Лужайкина месть

— Куда они делись? — спросил кто-то.

Вокруг собралась толпа, все только и говорили об исчезнувших медведях и вроде как повсюду их искали.

— Они же мертвые, — сказал кто-то, желая всех успокоить, и вскоре мы уже обшаривали дом, а одна женщина искала медведей в чуланах.

Через некоторое время пришел мэр и сказал:

— Я есть хочу. Где мои медведи?

Кто-то сказал мэру, что медведи испарились, а мэр ответил:

— Быть такого не может, — нагнулся и посмотрел под верандой. Медведей там не было.

Прошло около часа, и все бросили искать медведей. Садилось солнце. Мы расположились на переднем крыльце, где когда-то давным-давно были медведи.

Мужчины беседовали о школьном футболе во время Великой депрессии и подшучивали над тем, какими старыми и толстыми они выросли. Кто-то спросил дядю Джарва о четырех гостиничных номерах и четырех бутылках виски. Все засмеялись, кроме дяди Джарва. Он лишь улыбнулся. Начинало темнеть, и тут кто-то обнаружил медведей.

Они нашлись в боковой улочке — на переднем сиденье автомобиля. На одном были штаны и клетчатая рубаха. На голове — красная охотничья шляпа, во рту трубка, а обе лапы на руле — вылитый Барни Олдфилд. [32]

На другом медведе был белый шелковый пеньюар, вроде тех, что обычно встречаются в рекламе на последней странице мужских журналов, а на лапы надеты войлочные шлепанцы. К голове привязана дамская шляпка, на коленях — сумочка.

Кто-то открыл сумочку, но она была пуста. Если они и надеялись там что-то найти, то были разочарованы. И вообще, что может носить в сумочке мертвый медведь?

Знаете, что заставляет меня снова вспоминать этих медведей? Газетная фотография: Мэрилин Монро отравилась снотворным, молодая и красивая, как говорится, и чего ей в жизни не хватало…

Все газеты об одном и том же: статьи, фотографии и прочее — тело увозят на тележке, тело, завернутое в унылое одеяло. Интересно, какая стена почтамта в Восточном Орегоне наденет эту фотографию Мэрилин Монро.

Санитар выталкивает тележку в дверь, и под тележку светит солнце. На фотографии — жалюзи и ветки дерева.

Бледномраморное кино

У комнаты были высокие викторианские потолки, мраморный камин, в окне росло авокадо, а она лежала рядом со мной и спала, как положено ладным блондинкам.

Я тоже спал, и сентябрьская заря только занималась.

1964 год.

Вдруг неожиданно, без всякого предупреждения она села на кровати, мгновенно меня разбудив, и начала вставать с постели. Настроена она была очень серьезно.

— Ты что делаешь? — спросил я.

Глаза ее были широко открыты.

— Встаю, — ответила она.

Они были сомнамбулически голубыми.

— Ложись в постель, — сказал я.

— Зачем? — спросила она, одной блондинственной ногой уже касаясь пола.

— Потому что ты еще спишь, — ответил я.

— Охххх… Ну ладно, — сказала она. Она признала в этом какой-то смысл и снова улеглась, закуталась в покрывала и прижалась ко мне. Больше ни слова не сказала и даже не пошевелилась.

Она крепко спала — ее метания завершились, а мои только начинались. Я думаю о том простом случае уже много лет. Он все время со мной, прокручивает себя снова и снова, как бледномраморное кино.

Партнеры

Мне нравится сидеть в дешевых кинотеатрах Америки, где люди живут и умирают с елизаветинскими манерами, [33] пока смотрят фильмы. На Маркет-стрит есть одна киношка, в которой можно посмотреть четыре фильма за доллар. Вообще-то мне даже все равно, хорошие они или нет. Я же не критик. Мне просто нравится смотреть кино. Его присутствия на экране мне достаточно.

В зале полно черных, хиппи, стариков, солдат, матросов и тех простаков, что разговаривают с фильмами, потому что кино для них так же реально, как и все, что с ними происходит:

— Нет! Нет! Быстрее в машину, Клайд! О, господи, они же убивают Бонни! [34]

Я — придворный поэт этих кинотеатров, но на фонд Гуггенхайма [35] не рассчитываю.

Однажды я пришел в кино в шесть часов вечера и вышел из него в час ночи. В семь я положил одну ногу на другую — в такой позе они оставались до десяти, и я ни разу не встал с места.

Иными словами, я не поклонник высокохудожественных фильмов. Мне наплевать на эстетическую щекотку в каком-нибудь изысканном кинотеатре, в окружении публики, облитой самоуверенными духами культуры. Я не могу себе этого позволить.

В прошлом месяце я сидел на Норт-Биче в киношке под названием "Времена", где крутят два фильма за семьдесят пять центов. Показывали мультик про цыпленка и пса.

Пес пытался уснуть, а цыпленок ему нее давал. За этим следовала череда приключений, которые всегда заканчиваются мультяшным бедламом.

Рядом со мной сидел человек.

Весь БЕЛЫЙБЕЛЫЙБЕЛЫЙ: толстый, лет пятидесяти, на голове как бы лысина, а на лице — полное отсутствие человеческих чувств.

Мешковатая одежда неопределенного покроя окутывала его, как знамена побежденной державы. Судя по внешности, всю жизнь по почте ему приходили только счета.

И в этот момент пес в мультике вдруг разразился огромнейшим зевком: цыпленок по-прежнему не давал ему спать, и не успел пес закрыть пасть, как человек со мной рядом тоже зевнул, и так они зевали вместе — пес в мультике и этот мужчина, живой человек, партнеры по Америке.

Будем знакомы

Она терпеть не может гостиничные номера. Это как в шекспировском сонете. В смысле — как женщина-дитя, такая себе Лолита. Форма — классическая:

а

б

а

б

в

г

в

г

Уильям Шекспир

1564–1616

д

е

д

е

ж

ж

Она терпеть не может гостиничные номера. На самом деле, ее достает утренний свет. Ей не нравится просыпаться в таком свете.

Утренний свет в номерах отелей всегда синтетический, резкий и чистый, точно горничная проникла в номер тихой мышкой-хлопотуньей, и свет возник, когда она застелила призрачные кровати странными простынями, что висели в самом воздухе.

Бывало, она лежала в постели и притворялась спящей, чтобы застать горничную, входящую со сложенной стопкой утреннего света на руках. Но поймать горничную не удалось ни разу, и она бросила это занятие.

Ее отец спит в соседней комнате с новой любовницей. Ее отец — знаменитый кинорежиссер, он приехал сюда рекламировать свою очередную картину.

В этот визит в Сан-Франциско он рекламирует фильм ужасов, который только что закончил снимать: "Нападение гигантских роз". Кино про сбрендившего садовника и плоды его рук из теплицы, где он экспериментировал с удобрениями.

Ей кажется, что розы-гиганты — тоска смертная.

— Они похожи на букетик тухлых валентинок, — сообщила она недавно отцу.

— А не пойти ли тебе на хер? — последовал ответ.

Сегодня он будет обедать с Пэйном Никербокером из "Кроникл", в конце дня у него интервью Эйхельбауму из "Экзаминера", а несколько дней спустя осточертевшую отцовскую брехню опубликуют все газеты.