Бойцовая рыбка

«Ага», обратился Стив ко мне. «Ты достаточно глупый, чтобы кайфовать от этого».

«Так, запомни, Стивен», сказал Мотоциклист, «Верность — его основной порок».

После пяти минут молчания Мотоциклист заговорил снова. «Очевидно для некоторых людей важно принадлежать к чему-нибудь».

Это было то, что пугало меня, что пугало Стива, и что напугало бы любого, кто вступал в контакт с Мотоциклистом. Они не принадлежал ни к чему, и что было хуже всего — он не хотел этого.

«Интересно», сказал бесконтрольно Стив, «почему кто-нибудь до сих пор не вышиб тебе мозги?»

«Даже в примитивном обществе всегда уважали психов», ответил Мотоциклист.

«Я хочу домой», тупо сказал я. Мотоциклист помог мне подняться. На мгновения я зашатался.

«Не унывай, парень», сказал мой брат. «Может быть, банды снова вернутся, когда расправятся с этой наркотой. Вот увидишь, банды вернутся. Если доживешь».

На следующий день у меня ужасно болела голова. Я подумал, что лучше пойти в клинику и показаться врачу. Мотоциклист ушел сразу после того, как доставил меня, а старик ушел около полудня, поэтому мне надо было куда-нибудь пойти.

Это была бесплатная клиника — ты не должен был им платить или даже давать свое настоящее имя. Она была переполнена пожилыми людьми и хныкающими детишками с их матерями. Я был здесь раньше, когда старик получил приступ острого алкогольного бреда. У него они случались не часто, не так часто, как вы предполагаете.

Я прождал час или около того. Он был очень юн. Я не поверил, что он был настоящим доктором. Я подумал, что он должно быть школьник.

«Я ударился головой», объяснил я ему.

«Думаю, что да» ответил он. Он обработал сторону моей головы медикаментами, которые пахли отвратно и причиняли адскую боль. Затем он положил градусник в мой рот и послушал мое сердцебиение. Я не знал, что происходит со мной, поэтому я просто сидел, не доставляя ему беспокойств. Доктора здесь приятные. Тот, что заботился о моем отце, был очень мил. Хотел бы я знать об этом месте, когда сломал лодыжку. Я бы пошел сюда, вместо госпиталя. Я ненавидел госпиталь. Лучше тюрьма. Но все же, я ничего не имел против докторов. Казалось, что это пустая трата времени, ходить к ним. Я подумал, что может быть на этот раз мне дадут болеутоляющие таблетки.

«У тебя небольшой жар», сказал он мне. «Я хочу, чтобы ты пошел в госпиталь и сделал рентген. Ты очень сильно ударился головой'». Он ухмыльнулся, словно он знал, что я получил это в драке, потому что он наверняка видел много подобных случаев, и знал, что читать мне нотацию не стоит.

«Не», сказал я.

«Что нет?»

«Я не пойду в госпиталь. Просто дайте мне что-нибудь болеутоляющее».

И как только я сказал это, все стало серое, и этот звон в моих ушах стал настолько сильным, что я не мог слышать, и я схватился за стол, пытаясь не упасть.

Доктор помог мне устоять и серьезно сказал: «Ты направляешься в госпиталь, парень».

Он вышел из кабинета за какими-то бумагами или чем-то таким, а я в это время смылся. В мои планы не входило посещение госпиталя. Я был там раньше.

Я украл тюбик аспирина из аптеки по пути домой и принял около семи таблеток. После чего почувствовал немного лучше. Я знал, где могу получить немного успокаивающего, что приведет меня в порядок, но Мотоциклист принимал успокоительное за наркотик. Я всегда мог сказать, что мне прописал их доктор, но я не рассчитывал, что смогу одурачить его. Я не хотел рисковать. После предыдущей ночи я поверил, что он мог без сомнения перерезать мне горло.

По пути домой я направился к Стиву. Я знал, где он живет, даже если ни разу не был там. Полагаю, его отец был на работе, а мать лежала в госпитале, поэтому было безопасно.

Он увидел меня шагающим по тротуару, поскольку держал дверь открытой, когда я поднимался по ступенькам.

«Господи!» сказал я, когда увидел его. «Что с тобой случилось?»

«Прошлой ночью я должен был вернуться в десять», сказал он решительно. «Но я пришел в шесть утра».

«И твой отец сделал это?» я не мог поверить в это. Я выглядел лучше, после драк, чем он сейчас.

«Входи», сказал он.

Я не был здесь раньше. Тут было очень мило, мебель, ковры и разные фенечки на полках. Здесь было лучше, чем у Пэтти, потому что у нее были маленькие братья, приводящие все в беспорядок. Я уселся на софу, надеясь, что я ничего не испорчу. Из-за того, что его мать долго находилась в больнице, все могло стать неаккуратным тут.

«Это отец сделал с тобой?» спросил я снова. Я подумал, что что-то запамятовал той ночью, и те два подонка поработали над ним. Я ничего не помню об утре или о возвращении домой. Я подумал, что это должно быть случилось, когда мое сознание покинуло меня.

«Не говори никому, а?» сказал он. «Я собирался сказать, что получил это прошлой ночью, у реки».

«О'кей», ответил я. Мне трудно представить, что кто-то бьет Стива, кто-то кого я знаю, имею в виду. Я прошел много неприятностей, удостоверяясь, что никто не тронет его. Это взбесило меня. Он был моим другом. Никто не имел права бить его вот так. Что такого в том, что он пришел в шесть, вместо десяти? Он дошел до дома, не так ли? Почему люди беспокоятся из-за таких дурацких вещей как эта? Я попытался представить, что мой отец задает мне трепку, и не смог. Я даже не мог представить, что он мне говорит, во сколько приходить домой.

«Он не хотел меня сильно бить», сказал Стив. Но он лишь повторял то, что ему сказали. «Он беспокоился о маме. Мне не следовало беспокоить его. Я не подумал об этом».

Это было, словно ему промыли мозги, повторяя эту чушь. Я попытался представить, почему Стив не взбешен из-за этого случая. Если бы кто-то сделал такое со мной…»

«Что действительно побудило его», сказал Стив, «так это та оранжевая грязь на моей футболке. Я предполагаю, что та девочка, та девочка носила много косметики, кажется. Но я не помню оранжевого цвета».

Мы сидели молча. Наконец-то Стив сказал, «Для чего ты пришел, Расти-Джэймс?»

Я открыл рот и закрыл его, пытаясь найти подходящие слова.

«Стив, я думаю, что мы должны повсюду следовать за Мотоциклистом в течение некоторого времени».

Он сказал: «Зачем?» Я был не готов к этому вопросу. Я был готов только втянуть его в это.

«И так», сказал я, «Я просто думаю, что мы должны». Я на самом деле не задумывался над причинами. Я всего лишь чувствовал, что это нужно сделать. «Я думаю, что мы должны присмотреть за ним некоторое время, вот и всё».

«Не рассчитывай на меня», ответил Стив.

«Ты должен помочь мне», сказал я. Я весь день чувствовал себя странно. Это началось за ночь до этого момента, когда Мотоциклист рассказал мне, почему я боюсь оставаться наедине с собой. Это чувство было, словно ничего не было твердым, как будто улица наклонилась внезапно и сбросила меня. Я знал, что ничего такого не случилось, но чувство присутствовало. И с тех пор, как меня ударили, все кажется странным, словно я видел вещи сквозь разбитое стекло. Мне это не нравилось. И не хотел, чтобы это продолжалось. Всю свою жизнь, все о чем я беспокоился — это реальные вещи, то, что можно потрогать или ударить, или отстраниться от них. Я был напуган раньше, но это было всегда что-то реальное, что могло напугать меня — нехватка денег, или подросток, собирающийся тебя побить, или беспокойство о том, что Мотоциклист уехал навсегда. Мне не нравился этот страх чего-то непонятного, где я не мог понять его причину. Я не мог победить его, если я не знал что это такое.

«Я тебе не помогу», сказал снова Стив.

«Просто следовать за ним недолго», ответил я. «Он не пойдет за реку снова, он просто пошел туда вчера потому, что я попросил. Он ошивается здесь. Мы не вляпаемся снова в переделку».

«Мне надо в школу», сказал Стив.

«Встретимся после школы».

«Я тебе не нужен».

«Нет, нужен».

«Попроси Би Джея или Смоки».

Я было начал было говорить, «Они посмеются надо мной», но сменил на «О, да они ничего не знают. Я имею в виду, что они думают, что Мотоциклист клевый и все такое, но они не знают его как я или ты».