Клео. Как одна кошка спасла целую семью

За ночь дом преобразился. Прихожая стала похожа на поле сражения. Ковер был усеян обрывками пластиковых пакетов из супермаркета. Тут же были раскиданы разрозненные носки. Синие с белым спортивные носки Роба притулились рядом с одним из носков Стива. А домашний носок в радужную полоску свернулся около флакона дезодоранта, валявшегося на боку. Из-за крышки, похожей на треуголку, флакон смахивал на мертвого полководца, который, видя, что сражение проиграно, пустил себе пулю в сердце и упал на бок.

Все коврики в гостиной смяты и сбиты. Абажур съехал набекрень, как залихватский головной убор. Столы и стулья сдвинуты с мест. Фотографии с подоконника свалились на пол. Мусорная корзинка лежит на боку, из нее вывалились яблочные огрызки и обертки от жвачки.

Приспущенные жалюзи в кухне сломаны, их невозможно ни поднять, не опустить. При ближайшем рассмотрении выяснилось, что шнуры не то перерезаны скальпелем, не то перекушены.

В полной уверенности, что мы подверглись нападению грабителей, я бросилась в столовую. К моему удивлению, стереосистема и колонки по-прежнему спокойно поблескивали из дешевой лакированной стенки. Телевизор тоже не тронут, а вот кипа открыток с соболезнованиями, видно, всю ночь летала по воздуху, а теперь рассыпалась по всему полу.

Фикус невозмутимо возлежал на боку, раскинув резиновые листья-маятники по дивану и журнальному столику. Земля из бочки лавиной хлынула на ковер. На оползне украшение: три мелкие какашки в форме пуль.

Я никогда не была аккуратисткой, но это уж слишком. С наступлением темноты наш котенок сбросил личину. Это не простая киска, а какой-то кошачий оборотень.

Мне предстояло провести весь день в борьбе с раскиданными носками, поваленными фикусами, пластиковыми пакетами и прокушенными щиколотками.

—  Где Клео? — прорычала я, берясь за лоскутное одеяло, которое я любовно вязала и сшивала для Роба. На эту работу ушло несколько месяцев. Когда я приподняла сие олицетворение материнской любви, на пол медленно упали три полусъеденные кисточки.

Рата, дремлющая у дверей, лениво подняла одно ухо. Роб пожал плечами. В саду на папоротниковом дереве заливалась трелями птица. Из гавани доносился пароходный гудок. В доме царила полнейшая тишина. Если не считать странного побрякивания в кухне.

Я шагала по линолеуму, всерьез вознамерившись объявить войну существу, которое было меньше меня раз в десять. На своем обычном месте, над раковиной, со скучающим видом тикали часы. Капли из подтекающего крана барабанили о мойку без определенного ритма. Другими словами, тихо. Мохнатая правонарушительница, видимо, сбежала в кусты.

Без всякой логической причины я обернулась и посмотрела на плиту. Что и говорить, фотографа из журнала «Наш дом» я к себе не позвала бы. Стеклянную дверцу духовки украшали потеки жира, похожие на застывшие слезы. Надо бы отскрести, да все руки не доходят. Но я надеялась, что в этом году или в следующем все-таки наступит день, отмеченный в календаре: «Всемирный день чистки плит». Пара жаровен мрачно поглядывала на меня из духовки.

Я уж собралась было проверить шкаф для кастрюль, когда мы услышали звук, который ни с чем не спутаешь. Звон бьющихся тарелок. Роб опустил дверцу посудомоечной машины. Клео крушила собранные после ужина тарелки и была слишком увлечена, чтобы обращать внимание на нас. Мои приказания немедленно прекратить она проигнорировала. Когда же Роб попытался ее схватить, она шарахнулась и, скользнув у него между ног, припустилась наутек, так что мы не успели и пальцем коснуться ее мокрой шерстки.

Мне приходилось слышать, что котята игривы, а хлопот с ними не меньше, чем с грудными детьми. Не меньше? Я вас умоляю! Младенцы лежат себе в колыбельках. Они не вцепляются вам в волосы, не носятся как угорелые, не вынуждают вас терять равновесие, рискуя провести остаток дней в инвалидном кресле. Поведение котенка не укладывалось ни в какие нормальные рамки, человеческие, животные или растительные. Необузданный, неуправляемый разрушитель, к тому же фетишист, неравнодушный к носкам. Меньше суток потребовалось, чтобы из беспомощного, обаятельного аристократа он превратился в бешеного одичавшего зверя.

Мы гонялись за ней по дому, поскальзываясь на носках и обрывках пакетов, но Клео не было видно нигде. Мы остановились, прислушались. Нигде ни звука, не считая нашего тяжелого дыхания.

Я заглянула через щелочку в комнату Роба. Там на подушке свернулся калачиком милейший котеночек, сплошное очарование. Клео нежно мяукнула, потянулась и с невинным видом зевнула. Она вновь приняла вид прелестной киски, в которую мы безоглядно влюбились вчера.

Роб шагнул к ней. Глаза Клео расширились. Она свирепо глядела на него, прижав уши, а хвост задергался на подушке. Не успели мы и шагу сделать, как она подскочила на всех четырех и вылетела из комнаты, как застигнутый на месте преступления воришка. Роб бросился на пол, как игрок в регби, пытаясь прижать ее и схватить. Клео проскользнула у него между рук, взлетела на книжный шкаф, а оттуда перескочила на занавеску с гномиками и полезла вверх, цепляясь когтями.

Кошка продвигалась по стране гномов, не внимая моим мольбам пощадить обстановку. Но вот, подняв голову, она увидела потолок и осознала, что дальше карабкаться некуда. Смириться и отдаться в мои руки? Ну уж нет. В мгновение ока Клео прыгнула мне на плечо, толчок — и она приземлилась на пол.

Очутившись на ковре, она принялась скакать по комнате, с подоконника на книжную полку, оттуда на кровать. Не котенок, а динамо-машина. Энергии достаточно, чтобы обеспечить электричеством дискотеку. Даже просто смотреть на нее было утомительно.

Долго это продолжаться не может. Кошки — это не для меня. Дом больше нам не принадлежит. Клео захватила его, а нас превратила в заложников. Даром что такая маленькая, а заполнила собой каждый уголок в каждой комнате. Если она не ворует носки из корзины с грязным бельем и не мусолит переплеты ценных книг, значит, затаилась в хозяйственной сумке и готовится напугать меня, если я соберусь в магазин.

Надо признаться, правда, что беды, которые она творила, несколько отвлекали от тоски и боли. Каждый миг напряженного ожидания («Что еще она может выкинуть?») все-таки позволял вынырнуть из пучины скорби. Вот только я не была сейчас полноценным человеком. Совершенно выбитая из колеи, я чувствовала, что не в состоянии справиться с неуправляемым явлением природы по имени Клео.

Единственным, что нервировало меня даже сильнее ее общества, было ее внезапное, необъяснимое исчезновение. «Где Клео?» — бурчала я, водворяя на место фикус и убирая какашки. Слишком тихо в доме. Роб нашел ее поедающей картофельные очистки в помойном ведре под раковиной.

Я где-то читала, что кошки спят по семнадцать часов в сутки. Казалось бы, логично предположить, что котятам требуется еще больше времени для сна. Судя по разрушениям, причиненным нашему жилищу, Клео спала за прошедшие сутки не более трех часов. Видимо, какой-то другой котенок из идеально спокойного дома похитил у Клео время отдыха и употребил для себя. Теперь он беспардонно дрыхнет где-то на солнышке, радуется часам дополнительного сна, не причиняет никаких хлопот. А расслабленные, не знающие стрессов хозяева, любуются его пухлыми, округлыми боками и дивятся тому, какой у них пассивный кот.

Я больше не выдержу ни минуты под одной крышей с этим котенком. Я уговорила Роба выйти со мной на прогулку на часок-другой. Он согласился только при условии, чтобы мы зайдем в зоомагазин, где торгуют товарами для котят.

Маневрируя между обрывками пакетов, мы пробрались к двери. Я мягко повернула замок, стараясь не щелкнуть громко и не привлечь внимание к нашему уходу. Только я протолкнула Роба вперед себя, как ближайший к двери пакет вдруг ожил: раздулся, став раза в два больше, и издал леденящий вопль. Миниатюрная пантера, вырвавшись из его недр, вонзила зубы мне в лодыжку.

Я попыталась ее сбросить. Котята стоят намного ниже нас по эволюционной лестнице. Кошка не имеет права — не говоря уж о мозгах и достижениях технологии — нас задерживать. Однако, что и говорить, попытка оказалась весьма удачной.