мой мозг. Слегка шизонутые у меня мозги. Кстати, хорошее имя — Шизо, на случай, если наступит время, когда станут давать имена мозгам.
На Микро надета чистая футболка, штаны из светлой ткани от «Кархартта» и клетчатая безрукавка. Вещи умершего Оливера. Выглядит он явно как приезжий, не из нашего города. Скорее эдакий стиляга из провинции. Я сунул его в душ вместе с его старой одеждой, иначе он ни за что не снял бы свои вонючие тряпки.
— Привет, — обращается он к девочке.
— Привет, — отвечает она сухо и целует его в обе щеки.
— Здравствуй, — говорит она мне. — Как жизнь?
Меня она не целует. Ну и ладно, уже то радует, что сказала «Привет» не на каком-нибудь неудобоваримом диалекте. Так рад, что захрюкать можно. То и дело ведь натыкаешься на них.
— Здравствуй, — отвечаю я ей. — Мы хотели взять тебя с собой на стадион, завтракать.
Она не знает, где это, и я объясняю ей по дороге. И вот мы на месте.
Стадион тянется вдоль трамвайной линии «Хакешер-маркт». Заросшие беговые дорожки с едва заметной разметкой. Имеется узкое длинное строение с раздевалками и инвентарем, во всю его длину тянется серый коридор с маленькими комнатушками по одну сторону. Площадка огорожена забором и высокими деревьями, очень высокими деревьями, над которыми парит сияющий шар телебашни. Мы так близко от него, что он парит прямо над нами. Он склоняется к нам над высокими деревьями, этакое футуристическое небесное тело, а мы сидим в сорняках.
Пара студентов продает завтраки в небольшом буфете, а мы занимаем одну из скамеек и достаем коробочки с плавленым сыром, маленькие кексы с джемом, сосиски и еще четыре бутерброда с арахисовым маслом и «Нутэллой» — последние лежат перед Микро. Микро глядит на свои бутерброды, а я гляжу на девушку. Зеленые глаза с коричневыми крапинками. А пока мы шли, мне подумалось, что у нее, наверное, повреждено бедро, так, слегка, будто она едва заметно прихрамывает, как чернокожие баскетболисты из лени.
Вот так я начинаю влюбляться. В такие вот незначительные мелочи. Они-то и осложняют мне жизнь. Разве тут поешь? Бред какой. Не могу же я просто жевать свой завтрак, когда напротив сидит она. Два парня, которые вычавкивают ей комплименты. Трудно, очень трудно. Что же мне?.. Но уже слишком поздно. Я втюрился, втрескался по уши.
— Как тебя зовут? — спрашиваю я.
— Фанни, — говорит она, а я называю ей свое имя и имя Микро, и она не спрашивает, почему его зовут Микро.
Она лишь говорит:
— У меня тоже раньше была такая куртка, новая, но воняла, как шарик против моли. Если видишь человека в такой куртке, сразу понимаешь, что он ее не снимет до тех пор, пока она не перестанет вонять, а потом уже и вовсе не снимет, потому что слишком к ней привык.
Такую вот бесконечную фразу она произносит, при этом улыбается, и кусает кекс с черничным джемом, и немножечко чавкает.
Микро вообще не носил эту куртку в то время, когда она еще воняла. Об этом за него позаботился покойный Оливер. А он думает, стоит ли ответить, что он не носит куртки, и что просто я засунул его под душ, и черт знает, что там у него еще за мысли в голове пронеслись за те две секунды, по прошествии которых он вгрызся в свой бутерброд. Теперь все жуют. Я — совсем немного, потому что я ведь есть не могу. Я должен на нее смотреть. Не уходи, мышонок, думаю я. Да что же я такое делаю? Не могу же я таращиться на нее, словно окаменевший и с пересохшим ртом, в который еда уже не лезет.
Я иду к бараку. Говорю, что хочу взять еще что-нибудь, апельсиновый сок или еще чего… Но иду я потому, что не могу ничего съесть. У Фанни хороший аппетит, и она ест свои кексы. И при этом смахивает волосы с лица. Как тут вытерпишь, думаю я, и решаю для начала оторваться с другой, чтобы чуть-чуть остыть.
Пригодилась бы сейчас такая девка, которая мне не слишком по нутру, но с которой можно наскоро перепихнуться, а затем, уже успокоившись, вернуться к столу. Тогда, может, и фраза какая-нибудь найдется, и я смогу произнести ее — что-нибудь совершенно нормальное, чтобы наша с Фанни история как-нибудь да началась. Расслабиться, сперва все прощупать, разогреться.
Мне вспоминается Жан Жене с рассказом об одном бейсболисте, который перед игрой всегда ходил дрочить в туалетную кабинку. Чтобы спокойным быть, говорит он, чтобы рука была тверже, да и вообще, для пущей крутости. Умно. Но для меня это бред полнейший.
Я влюблен. Это так сексуально, что у меня наверняка не встанет. Мне плохо. Я далек от всякой наготы. Еда. Разговоры. Секс. Я замкнулся в себе, герметический шар любви, который бросила мне Фанни и который прыгает теперь, как большой резиновый мяч от одной стены к другой.
Внутри расставлена еда, а я через окно наблюдаю, как болтают Фанни и Микро. В динамиках булькает бессмысленная музычка, и я сажусь на стул у буфета и курю. И размышляю. Внутри меня неприятное волнение, как к глотке подступает углекислота. «Как я снова так вляпался?» — задаюсь я вопросом. Видно, слишком много любовной жидкости скопилось. Чаша опять наполнилась до краев и — БАХ, — последняя капля.
Недоглядел. И теперь вот готов лопнуть. Как будто «Е» наглотался, от которого взрывается вдруг мешок, полный глупого и теплого ощущения вселенского счастья, которое заливает все вокруг. Мне стоило бы почаще влюбляться, тогда, может, обойдется без таких перегибов. Я уже весь дрожу. Сижу на стуле и трясусь. Наверное, следовало Е-шку принять перед выходом.