Михаил Ходорковский. Узник тишины: История про то, как человеку в России стать свободным и что ему з

Компромиссный (и исторически оправданный) тандем Ельцин-Зюганов, как всем известно, не состоялся. Почему — лучше знают те, кто в отличие от меня был вхож в Кремль. Может быть, виноваты ближайшие ельцинские соратники, которые не хотели ничем делиться, пусть даже и ради предотвращения затяжной нестабильности. А может — Геннадий Зюганов, который то ли не хотел договариваться, будучи на 100 % уверен в собственной победе, то ли… просто не хотел власти в России, прозорливо боялся этого страшного бремени».

Конец цитаты. У меня несколько другие сведения.

Полагаю, Михаил Ходорковский, хоть и считал себя либералом и демократом, не видел катастрофы в приходе коммунистов к власти: они были старые его знакомые, бывшее райкомовское начальство. Конечно, Ходорковский хотел бы продолжения либеральных реформ, связанных с именем Ельцина, но не имел ресурсов остановить Зюганова. А какой же толковый бизнесмен станет ввязываться в драку, не имея ресурсов. Вот и подписал письмо «Выход из тупика», предлагая Ельцину и Зюганову договориться. Возможно, это было очень мудрое письмо. Не знаю, было ли оно реалистичным. Подписав его, Ходорковский поехал на международный экономический форум в Давос.

Там в Давосе на одном из банкетов столик Михаила Ходорковского оказался рядом со столиком, за которым сидели бизнесмен Борис Березовский и финансист Джордж Сорос. Сорос вспоминает, что спрашивал тогда Березовского, понимает ли тот, что, придя к власти, коммунисты в считанные дни растопчут либеральную экономику, демократию, свободу слова и самого Березовского. (К слову сказать, может, и не растоптали бы, у коммунистов ведь тоже не было ресурсов, чтоб кого-нибудь растаптывать.) Березовский вроде понимал, но не видел ресурсов для противостояния. Ходорковский, не знаю, участвовал ли в разговоре или просто слушал.

Знаю только, что чуть ли не в тот же вечер Борис Березовский, богач, по тогдашним меркам, и владелец «Первого канала» телевидения пришел к врагу своему, тоже богачу, по тогдашним меркам, и владельцу телеканала НТВ Владимиру Гусинскому. Для красочности рассказа хотелось бы, конечно, чтоб Березовский пришел прямо с банкета в помятом смокинге и с бутылкой коньяка в руке, а Гусинский чтоб встретил его в халате и шапочке для душа, но не знаю, как было дело. Знаю только, что медиамагнаты и вчерашние враги договорились: победа коммунистов на президентских выборах — это не дай бог, и надо поддержать президента Ельцина. Знаю также, что к их договору присоединились постепенно и другие крупные российские бизнесмены, включая Михаила Ходорковского. Это была отчаянно-рискованная игра. Рейтинг популярности Ельцина был 4 %, а рейтинг популярности Зюганова 35 %. Но предприимчивым финансистам девяностых не привыкать было к отчаянно-рискованным играм. Тем более что в обмен на поддержку ельцинский Кремль обещал самое заветное — приватизацию нефтяных скважин и металлургических заводов.

В статье «Кризис либерализма…» Михаил Ходорковский пишет: «Мне ли, одному из крупных спонсоров президентской кампании 1996 года, не помнить, какие поистине чудовищные усилия потребовались, чтобы заставить российский народ „выбрать сердцем“?!» Я тоже помню. «Выбирай сердцем» — это был главный лозунг ельцинской кампании. Лучшие журналисты, совсем недавно получившие свободу слова и прямой эфир, искренне — я уверен — искренне полагали, что надобно не пустить во власть Геннадия Зюганова, потому что придет и отберет и прямой эфир, и свободу слова. Лучшие журналисты думали, будто спасают свою профессию и свою страну, а на самом деле губили и то, и другое.

Мой приятель талантливый журналист Евгений Ревенко был приставлен к Геннадию Зюганову постоянным от телеканала НТВ корреспондентом. Задача была не освещать предвыборную кампанию Геннадия Зюганова, а «мочить» Геннадия Зюганова, то есть показывать его смешным, глупым, бессмысленным. Не пытаться выяснять, как именно Геннадий Зюганов собирается воплотить в жизнь всю ту популистскую абракадабру, которая рассказывалась избирателям, а доводить абракадабру до абсурда. Не заставлять зрителя думать, а заставлять верить, «голосовать сердцем».

Другой мой приятель, талантливый, очень талантливый журналист Сергей Мостовщиков придумал целый жанр — забавно пересказывать поступки политика, каковые поступки, надо отдать должное политикам, действительно неуклюжие. Я помню гомерически смешную заметку Мостовщикова про то, как Геннадий Зюганов прикладывался к раке в церкви. До сих пор эта работа считается у нас политической журналистикой, и никто будто бы не замечает, что эта работа варварская и средневековая — так посылали лазутчика отравить князя.

С другой стороны Анатолий Чубайс, ставший главой ельцинского избирательного штаба, каждый день придумывал события с участием президента. В средневековье эта работа называлась «сенешаль», распорядитель праздников. Средствам массовой информации вменялось в обязанность показывать, как президент танцует, как подписывает на крыле самолета неожиданно ставший возможным мирный договор с Чечней, как встречается с рабочими, с крестьянами — показывать во что бы то ни стало, даже если редакция и понимает всю необязательность и фарсовость очередного события.

С тех пор и доныне средства массовой информации у нас обязаны освещать любое придуманное в Кремле даже бессмысленное событие с участием президента.

Я тогда был начинающим журналистом, но успел написать две заметки против Зюганова в пропагандистской газете «Не дай Бог», выходившей тиражом четыре миллиона экземпляров и распространявшейся бесплатно. И отравлен навсегда. Что бы я теперь ни делал, слова мои с тех пор — не журналистика, а пропаганда. И если вы не верите тому, что я сейчас рассказываю, то именно поэтому. Вы не верите, что эту книгу не заказал мне Михаил Ходорковский. Я могу поклясться, он мне ее не заказывал. И ни один политик, ни один олигарх не заказывал мне эту книгу. Но после избирательной кампании 1996 года вы имеете право мне не верить.

Михаил Ходорковский пишет в статье «Левый поворот»: «Тогда журналисты стали превращаться из архитекторов общественного мнения в обслугу хозяев, а независимые общественные институты — в рупоры спонсоров».

Он пишет правду. Стоило ради этого попасть в тюрьму.

Ельцин стал президентом. Михаил Ходорковский на залоговом аукционе получил нефтяную компанию ЮКОС. Все остальные предприимчивые финансисты, поддержавшие Ельцина, тоже что-нибудь получили.

Для выкупа своих новых компаний предприимчивые финансисты брали кредиты у государства, поэтому принято считать, что олигархов тогда назначили в Кремле. Но не это было главным грехом залоговых аукционов. Главный трюк залоговых аукционов заключался в другом: будущие олигархи заранее договаривались друг с другом, кто какую компанию получит, и не конкурировали, сбивали цену.

Кроме случая с ЮКОСом. Тут почему-то не договорились, и на компанию ЮКОС всерьез претендовали Инкомбанк и Банк МЕНАТЕП. Это был закрытый аукцион, то есть свое коммерческое предложение банки должны были запечатать в конверт, а на аукционе конверты вскрывали, и компанию получал тот, чье предложение окажется больше. Говорят, будто из Инкомбанка звонили девушке-клерку, готовившей предложение Банка МЕНАТЕП, и сулили 100 тысяч долларов, если девушка раскроет предлагаемую МЕНАТЕПом сумму.

Говорят, девушка эта пожаловалась совладельцу МЕНАТЕПа Владимиру Дубову, и Дубов посулил 50 тысяч долларов, чтобы, сообщая конкуренту сумму, девушка-клерк сократила один ноль.

Может быть, это легенда, но говорят еще, будто когда владелец МЕНАТЕПа Ходорковский выиграл на аукционе, владелец Инкомбанка Виноградов швырнул в стену стакан.

Теперь, десять лет спустя, в рамках информационной поддержки приговора Ходорковскому, телекомпания НТВ сообщила, будто ЮКОС стоил 15 миллиардов долларов, а приобретен был Ходорковским на залоговом аукционе за 159 миллионов. Это неправда. На залоговом аукционе МЕНАТЕП Ходорковского приобрел 45 % компании ЮКОС за 250 миллионов долларов.

Плюс к тому признал и выплатил 3,5 миллиарда долгов компании ЮКОС. То есть фактически купил меньше половины компании почти за 4 миллиарда. Ни одна мировая нефтяная компания не выражала тогда готовности купить ЮКОС. В следующей главе мы разберем и другие причины думать, что даже на самом честном и самом открытом аукционе не стоила бы тогда компания ЮКОС никаких 15 миллиардов. Но дело не в этом. Аукцион был законным в условиях тогдашнего беззакония, но несправедливым по сути. Получить компанию можно было только при условии личной верности государю, а доказать верность надо было, профинансировав нечестные выборы. В одном из своих интервью Ходорковский признал, что его бизнес в девяностые был несправедливым и аморальным, но, подчеркнул Ходорковский, законным. Слишком многих законов тогда в России просто не хватало. Сомнительная сделка считалась законной, если была заключена с одобрения власти, и незаконной, если была заключена власти вопреки.