Мужчина и женщина. Книга первая (сборник)

Просмотрел несколько видеокассет.

Ее приезды в офис на банкеты, к себе домой.

В отдельном конверте лежали две кассеты, о которых говорил заказчик во время встречи у озера.

Обе с записью ее постельных сцен, сняты на сверхмедленно записывающей аппаратуре.

Одна – с тем политиком.

Другая – в компании с несколькими молодыми людьми. Один, кажется, ее охранник.

Отложил их до поры в сторону.

Еще раз все внимательно просмотрел, сложил и убрал в тайник.

Оставил только одну фотографию, которая приглянулась ему более других.

Вставил ее в рамку и поставил на письменный стол.

Теперь они будут дней десять всегда рядом.

С фото она улыбалась ему. Он, склонив голову, долго смотрел на нее.

Убивать женщин ему еще не приходилось.

Два дня он осторожно наблюдал за ней в контрольных точках.

Ни дома, ни у офиса ее не взять.

Пытался сесть на хвост.

Но с первого же маршрута сошел: у ее машин спецпропуск с мигалкой, уходили быстро, под любые знаки.

Где и как?

Решая этот вопрос, он два дня лежал дома, курил и все смотрел, смотрел на ее фото.

Было два пути.

Либо обмануть ее охрану, либо как– то вывести ее из ее привычного ритма жизни, чтобы она сама себя подставила.

Если идти по первому пути, то вместе с ней надо ложить и охрану.

А он всегда считал этих парней своими коллегами и потому старался не лишать их жизни без веских причин.

Ему заплатили только за ее жизнь.

Одну ее и надо было забирать.

Значит, второй путь.

Он почти вжился в ее характер и, как ему показалось, стал ее понимать.

Поэтому мог предположить ее действия после того, как он сломает привычный график ее движения. И куда поедет, и чем займется.

Как человек активный она начнет действовать, причем сразу же.

Быстрый анализ обстановки – и верный ход.

Единственно верный, как будет ей казаться.

Тут-то он ее и поймает.

Несколько дней он потратил на ее покровителя.

Семья, дети, внуки.

Редкие посещения мероприятий, не связанных с политикой.

Все остальное – охота.

Изучил охотничье хозяйство, где он барствовал.

Дорога, ведущая туда, тупиковая, со шлагбаумом.

На развилке, при съезде с трассы – пост ГАИ.

Там знают, что это за дорога, куда и к кому ведет.

Без проверки ни одну машину не пропустят, даже со спецпропуском.

Она туда ни разу не ездила.

Друг не разрешал: охота для него – святое.

Сопоставив ее жесткий волевой характер, упрямство прикормленных и приласканных хозяином заимки гаишников и ту нервную пиковую ситуацию, которую еще предстояло создать, понял: на посту будет скандал.

А раз скандал, значит, она либо выйдет, либо хотя бы окно откроет. Не выдержит, как ни крути – она всего лишь женщина.

А большего ему и не надо было.

Дождался пятницы.

Упаковал те две видеокассеты в небольшую прозрачную бандероль, даже переписывать не стал. Незачем. Хоть и пикантна она бывала местами и моментами, о ней следовало забыть после дела. Сразу и навсегда.

После обеда ее покровитель прямо с работы уехал за город.

Он проводил его немного.

Как всегда, не изменяя себе, тот поехал в свое родное охотничье гнездо.

Люди его возраста вообще, как правило, отличаются похвальным постоянством.

Этот солидный человек наверняка знал о шалостях подруги с молодыми людьми, и все же, опасаясь нарушить размеренный ритм своей жизни, всегда ее прощал.

Не простит он ей только одного – посягательства на его политическую карьеру и сложившуюся, спокойную и достаточную жизнь.

Она и не посягала никогда.

Даже помогала ему в меру своих возможностей.

Но эта бандероль кое-что изменит.

К бандероли он приложил записку, в которой сообщал, что точно такие же кассеты отослал сегодня почтой в редакцию одной влиятельной газеты и на домашний адрес ее покровителя, хотя ничего никому не послал.

И все.

Просчитал, что сама она ни в газету, ни к покровителю домой не сунется: там ее не поймут.

А вот самому покровителю наверняка по силам уладить все это. Раз послано почтой в пятницу, значит, придет по адресам не раньше понедельника. |

Можно еще перехватить. Но надо самой сообщить ему об этом, и немедленно. Пусть сердится. Пусть даже ударит. Зато потом оценит, что она спасала в первую очередь его репутацию. А там уж они разберутся, откуда это взялось и кому это надо.

Вот так, по его предположениям, она должна была подумать и, плюнув на запрет, очертя голову помчаться немедленно за город, в запретную для нее охотничью зону, через все посты.

Лишь бы гаишники не спасовали перед ее напором.

Этих «лишь бы» и «но» было много и могло прибавиться еще.

Хотя он, вроде бы, просчитал все до мелочей.

В субботу, в одиннадцать, когда она должна была в своем офисе пить первый чай, он послал ей с нанятым на вокзале пацаном обе видеокассеты и записку.

Проследил, как тот подошел к охраннику и показал бандероль и конверт.

Охранник осторожно взял бандероль, но поскольку кассеты были упакованы в прозрачный полиэтилен и были очень хорошо видны, тут же успокоился, повертел бандероль в разные стороны, взял конверт, где детским почерком с ошибками было написано «Лично в руки президенту фирмы компра, имеет государственную важность», дал щелчка пацану и, сунув все это себе в карман, продолжил патрулирование у входа.

Пацан, очевидно, посчитав, что ему мало заплатили, стал вымогать деньги еще и у охранника. Но тот, взяв его за шиворот, дал такого пинка, что шкет, шлепнувшись метра через три на асфальт, вскочил и стремительно скрылся.

Все.

Теперь на точку – и ждать.

Ждать, когда охранник сменится и, натешившись изучением конверта и кассет, передаст все это наверх. Побоится умолчать. При всей видимой простоте, бандероль явно содержала важную информацию, а люди кругом работали серьезные.

А когда все это попадет к ней, должен сработать простой логический механизм. Наверняка сработает.

Но что бы там ни происходило и сколько бы ни длилось, он уже готовил то, что должно было подытожить его недельную работу.

Едва охранник взял кассеты и конверт, он стер грим, отклеил усы и поехал из города к той загородной трассе, по которой вчера вечером укатил покровитель и где и она неминуемо должна быть.

Не доезжая с километр до поста ГАИ, он свернул в лес.

По лесной дороге выехал поближе к вершине холма.

Развернул машину, загнал ее под развесистую елку.

Глушить мотор не стал, оставил на холостом ходу.

Сам поднялся по склону метров на десять.

И осторожно выглянул из-за небольшого бугорка, обросшего плотным кустом орешника.

Пост ГАИ был как на ладони. До него было метров семьсот-восемьсот.

Положил рядом ружейный чехол.

Расстегнул его.

Достал пятизарядную австрийскую винтовку с великолепной объемной оптикой. Патроны к ней были не совсем обычные. Пули как пули, а вот гильзы увеличены почти вдвое. До километра с этой оптикой и такими патронами можно попасть человеку в глаз, а его мишень на этот раз была покрупнее – голова.

Приложился.

Через оптический прицел различил даже рисунок на погонах гаишников.

Проверил затвор и, приведя в боевую готовность, положил винтовку на чехол, накрыл ее шарфом и стал терпеливо ждать.

Понял он ее или не понял?

Прошло часа два.

Для себя он решил, что будет ждать до упора, но в пять хотел сделать звонок в ее офис – проверить, там ли она еще.

Бензином он заправился, да еще в багажнике были две запасные канистры.

Кофе – полный двухлитровый термос.

И все же, как он ни ждал, как ни готовился, появилась она как-то неожиданно, вдруг.

В голове торжественно затикало – молодец, все верно! Она именно такая, он ее понял. Поднял винтовку, приложился, стал наблюдать через прицел.

У поста ГАИ разыгрывалась настоящая драма.

Сперва сержант-гаишник разговаривал с водителем, не вышедшим даже из машины, потом подошел офицер, забрал документы у сержанта. Вышел ее охранник с переднего сиденья, стал что-то объяснять офицеру. Тот убрал документы водителя, козырнул охраннику. Охранник полез за своими документами. Офицер забрал их и снова козырнул охраннику. Сержант стал обходить машину, заглядывая в темные окна. Вышел водитель «Мерседеса». Из коробки поста подошел еще один офицер. Чувствовалось, что разговор идет на повышенных тонах. Несколько раз все оборачивались на машину.