Избранное

Тетя, тетя, вы больны? Я говорю: может, он уедет с ней?

Мать. Нет. Он мчится сейчас, как безумный, по улице, ему даже не придет в голову сесть в трамвай. Ему кажется, что он добежит быстрее любого трамвая, да так оно и есть. Он ворвется на вокзал, еле дыша, обшарит все платформы, пронесется по всем тоннелям, а спросить у дежурного, откуда отправляется поезд, побоится. Он панически боится людей в униформе. Этот поезд он не найдет, потому что поезда в Англию нет, туда можно добраться только пароходом из Остенде. Томас мечется из конца в конец вокзала, сердце готово выпрыгнуть у него из груди. Он начнет кричать, а люди будут смотреть на него и говорить: «Вон придурковатый Паттини». А он крикнет на весь вокзал: «Андреа! Андреа!» Но ее там нет. Ее нигде больше нет, нет больше на свете моей красавицы, моей своенравной дочурки. Наконец Томас выбьется из сил, присядет на скамейку рядом с пассажирами, уткнувшимися в свои газеты, и начнет расспрашивать их: «Вы не видели Андреа?» Но никто не ответит ему, одни посмотрят на него раздраженно, другие безразлично. Медленно, едва передвигая ноги, уйдет Томас с вокзала, пройдет через парк и, как всегда, покличет уток в пруду. На минуту он забудется и станет подзывать их, ведь он каждой дал свое ласковое прозвище, и он всех их до одной различает. Потом он посмотрит на бронзового тигра, что высовывается из мха, этого тигра зовут принц Мустафа. У нашего Томаса все принцы. Но в конце концов он проголодается и ему захочется поделиться с кем-нибудь своими небылицами, своими выдумками, и тогда он вспомнит о нас, своих родителях, и о тебе, своей будущей жене. И тут он медленно, очень медленно возвратится к нам.

Хилда. Вы устали, тетя. Вам лучше бы прилечь.

Мать. Нет. Я подожду его здесь, вместе с тобой. Я дождусь той минуты, когда вы с ним покинете наш дом и я смогу убедиться, что он благополучно устроен.

Хилда (все еще ничего не понимая). Хорошо, тетя.

Мать. Пусть твоя мама пригласит его погостить у вас недели две, попроси ее об этом. Скажи, что мы совершенно раздавлены и на коленях умоляем ее, у нас нет иного выхода.

Хилда. Нет, я ей этого не скажу, тетя.

Мать. Скажешь. Так и передай Мириам: мы уничтожены, мы опустились на самое дно.

Пауза.

Хилда. Он останется с ней?

Мать. Да нет же!

Хилда. А может, он уедет куда-нибудь еще?

Мать. Да куда он может уехать? Разве ему где-нибудь будет лучше? Он ведь знает это, наш мальчик, и хочет остаться со своими родителями и с тобой, своей невестой. (Делает над собой усилие, чтобы улыбнуться, входя в свою обычную роль.)

Хилда. Невестой.

Мать. Какое волнующее, какое удивительное чувство испытываешь, когда знаешь, что утром, светлым утром, с первыми лучами солнца, войдешь в дом, где тебя ждет невеста. Так когда-то говорил мне Генри.

Хилда. Невеста на заре…

Мать. Уходи и уведи с собой Томаса. Скорее! Скорее! Оставь нас вдвоем с Генри. Сделай все, чтобы мальчик был счастлив. Нам это не удалось (голос у нее срывается), мы слишком ничтожны. Слишком жалки. Слишком малодушны. Да, ничтожны. (Пауза.) Позаботься о нем, Хилда, будь всегда рядом с ним, не оставляй его ни на минуту.

Этажом выше пианист начинает новый день. Вначале он берет несколько легких аккордов, проигрывает гаммы, затем не очень уверенной рукой подбирает свою сентиментальную мелодию и проигрывает ее.

Хилда. Опять играет. Очень грустная музыка, но она мне нравится.

Пауза.

Мать. Мы слушаем ее каждый день.

Занавес.

Мама, посмотри, я еду без рук!

Комедия в четырех действиях

Действующие лица:

Баарс.

Стефан.

Госпожа Тристан. Рафаэль.

Д ж е к к и.

Мол.

Тетушка.

Действие первое

Поднятие занавеса сопровождается неземными звуками, которые постепенно стихают. В темноте на сцене различаются два светящихся контура космических скафандров. Эти пластмассовые скафандры на головах Б а а р с а — семидесятилетнего банкира, и Стефана, молодого человека лет двадцати пяти. Оба словно парят в воздухе.

Баарс. Ветер.

Стефан. Западный.

Баарс. Ледяная изморось, лейтенант. Ни зги не видно. Ты что-нибудь видишь?

Стефан. Ничего.

Баарс. Вглядись получше, лейтенант.

Стефан. Равнина. Трещины на ней, как на ладони. Гигантская ладонь из лавы. Я стою совсем один. Как бы мне на этой ладони не заблудиться.

Баарс. Не бойся, лейтенант, я с тобой. Следуй за мной.

Стефан. Следую.

Баарс. Как-как?

Стефан. Следую, полковник.

Баарс. Никогда, ни при каких обстоятельствах не забывай о чинах и званиях, лейтенант. Во всем должен быть порядок. И никаких рывков! Ты что, устал, лейтенант?

Стефан. Почти половина двенадцатого. Мы уже три четверти часа в пути.

Баарс. Внимание! На месте… стой! Запомни, лейтенант: мы в пути ровно восемнадцать дней и три часа. С той самой минуты, как загрохотал двигатель «Темпомобилаксиса» и была нажата главная кнопка. При нынешней скорости корабля это означает, что мы отброшены во времени на четыреста тысяч лет назад. Пожалуйста, будь поточнее. И чему только учат сегодня в военных училищах! Приготовиться! Вперед… марш! Без рывков! Стой! А ну, лейтенант, как меня называют солдаты в столовой?

Стефан. Баарс Железная Шея.

Б а а р с. А еще как?

Стефан. Зубастый Баарс.

Б а а р с. Верно. Медленным шагом, на месте. Скажи, лейтенант, я добр к своим солдатам? У меня золотое сердце?

Стефан. Под весьма шершавой оболочкой, полковник.

Баарс. И я могу, если надо, содрать семь шкур?

Стефан. Без сомнения, полковник.

Баарс. Ну-ну. Что ты видишь?

Стефан. Скалы. Слева и справа — скалы. Насколько хватает глаз. Море, океан камней. Кругом только гладкий серый камень или окаменелый мох. Смахивает на лицо моей бабушки.

Баарс. Покойной?

Стефан. Покойной. И небо тоже из камня. Не видно ни деревца, ни одного живого существа. Только…

Баарс. Что только?

Стефан. Ничего.

Баарс. Но ты же произнес: «только». И подал надежду. Нельзя подавать надежду там, где ее не может быть, лейтенант. Тсс! (Опускается на корточки.) Что я слышу? Крылатый хищник? Или это ветер?

Стефан. Не знаю.

Баарс. Ты не любишь меня, лейтенант.

Стефан. Люблю, полковник.

Баарс. Я рассердился, лейтенант. Если бы не скафандр, ты бы видел мой гнев. Еще до того, как загрохотал двигатель «Темпо-мобилаксиса» и была нажата главная кнопка, я предупреждал, что в этой экспедиции ты должен смотреть в оба. Но ты видишь одни камни. Хватит с меня. Всякий раз ты натыкаешься на что-то серое. Нет чтобы разглядеть зеленый листочек, благоприятствующую нам фата-моргану, вражеский космический корабль или дино…

Стефан вдруг опускается куда-то вниз, в темноту.

Баарс (сердито кричит). Что ты делаешь? Так я и знал! Поднимайся, идиот несчастный! Быстрее, салага!

Стефан. Ты слишком резко рванул!

Баарс (в ярости). Что?!

Стефан. Вы слишком резко рванули, полковник.

Баарс (помогает Стефану подняться, едва сдерживая гнев). Неужели ты не почувствовал, как что-то затрещало под ногами? Что это было?

Стефан. Не разобрал.

Баарс. Катастрофа! Непоправимая беда! Ой-ой-ой! Ты отклонился от заданного курса, которым мы двигались сквозь века и эпохи. Ты коснулся по меньшей мере сотни миллионов молекул за пределами намеченной траектории и вызвал революции во времени! Недотепа! Каждое касание твоей ноги на этой благословенной земле с невероятной скоростью превращается в отпечаток, в канаву, в ущелье, в морской пролив! И тут же от материка отрываются острова, только что ты, например, отломил Австралию. О нет! Я не посмею вернуться к могучим повелителям Гексатона, пославшим нас на разведку. Никогда! Я останусь здесь на веки вечные. Кислород кончится, не станет больше витаминов, мышцы на моих костях истают, но я без колебаний лучше останусь подыхать здесь, останусь до последнего вздоха.