Трапеция (ЛП)

него были контракты на специальный выпуск, готовящийся к весне, и Марио с

Томми их подписали. Было заказано необходимое оборудование, Люсия начала

работать над костюмами, а в зале снова стали проводиться тренировки.

Джонни согласился ловить и был неизменно хорош в этом деле. Прежнее его

мастерство не померкло, зато ушло безрассудство. Но настоящим потрясением

оказалась Стелла. Томми понял, что она, пожалуй, лучшая воздушная гимнастка, которую он видел со времен Клео Фортунати. Он не удивился, когда спустя

неделю работы Марио предложил:

- Пусть Стелла сделает пассаж, она лучше смотрится.

Томми без споров сдал позиции, но, глядя, как Марио и Стелла летят вместе, ощутил горечь, которая при ближайшем рассмотрении очутилась завистью.

Как они великолепны вместе!

Стеллу трудно было назвать красивой, но Томми, глядя с мостика, как она летит

в ждущие руки Джонни, начал догадываться, что именно сделало Марио звездой

Вудс-Вэйленда – не просто хорошим артистом, а звездой. Может, самообладание

и живость, сквозившие в каждом движении, а может, просто воодушевление, которое вызывало у каждого зрителя искреннее восхищение.

Что бы это ни было, а Томми с унынием видел, что сейчас в Марио этого нет. Он

делал все трюки тщательно и аккуратно, однако понятно было, что именно

Стелла, не Марио, придает номеру изюминку.

Возможно, когда к Марио вернутся силы и уверенность, вернется и этот его

особый дар. Пока же Томми не знал, как критиковать Марио и стоит ли вообще

ему что-то говорить. Непонятно было, делает ли он то, чего не следует, или не

делает того, что как раз следовало бы сделать. При воспоминаниях о днях, когда

Марио совершал тройное сальто в руки Анжело, Томми чувствовал, как болит

сердце.

Для Джонни все выглядит нормальным – ведь это означает, что Стелла станет

звездой.

Да и сам он с горечью осознавал, что, пока Марио будет в таком состоянии, смотреть станут только на Стеллу.

Джонни, впрочем, тоже чуял неладное, просто, наверное, не понимал, что именно

не так. Но вид у него был озабоченный. В какой-то момент он сказал:

- Тебе, Мэтт, не хватает зрелищности. Ты хорош, ты один из лучших. Но все, что

ты делаешь, выглядит таким простым, что никто не замечает. Немного усилий – и

можно заставить толпу ахать даже при виде простого сальто в сетку.

- На такую толпу мне плевать, – ухмыльнулся Марио.

- Черт возьми, Мэтт, цирк – это сплошная показуха и всегда был показухой. Ты

когда-нибудь смотрел… в смысле, как следует… альбомы Люсии?

- Вот еще, если я захочу почитать, найду что-нибудь получше.

- Значит, ты не понимаешь, о чем я говорю. Лу никогда не была такой уж великой

и не делала ничего грандиозного. Но она умела себя подать и пятнадцать лет

считалась звездой. Клео такой славы не получила, хотя летала в три раза лучше.

- Брось… – заспорил Марио, но не особенно яро.

- Клео такая же, как ты, Мэтт. В ее исполнении все выглядит жутко простым.

- Дело в мастерстве… – начал было Марио.

Это был старый спор, и Джонни не стал дожидаться, пока он разгорится.

- С мастерством все понятно, но ты должен правильно подать то, что делаешь, чтобы люди это оценили.

Марио пожал плечами.

- Ты босс.

И даже эта сговорчивость встревожила Томми. В былые времена Марио бы не

упустил возможности заставить Джонни замолчать.

До прямого конфликта один раз все-таки дошло – по поводу использования

лонжи. Марио выносил ее в качестве дополнительной страховки для подростков, которых учил. Но когда увидел, как Джонни прилаживает ремень к поясу

Стеллы, хмыкнул:

- Мы так низко пали, Джонни?

Томми, слушающий все это, понимал, что оскорбление несправедливо. Анжело

как-то заставлял Лисс носить лонжу – в тот год, когда они готовились к смотру у

Фортунати. И Джонни об этом тоже знал.

- Я разрешаю Стелле попробовать два с половиной и не хочу, чтобы она неудачно

упала.

- Почему? Это же лучший способ научиться.

Джонни пожал плечами.

- Твои спартанские методы несколько устарели. Так она будет учиться без

особых проблем, пока не уловит ритм. Все поймет без риска какой-нибудь глупой

травмы.

- С этой штуковиной она никогда ничего не поймет. Лонжа все сделает за нее.

- Чушь собачья, – отрезал Джонни так, будто на этот аргумент не стоило даже

дыхание тратить. – Томми, ты не делаешь два с половиной? Бьюсь об заклад, с

лонжей ты бы научился в два раза быстрее.

Томми задумчиво посмотрел на лонжу.

- Я хотел попробовать в тот год, когда мы были с Вудс-Вэйлендом, но Папаша не

позволил.

- Если ты будешь его делать, – запальчиво сказал Марио, – то учиться будешь

правильно и без всяких долбаных прибамбасов. Научишься, как падать и не

свернуть себе шею. А ты, Джонни, если тебе есть хоть какое-то дело до Стеллы, имей в виду: учиться надо правильно!

Глаза Джонни полыхнули.

- Да пошел ты, Мэтт! Я буду учить свою жену, а ты учи своего… – он запнулся, и

какие-то полсекунды в его молчании были лишними, – своего партнера. И избавь

меня от своих блестящих замечаний, синьор Марио!

- Мой способ был вполне хорош для Барни Парриша! Может, для тебя и Стеллы

он недостаточно хорош, но я собираюсь и впредь его придерживаться!

Клэй был самым ярым сторонником Джонни. Марио еще не разрешал ему летать, позволяя – как в свое время Томми – только раскачиваться и падать. Однако с

попустительства Джонни Клэй начал учиться кое-каким простейшим трюкам и

вскоре смог, сняв лонжу, полететь в руки Джонни, не проделав при этом и

четверти падений, доставшихся на долю Томми в том же возрасте.

- Ну и что? – заявил Марио, когда Джонни указал ему на это обстоятельство. –

Конечно, он делает все правильно, но это чувство времени, когда замечаешь

доли секунды, в нем не выработалось. Он даже толком не знает, как падать.

Разумеется, если все будет нормально, он упадет правильно, но это еще не

инстинкт. Я переживал падения, которые могли бы стать смертельными, только

потому, что натренировался падать после любой мыслимой ошибки. Умение

падать – настоящее умение – не дало Джо и Люсии убиться. Клэй этого не умеет, а с тобой так и не научится.

Джонни начал было отвечать, но прикусил язык.

- Ладно, Мэтт. Ты учишь по-своему, я – по-своему. Просто подождем, пока Клэю

исполнится столько же, сколько сейчас Томми, и посмотрим, кто из них лучше.

Марио нахмурился и открыл рот, чтобы возразить, но Джонни оборвал его:

- Остынь, Мэтт, я не собираюсь об этом с тобой спорить.

Несколькими днями позже рано утром Томми вызвали в студию. Задание

оказалось простым – нырнуть в окно из «сахарного стекла», которое хоть и могло

поранить при неосторожном обращении, но не разлеталось на мелкие осколки –

и вскоре после полудня он был свободен. Получив чек в офисе, Томми позвонил

Марио, чтобы тот подъехал и забрал его.

Пока он ждал, из ворот вышел худощавый привлекательный мужчина лет

тридцати с небольшим. Лицо его показалось Томми смутно знакомым.

Направившись было к стоянке, мужчина притормозил, обернулся и посмотрел на

Томми с легкой улыбкой.

- Кажется, спички кончились. У вас не будет огонька?

Томми порылся в карманах.

- Я мало курю, но где-то есть. Подождите минутку.

Он искал спички, а мужчина изучал его с пристальным интересом, который Томми

– после лет, проведенных в армии – интерпретировал очень быстро. И хотя

обычно принимал подобные знаки внимания вполне доброжелательно, сейчас

почему-то рассердился.

Черт! Старо как мир, а я повелся!