А в остальном, прекрасная маркиза...

По сотовому телефону набрала домашний номер:

— Тема? Где вы? Что делаете? Какая обстановка?

— Нормальная обстановка. Кушаем в большой комнате.

— Почему не на кухне?

— Папа звонил, сказал, что можно в комнате. На кухне сильно воняет.

— Чем воняет?

— Я хотел в тостере сыр поджарить, а он задымился.

— Господи! Тема, ты же мне обещал жить по инструкции! Ты же старший брат! Ты же наша с папой надежда!

— Ты же — это я?

— Конечно! Пожалуйста, не заходите в кухню. Смотрите телевизор! Сколько хотите смотрите, пока мы не придем.

— Хорошо, только скажи Олежке, чтобы не капризничал.

— Дай ему трубку.

— Мама! Я не хочу про голых тетенек! — выпалил младшенький. — Я хочу «Ну, погоди!».

— Почему голых? Каких голых?

— Темка нашел в твоем ящике.

О, ужас! Это все двоюродный брат моего супруга! Жил у нас, в командировке, две недели, накупил порнухи, оставил. Мы не выбросили. Идиотская крестьянская привычка — не выбрасывать неиспорченную вещь. Доневыбрасывались!

— Олежик! Дай трубку братику!

Мне хотелось заорать, швырнуть телефон в стену, чтобы вдребезги рассыпался. Но я собралась и максимально серьезным голосом сказала старшему сыну:

— Артем! Ты немедленно вытащишь кассету из видеомагнитофона! И ни один из тех фильмов, что откопал в моем комоде, вы смотреть не будете! Я не шучу. Ты дал мужское слово и нарушаешь его. Если ты хочешь, чтобы мы с папой тебя уважали, вы не будете смотреть это кино.

— Про кино вы ничего не говорили, — справедливо напомнил Артем.

— Тем не менее. Копаться в женском нижнем белье — недостойно настоящего мужчины.

— Даже если я только в первом классе учусь?

— Даже! Поставь «Ну, погоди!», порисуйте фломастерами, лепите из пластилина, читайте свои книги, играйте с машинками, стройте из конструктора! Что? Мало занятий? Полкомнаты забито вашими игрушками.

— Они надоели.

— Так, Артем!

— Мам, я понял!

— Пока! Мне некогда. Записку с нашими телефонами не потерял? Звони, если что.

Отсутствовала на совещании я непозволительно долго. Но все-таки позвонила мужу на сотовый.

— Ты в курсе?

— Да, кухню они практически разгромили. Но, Лорочка, сейчас смотрят кино.

— Порнуху!

— Что?

— Да, да! Раскопали в моем комоде и смотрят великие произведения эротического кинематографа, которые оставил твой братец. Чтоб он сдох!

— Спокойно! Я сейчас позвоню…

— Сейчас не надо, я только что общалась. Минут через пятнадцать.

— Лора! Я тебе не говорил, но собирался уйти с работы в полдень. Но тут… Авария в котельной…

— Естественно!

— Надо запасную магистраль монтировать…

— И без тебя никак?

— Никак.

— Славно! У тебя авария, у меня сдача проекта, бабушки и дедушки отдыхают. А у детей — произвол!

Нажав кнопку «отбоя», я вошла в комнату переговоров. Там воду в ступе толкли, профессионалы мерялись знаниями.

Мой мозг звенел от напряжения, пульсировало слово «произвол!».

И хотя тревоги мои лежали вдалеке от производственных трудностей, я быстро поняла суть. Права речи мне не давали, сама выступила:

— Давайте конкретно!

То-то и то-то — чистой воды произвол (пульсация с «произволом» не утихала), упражнение в институтских премудростях. Но тут все — инженеры, а не подготовишки. Поэтому не надо вешать спагетти на слуховые мембраны. А вот эти замечания — конструктивно, умно и толково. Новые данные не учтены, потому что вы не предоставили изменения в архитектурном проекте заранее. Исправить можно и заодно улучшить узлы основного контура. Это повлечет дополнительные расходы. Готовы к ним? Отлично. Составляем перечень пожеланий…

Главный конструктор, дядька самолюбивый и амбициозный, казалось бы, после моей волюнтаристской речи должен бы был показать мне на место. Но когда заказчики уехали, возбужденно-довольный он пришел в мой кабинет (шесть квадратных метров, без окна) и похвалил:

— Молодец, Лора!

Я держала телефонную трубку около уха, разговаривала с Олежиком.

— Назначаю тебя ответственной, — продолжил начальник, — за окончательное доведение проекта.

— Что предполагает премию или повышение заработной платы?

Не случись чрезвычайной обстановки в доме, с детьми, я бы, наверное, никогда не осмелилась просить прибавку к жалованью. А тут получилось — просто, естественно и достойно.

— Подожди, сынок! — сказала я в трубку и вопросительно уставилась на главного.

— Десять. Нет, тридцать процентов от оклада, — расщедрился начальник. И тут же предупредил: — Две недели сроку, и никаких больничных по уходу за детьми!

Если бы не сыновья, я стала бы миллионером. Как, впрочем, и мой муж.

— Сегодня успеешь сделать спецификацию? — спросил на прощание начальник.

Отказаться, когда тебе только что повысили зарплату? Отпроситься? У меня не повернулся язык.

— Олеженька, почему ты плачешь?

— Пусть Тема пеной не стреляется!

— Какой пеной?

— Из ящика.

— Ничего не понимаю!

— У вас, где спите с папой, сундук…

— Коробка, заклеенная скотчем?

— Ага. А в сказках всегда — сундук с сокровищами. И бабушка Оля называет дедушку Петю — сундук.

— Олеженька! Как Тема открыл сундук?

— У тебя в тумбочке, около кровати, маленькие-маленькие ножницы…

Маникюрный набор! Идиотка! Лишила мужа предметов для бритья и забыла про свой маникюрный набор.

— Сыночек! Значит, братик распотрошил сундук. И что теперь делает?

— Стреляется! Не честно! У него два барончика…

— Баллончика. Не важно, продолжай!

— Два бавончика, которые мылом пуляют, а у меня только мамфора и из туалета после покакать…

Мамфора — это амфора, пузырек моей любимой туалетной воды. Подарок мужа на день рождения, бешеные деньги. Когда подарил, я от радости на месте кружилась и восклицала: «Изысканный аромат и чудная находка дизайнера — миниатюрная амфора!» Муж смотрел на меня с нескрываемым удовольствием, а сыновья — с удивлением. «Из туалета после покакать» — это освежитель воздуха.

— Олеженька! Поставь, пожалуйста, мамфору на мою тумбочку! Не надо из нее стрелять. И немедленно найди брата! Дай ему трубку.

После непродолжительной возни я услышала голос Темы:

— Мама?

— Последний раз тебя предупреждаю! Прекратите рыскать по квартире!

— Хорошо.

— Перестаньте драться и стреляться!

— Ладно.

— Займитесь чем-нибудь полезным.

— Ага.

Он подозрительно легко соглашался.

— Артем! В чем проблема?

— Можно нам в ванной писать?

— Почему в ванной?

— Унитаз забился.

— Что вы туда засунули?

— Я нечаянно уронил в него рулон туалетной бумаги. А Олежка второй специально кинул! Нуу-у, а потом ершик туда провалился.

— Не морочь мне голову! Ершик не пролезет в отверстие.

— Целый не пролезет, а он сломался. Я хотел протолкнуть, а он сломался.

— Так! Скажи мне: вода из унитаза льется на пол?

— Если не нажимать на кнопку, то несильно.

— Не смей нажимать! Смерти моей хотите!

— Мам, мы больше не будем!

— А разве еще осталось что-нибудь для разгрома?

— Ну-у-у…

— Артем! Говори! Что вы собрались делать? Честно!

— Мы стремянку поставили…

— Зачем? Куда?

— Посмотреть на антресолях… Ой, кажется, Олежка с нее свалился.

— Быстро беги, посмотри!

Руки-ноги младшенький не сломал, отделался легкими ушибами.

Я положила трубку, перебрала бумаги на столе и затравленно огляделась вокруг. Мой кабинет правильнее назвать коморкой или будкой. Но я не цепная собачка! Какая может быть работа, когда дети страдают?

Быстро затолкала бумаги в стол, схватила сумочку и выскочила из комнаты. Рванула к секретарю главного.

Молитвенно сложила руки:

— Лидочка Петровна! У меня ЧП, катастрофа! Надо бежать! Дети одни дома, уже начали затапливать соседей и экспериментировать с розетками.